Виктор Пронин - Не приходя в сознание
— Как бы не унесло вас... Вы погодите, я оденусь, ладно?
В угольном отсеке они нашли небольшой ломик и, постучав им по схваченной морозом двери, открыли ее. На ровной стене снега четко отпечатались все выступы двери. Взяв широкую лопату, Левашов ткнул ею в верхний угол и сразу почувствовал, как ее зажало там, снаружи. Лопата пружинила, выворачивалась.
— Ничего ветерок, а?
— Авось, — сказал Денисов.
Выбравшись наверх, они увидели, что заносы сровнялись уже с крышей вагонов, а от паровоза осталась лишь труба, коротким черным пнем торчавшая из снега. До проводов можно было дотянуться рукой. Ветер, рассекаясь о них, гудел протяжно и зло.
— К столбу, к столбу идти надо! — прокричал Денисов. — Пары! Нужны пары проводов! А здесь они перепутаны! Не найдешь!
До столба они добрались минут за десять. Денисов уперся в него спиной, вынул телефонную трубку и кивнул Левашову — давай. Прижав трубку к уху, он накрыл ее высоким воротником и приготовился слушать. А Левашов стал прикладывать оголенные контакты к проводам.
Первая пара проводов молчала. Видно, они были где-то оборваны.
Молчала и вторая пара. Но потом им повезло — они наткнулись на чей-то разговор.
— Алло! Не кладите трубку! Не кладите трубку! — надрывался Денисов, но уже раздались частые гудки отбоя.
Оступившись, Левашов провалился в снег, а выбравшись, никак не мог найти нужные провода. Но вот Денисов опять услышал разговор.
— Оха! Внимание, Оха! Вас вызывает Южный! Ответьте! — с профессиональной четкостью сказала телефонистка.
— Алло! — снова закричал Денисов. — Алло! Девушка! Девушка!
— Чего вы кричите? Даю Южный...
— Послушайте, говорит машинист поезда двести восемьдесят один! Денисов говорит. Вы слышите? Мы подключились на линии. Нас занесло! Вы слышите? Девушка!
— Соединяю с управлением железной дороги... Даю управление... Занято... Одну минутку... Управляющий? Вас вызывает поезд двести восемьдесят один. Ответьте поезду.
И опять соскользнул проводок, но Левашову удалось быстро восстановить связь. Теперь оба контакта он зажал в кулаки.
— Я слушаю. — Денисов с трудом узнал голос управляющего.
— Владимир Николаевич! Говорит Денисов... Денисов докладывает!
— Куда вы пропали, Денисов? Где вы?
— Сто восемьдесят пятый километр... Нас занесло. Нам нужен снегоочиститель. Самим не выбраться!
— Ротор вышел вам навстречу, но его тоже занесло.
— А что прогноз?
— Еще три дня. Еще три дня.
— Владимир Николаевич! У нас двести человек! Нужны продукты!
— Вертолеты не могут подняться. Вы слышите — не могут подняться вертолеты. Нет видимости. Переселите пассажиров в несколько вагонов, весь состав незачем отапливать! Экономьте уголь. Вы слышите? Вам нужно продержаться еще несколько дней. Вертолеты и продукты уже выделены.
— Одну минутку, — сказал Левашов, видя, что разговор кончается. — Скажите телефонистке, пусть соединит с номером... Два семнадцать тридцать четыре.
Денисов передал трубку Левашову, а сам перехватил контакты и отвернулся, спрятав лицо за высокий воротник.
— Степан Федорович? Доброе утро! Левашов говорит.
— Кто? Кто говорит?
— Левашов.
— Откуда ты? Мне сообщили, что ваш поезд занесло...
— Так и есть. Поезд стоит. И будет стоять еще несколько дней.
— Отлично! Это просто здорово! Тебе везет, Левашов!
— Дальше некуда! Степан Федорович, какие новости?
— Он едет в купейном. В седьмом. Одного мы задержали. Пока молчит. И будет молчать, если вы вернетесь ни с чем. Директор магазина скончалась. Сейчас все зависит...
Связь оборвалась — где-то не выдержали провода.
Дыру, через которую они выбрались наружу, уже занесло. Левашов потоптался, прошел вдоль вагона и... провалился. Вслед за ним в тамбур соскользнул Денисов.
Переселение закончилось только к вечеру. Теперь за седьмым вагоном шли опустевшие плацкартные. Проводники сразу закрыли их тамбуры на ключ.
В купе к Левашову и молодоженам Оля подселила лесорубов. Вещи ребят не вызывали подозрений. Обычные клеенчатые чемоданчики да коробка из-под обуви.
— А вы до какой станции? — спросил их Борис.
Первый вопрос человека, который опасается попутчиков, подумал Левашов. Что это — обычная осторожность провинциала или нечто большее?
Неожиданно дверь открылась, и Левашов увидел Пермякова.
