Анна Литвинова - Ремейк Нового года

— Ты че, не слыхала, мокрощелка?! Давай гони, ну!!

А за спиной, со стороны Волхонки, уже слышались приближающиеся сирены милицейских автомобилей — и она выжала сцепление и бросила «Марк» вперед.

Москва, проезд Шокальского.

5 января, 13.00.

(Спустя неделю после события)

Отшумели новогодние праздники, наступили рабочие дни, и однажды я явился со службы среди дня.

— Ну вот и все, моя красавица! — заявил я с порога.

— Что случилось? — испуганно дернулась Лия.

— Ничего. Просто твой паспорт готов.

— Ур-ра! — прокричала она, подпрыгнула на месте, а потом бросилась мне на шею.

Я поцеловал ее, опустил на землю, а она затеребила меня за рукав куртки, не давая раздеться:

— Ну, где, где он? Покажи, покажи, покажи!

— С собой у меня его нет.

— У-у… — разочарованно протянула она. — А где же он?

— Он стоит денег, — пожал я плечами. — И немалых.

— Ну и?..

— С меня просят деньги вперед.

— Поня-атно, — грустно выдохнула она.

— Ты же сама сказала, — я начал раздражаться, — что с деньгами у тебя проблем не будет.

— Да, я говорила, — состроила Лия недовольную гримаску.

— А что теперь?

Она вдруг решилась:

— Ладно, поедем.

— Куда?

Лия принялась натягивать сапожки.

— Там увидишь, — буркнула она, не поднимая головы.

Москва, Ленинский проспект.

29 декабря,13.30.

(Полчаса после события)

— Ну, все, — выдохнула Лия. — Мы оторвались.

Милицейские сирены захлебнулись далеко за спиной. Лия сбросила скорость до ста.

— Давай прижимайся к тротуару, — скомандовал «Де Ниро».

— И что? — спросила она, не сбавляя газа.

«Де Ниро» удивился ее наглости, но ответил:

— Бросим машину и разбежимся.

— А мне куда разбегаться?

— Я дам тебе штуку баксов.

Лия в ответ только придавила педаль акселератора. «Марк» дернулся и понесся резвее: сто двадцать… сто сорок…

— Во что ты меня втравил, сволочь?! — Она бешено глянула на «Де Ниро».

— Тормози! — прокричал с заднего сиденья вертлявый.

— Лия, давай остановимся и во всем разберемся, — кротко попросил «Де Ниро».

Лия упрямо сжала губы и подбавила газу. Сто пятьдесят… сто семьдесят…

— Я заплачу тебе три тысячи, — выдохнул «Де Ниро».

— Да что ты с ней базаришь! — в истерике крикнул сзади вертлявый. — Пришить ее, и дело с концом!

— Козел, мы разобьемся. Лия, я тебя прошу: останови, пожалуйста.

— Ах, «пожалуйста»?! А ведь ты убийца, красавчик! Ты товарища своего убил!

— Дай, дай я ее замочу! Возьми у нее руль!

Лии казалось, что вертлявый вот-вот выстрелит ей в затылок, и от этого было дико страшно, и тогда она резко вильнула рулем. Машину занесло на мокрой дороге. Вертлявый рухнул на своего товарища, а потом вдруг заорал:

— Ах ты, сука! — И тут все-таки раздался выстрел.

Непонятно, куда попала пуля, но не в нее, потому что она была жива-здорова. Однако она отчетливо поняла: ее все равно убьют, рано или поздно, и никакой «Де Ниро» ее не спасет. А может статься, даже первым нажмет курок.

Они мчались по совершенно пустому проспекту, потому что «Марк» первым ушел со светофора, а предыдущий поток они еще не догнали. И тогда Лия опустила правую руку и, одновременно нажимая на газ, изо всех сил рванула на себя ручной тормоз. «Марк» дернулся, завихлял, а потом его развернуло поперек движения и бросило на крышу.

Машина с грохотом полетела, кувыркаясь, поперек пустынного проспекта, с каждым кувырком приближаясь к тротуару.

Москва, Ленинский проспект.

5 января, 13.40.

(Спустя неделю и сорок минут после события)

Сегодня движение в городе было слабым. Многие продолжали, по новогодней инерции, пить или похмеляться. Всего через сорок минут я уже парковал свою «восьмерку» на Ленинском проспекте, неподалеку от Нескучного сада.

— Давай пройдемся, — сказала Лия, когда мы вышли из машины.

— Куда?

— Тут недалеко.

Она взяла меня под руку.

Мы остановились примерно в полусотне метров от места, куда ровно неделю назад откатился, со страшным грохотом переворачиваясь с крыши на колеса и обратно, несчастный «Марк IV».

Москва, Ленинский проспект.

