Джон Гришем - Дело о пеликанах
Коул с грохотом швырнул телефонную трубку.
- Оставь в покое чертовы телефоны! - сказал Президент.
На Коула это не произвело никакого впечатления.
- Извините. Это был Зикман. Грей Грентэм позвонил ему тридцать минут назад и спросил, знаком ли он с делом о пеликанах.
- Замечательно. Превосходно. Как он получил копию этого дела?
Коул продолжал расхаживать.
- Зикман ничего о нем не знает, так что его неведение было неподдельным.
- Его неведение всегда неподдельно. Он самая тупая задница в моей команде, Флетчер, и я хочу, чтобы мы от него избавились.
- Как скажете, - Коул уселся в кресло по другую сторону стола и сложил ладони шалашиком, упираясь пальцами в подбородок. Он глубоко погрузился в раздумья, и Президент старался его не замечать. Некоторое время они размышляли.
- Утечка у Войлса? - наконец спросил Президент.
- Может быть, если это вообще утечка. Грентэм знаменит своим блефом. Мы не можем быть полностью уверены, что у него есть дело. Может быть, он только слышал о нем и сейчас просто пытается что-нибудь выудить.
- Может быть, задница ты моя. А что будет, если они раскрутят всю историю с этой чертовой штукой? Что тогда? - Президент хлопнул ладонью по столу и вскочил на ноги. - Что тогда, Флетчер? Эта газета меня ненавидит. - Он безучастно подошел к окну.
- Они не могут предать это дело огласке, не имея еще одного источника, а второго источника и не может быть, потому что для дела нет никаких истинных фактов. Эта дикая мысль зашла дальше, чем заслуживает.
Некоторое время Президент угрюмо молчал и глядел в окно.
- Как Грентэм узнал об этом'
Коул встал и начал расхаживать, на этот раз намного медленнее. Он все еще был в мучительных раздумьях.
- Кто знает. Кроме вас и меня здесь никто о деле не знает. Они принесли одну копию, и я запер ее в своем офисе. Я собственноручно снял одну ксерокопию и передал ее Гмински. Я заставил его поклясться в неразглашении.
Президент, глядя в окно, презрительно усмехнулся.
Коул продолжал:
- Хорошо, вы правы. Сейчас повсюду могут быть сотни копий. Но само по себе это не представляет опасности, если, конечно, наш друг не делал всего этого, а если делал, то...
- То мою задницу поджарят.
- Да, я бы сказал, наши задницы поджарят.
- Сколько денег мы получили?
- Миллионы, напрямую и косвенно. - И легально, и нелегально, но Президенту об этих операциях было мало известно, и Коул предпочел это замолчать.
Президент медленно подошел к дивану.
- Почему бы тебе не позвонить Грентэму? Просвети его мозги. Посмотри, что он знает. Если он блефует, это будет очевидно. Как ты думаешь?
- Не знаю.
- Ты ведь говорил с ним раньше? Грентэма все знают.
Теперь Коул расхаживал позади дивана.
- Да, я говорил с ним. Но если я сейчас ни с того, ни с сего позвоню, он начнет подозревать.
- Да, я думаю, ты прав, - Президент присел на один край дивана, а Коул на другой.
- А что может произойти дальше? - наконец спросил Президент.
- В дело может быть втянут наш друг. Вы попросили Войлса замять дело. Наш друг может появиться в прессе, тогда Войлс поджимает хвост и говорит, что вы приказали ему следить за другими подозреваемыми и игнорировать нашего друга. "Пост" неистовствует и еще раз поливает нас грязью. И мы можем забыть про перевыборы.
- Что-нибудь еще?
Коул секунду подумал.
- Да, все это чепуха и не стоит выеденного яйца. Это дело - фантазия. Грентэм ничего не найдет, а я опаздываю на рабочее совещание. - Он направился к двери. - У меня партия в сквош в обед. Буду в час.
Президент посмотрел на закрывающуюся дверь и вздохнул с облегчением. На обед у него была запланирована партия с восемнадцатью лунками, так что забыть к черту эту историю с пеликанами. Если Коул не волнуется, то и ему нечего тревожиться.
Он нажал несколько цифр на телефоне, терпеливо подождал, и на линии появился Боб Гмински. Директор ЦРУ был ужасным игроком в гольф, одним из немногих, которых Президент мог повергнуть, и он пригласил его на игру. Конечно, сказал Гмински, человек, у которого была тысяча дел. Это ведь был Президент, и он будет польщен присоединиться к нему.
- Между прочим. Боб, как там с этим делом о пеликанах в Новом Орлеане?
Гмински прочистил горло и постарался выглядеть спокойным:
- Да, шеф, я сказал Флетчеру Коулу, что это чрезвычайно убедительное и изящное произведение искусства. Я думаю, что его автору следует забыть о юридическом колледже и начать карьеру романиста. Ха, ха, ха.