— Серега! — воскликнул тот. — Вот новость! Оказывается, и ты здесь! А я иду по вагонам — не может быть, думаю, чтобы ни одного знакомого не встретил! И надо же — ты здесь!
— Остров потому что, — сказал Иван. — Я вот тебя тоже где-то видел, а где... Ты в Буюклы не приезжал?
— Ты лучше спроси, давно ли я оттуда? — Пермяков беззаботно засмеялся, запрокинув голову назад. Гладко выбрит, из-под свитера выглядывает свежий воротничок рубашки, механически отметил Левашов. У меня-то уж точно вид похуже.
— А ты по какой линии? — поинтересовался Афанасий.
— По линии снабжения, — быстро ответил Пермяков.
— О! Ты тогда нужный человек! Афанасий! — Он протянул руку.
— Геннадий. Очень приятно. Очень приятно. — Пермяков пожал всем руки, всем сказал, что его зовут Геннадием, и заверил в том, что ему очень приятно познакомиться с такими ребятами. — А я, значит, иду по составу и ни одной знакомой физиономии. И вдруг вижу — Серега! Надо же!
И Пермяков стал рассказывать какие-то истории, первым смеялся, дергал Левашова за рукав, как бы призывая в свидетели. Потом принялся расспрашивать ребят про Буюклы, про леспромхоз, в котором они работали, про начальство...
— Все ясно. Они ни при чем. Они в самом деле работают в леспромхозе, — спокойно и деловито сказал он, когда ребята вышли покурить.
— В основное время, — заметил Левашов. — А вообще, какого черта ты пришел?
— Соскучился. Как, думаю, поживает мой друг Серега Левашов — ответственный работник Урупской цунамистанции. И потом, я ведь тоже теперь еду, если можно так выразиться, в седьмом вагоне.
— Да, в шестом нашу лавочку можно прикрывать. Я разговаривал со Степаном Федоровичем.
— Да? Как?!
— По телефону. На линии присоединились. Тебе поклон.
— Спасибо, что у них?
— Одного задержали. Но улик немного... Степан Федорович сказал, что этот тип едет в седьмом вагоне. Правда, теперь здесь не двадцать человек, а все сорок!
— Но ты ведь помнишь, кто был в вагоне до переселения? Слушай, Серега, надо заставить его зашевелиться.
— А не провернуть ли нам такую вещь, — медленно проговорил Левашов. — У тебя пропадает чемодан. Ты поднимаешь шум, грозишься вызвать милицию, обыскать состав. Короче, устраиваешь легкую истерику, начинаешь всех подозревать и в конце концов приводишь милицию. Через два вагона, кстати, едут двое наших ребят, они в форме, так что воспользоваться их услугами можно... Итак, что делает преступник?
— Он начинает шевелить мозгами, — сказал Пермяков. — Первым делом ему нужно избавиться от денег. Это улика. А вдруг милиция и вправду устроит обыск? Самое разумное в его положении — припрятать деньги.
— Как? Вот деньги, вот ты с пеной у рта, вот милиция...
— Значит, нужно дать ему возможность избавиться от улики стоимостью в пятьдесят тысяч рублей... Я бы на его месте взял чемодан и ушел из поезда.
— Ты не выглядывал наружу? Над нами тайфун, Гена. Скорость ветра — пятьдесят метров в секунду. Деревья валятся. Он выдохнется на первой же сотне метров. Как ты думаешь, он доволен, что состав занесло?
— Вряд ли. Деньги не спрятаны. Дело не сделано. — Пермяков сейчас совсем не был похож на того шумного рубаху-парня, который ворвался в купе час назад. Теперь он был сосредоточен и словно немного опечален какой-то неотступной мыслью.
— А если нам для начала проверить документы?
— Как проверить? — Пермяков вскинул густые брови.
— Есть такая возможность.
Глава седьмая
Вечер тянулся мучительно долга. Лесорубы уже который час равнодушно шлепали набрякшими картами — им безделье давалось, наверное, тяжелее всего. Просидев час-другой, Иван вдруг вскакивал и тяжелыми, сильными шагами удалялся по коридору, и так же быстро возвращался.
— Фу! — говорил он облегченно. — Будто дело какое сделал.
— Всех обошел? Везде отметился? — смеялся кудлатый Афоня.
— Вы бы уж на уши сыграли, что ли? — советовал Левашов.
— Как? — не понял Иван.
— Ну как... Кто проиграет, тому ухо тут же и отделяют. Как два раза продул, так живи без ушей.
— С одними дырками! — захохотал Афоня.
— Нет, под уши я не буду, — сказал Иван и, не доиграв, бросил карты. Он поднял штору и с огорчением уставился на снег за окном. Потом медленно провел по стеклу толстыми пальцами, постучал костяшками по раме, вздохнул и сел. — Ох и вкалывать придется ребятам! Дорог нет, лесовозы под снегом, рембазу еще отрыть надо... А материалы, горючее...
— Да, план февраля завален, — сказал красивый Федор.