29 декабря, 13.40.

(Сорок минут после события)

Перелетая с крыши на колеса, «Марк IV» со страшным грохотом откатился к тротуару и замер. Теперь он представлял собой жалкую, покореженную со всех сторон жестяную банку. Стекла вылетели. Внутри темнели тела. Ни звука, ни шороха не доносилось изнутри машины.

И ни единого прохожего не оказалось в этот час в том пустынном месте Ленинского проспекта. Мимо равнодушно понесся поток машин, стартовавших от ближайшего светофора. Наконец одно авто сердобольно тормознуло метрах в двухстах от покореженной машины и медленно стало подавать назад. И в этот момент дверца избитого «Марка» с усилием распахнулась, и оттуда выбралась девушка. В одной руке она держала небольшой серебристый чемоданчик, в другой — пистолет. С ее волос и одежды сыпался дождь стеклянных осколков.

Завидев человека с оружием, сердобольная машина резко ударила по газам и благоразумно умчалась. Из распахнутой двери «Марка» виднелись ошметки сработавшей на месте водителя подушки безопасности.

Шатаясь, словно пьяная, девушка вышла на тротуар и побрела поперек него, удаляясь от места катастрофы. Потом, будто очнувшись, сунула пистолет в сумочку и зашагала более твердо. Она шла по пустынному переулку в сторону Нескучного сада.

Москва, Нескучный сад.

5 января, 14.00.

(Одна неделя и один час после события)

По пустынному переулку мы с Лией спустились к Нескучному саду. С Ленинского проспекта доносился неумолчный шум машин. Вороны орали над заиндевелыми деревьями.

Лия держала меня под руку. Она была сосредоточена, будто решала в уме уравнения. Свежий снег поскрипывал под нашими ногами.

— Куда мы идем? — спросил я.

Она не ответила, продолжая в уме понятные ей одной вычисления. Мы топали по белой дорожке, углубляясь в сад.

Мимо нас в сторону реки просвистал распаренный лыжник. С его усов свисали сосульки. Больше ни единого человека не было ни спереди, ни сзади, ни вокруг. Покой и благодать разливались над сонной рождественской Москвой.

Лия остановилась, пробормотала: «Здесь» — и двинулась по снежной целине, проваливаясь по колено, к печальной березе. Я последовал за ней. У дерева она остановилась, нагнулась и принялась раскидывать снег руками.

Я стоял как столб, не помогая, но и не мешая ей. Наконец Лия дорылась до земли. Легко смахнула рукой в перчатке верхний мягкий слой грунта, а потом вдруг выпрямилась, держа небольшой серебристый чемоданчик.

— Есть, — удовлетворенно выдохнула она и повернула ко мне просиявшее лицо.

Но, наверно, она что-то прочла в моем взгляде, потому что улыбка стала медленно сползать с ее уст.

— Тебе придется отдать чемоданчик мне, — сказал я.

— Почему? — вскинулась Лия.

— Потому что он — не твой.

— А чей? Твой, что ли?

— Нет.

— Ты что, мент?

— Нет.

— Бандит?

— Тоже нет.

— Тогда при чем тут ты?!

— Я работаю на людей, которых вы обокрали.

Тут правая рука Лии осторожно скользнула в сумочку и вынырнула назад с пистолетом.

Она наставила оружие на меня, рука ее ходила ходуном. Я молча смотрел на девушку, не двигаясь с места.

— Нет, не могу. — Она опустила руку.

— И не надо. Тем более что патронов в нем все равно нет.

— Ах вот как! Шпион! — закусила губу Лия.

Я промолчал.

— Значит, ты знал, — горько констатировала она. — Знал обо всем. С самого начала.

— Да, знал.

— Значит, все было не случайно, да? — Ее глаза наполнились слезами. — Это была твоя спецоперация?

Я не перебивал ее. Да и что я мог ей сказать? Снова врать?

— Значит, мы не просто так встретились? И ты меня спасал — тоже с умыслом? Чтобы войти в доверие? И слова мне разные говорил?!

— Лия, послушай…

— А я-то! Я-то тебе поверила! Вот дура! Какая же я дура!

— Лия…

— Скотина! — Она заплакала. — Ну ты скотина! Подавись! — Она швырнула чемоданчик к моим ногам и закрыла лицо ладонями.

— Лия, послушай.

Я подошел к ней, потряс за плечо. Она отмахнулась.

— Лия, я сделал тебе паспорт. Как и обещал. На другую фамилию. — Я вытащил из кармана краснокожую паспортину. — Здесь шенгенская виза. А вот билеты на самолет. Здесь два билета. Два, Лия.

Она вскинула на меня свои заплаканные удивленные глаза.

— Мы полетим вместе, Лия.

— Вместе?!