- Отлично, Боб. Тогда все.
- Мы продолжаем расследование.
- Увидимся в три, - Президент повесил трубку и сразу пошел за своей клюшкой.
Глава 25
На протяжении нескольких сот метров Ривервокс идет вдоль реки и всегда переполнена людьми. Она битком набита двумя сотнями магазинов, кафе и ресторанов, которые расположены в двух уровнях, в большинстве случаев под одной и той же крышей, и у некоторых из них двери выходят прямо на дощатый помост, идущий вдоль пляжа. Ривервокс расположена у начала Пойдрэс-стрит, на расстоянии десятка метров от Квартала.
Она прибыла к одиннадцати и потягивала кофе-эсп-рессо в задней части крошечного бистро, пытаясь читать газету и казаться спокойной, Френчменс Бенд находился за углом, на один уровень ниже. Она нервничала, и эспрессо не помогало.
В кармане у нее лежал список всего того, что необходимо сделать, определенные действия в определенные моменты, даже слова и фразы, которые она выучила на тот случай, если дела пойдут плохо и Верхик выйдет из-под контроля. Она поспала два часа и потратила остальное время на вычерчивание диаграмм и временных таблиц. Если она умрет, то не от недостатка приготовлений.
Она не могла доверять Гэвину Верхику. Он работал в агентстве, которое должно было следить за соблюдением законов, однако иногда руководствовалось своими собственными правилами. Он исполнял приказы человека, в прошлом которого была паранойя и грязные дела. Его босс отчитывался Президенту от имени администрации, которой руководили идиоты. У Президента были богатые и непорядочные друзья, которые давали ему большие деньги.
Но в этот момент, боже, в этот момент, больше некому было доверять. После этих пяти дней и двух случаев, когда она чудом избежала смерти, она сдается. Новый Орлеан потерял для нее всякую прелесть. Ей была нужна помощь, и если уж ей пришлось довериться копам, то фэбээровцы были не хуже других.
Одиннадцать сорок пять. Она заплатила за эспрессо, подождала, пока появится толпа покупателей и пристроилась позади них. В тот момент, когда она проходила мимо входа в магазин Френчменс Бенд, где ее друг должен был ждать через десять минут, в нем бродила дюжина покупателей. Она юркнула в книжный магазин, расположенный через две двери. По соседству было по крайней мере три магазина, гае она могла заниматься покупками и прятаться и откуда можно было наблюдать за входной дверью Френчменс Бенд. Она выбрала книжный, потому что там продавцы не торопили клиентов и заранее предполагалось, что покупатели будут убивать время. Сначала она взглянула на журналы, затем, за три минуты до того момента, когда было необходимо идти, она прошла между двумя рядами полок с кулинарными книгами и стала высматривать Гэвина.
Томас говорил, что он никогда не приходит вовремя. Опоздать на час было для него привычным делом, но она даст ему пятнадцать минут, а потом уйдет.
Она ждала его ровно к полудню, и вот он появился. Тонкий черный свитер, красная бейсбольная шапочка, свернутая газета. Он был немного более худощавым, чем она ожидала, но он мог сбросить несколько килограммов. Сердце у нее выскакивало из груди. Успокойся, сказала она себе. Успокойся, черт тебя подери.
Перед собой она держала кулинарную книгу и смотрела поверх нее. У него были седые волосы и темная кожа. Глаза были скрыты темными очками. Он нервно и суетливо двигался и выглядел обеспокоенным. Такое же впечатление он производил, когда звонил по телефону. Он перекладывал газету из руки в руку, переминался с ноги на ногу и нервно озирался.
С ним все было в порядке. Ей понравилось, как он выглядит. У него был уязвимый и непрофессиональный вид, и все говорило, что он тоже испугался.
Через пять минут он прошел через дверь, так, как ему и было сказано, и пошел вправо, вглубь магазина.
Хамел был готов к встрече со смертью. Много раз он был близок к ней, но никогда ее не боялся. И после тридцати лет ее ожидания ничего, абсолютно ничего, не могло держать его в напряжении. Его немного волновал секс, вот и все. Поединок был искусством. Судорожные движения были поддельными. Он выжил в борьбе один на один с соперниками, которые были почти такими же талантливыми, как и он, и, конечно, он мог справиться с этим маленьким рандеву с отчаявшимся ребенком. Он перебирал куртки сафари и старался казаться нервным.
В кармане у него был носовой платок, потому что он внезапно схватил насморк, и его голос стал немного грубым и скрипучим. Он прослушал запись сотню раз, и был уверен, что у него были интонация, ритм и легкий среднезападный акцент. Но Верхик говорил немного в нос; отсюда появился платок из-за насморка.
