Петр Северцев - Слабое место жесткого диска (сборник)
Нырялов немного подумал и, понизив голос, доверительно сказал:
– Я не исключаю возможности, что в тех событиях, которые начались с заявления таинственных сатанистов о готовящихся ритуальных преступлениях, замешаны мистические силы. Кто они, каковы их цели, абсолютно непонятно. Смерть Зубова, в частности, наверняка их рук дело.
– Я же сказал вам, что не верю во всю эту чушь. Зубов умер своей смертью… Я пока не видел заключения врачей, но, думаю, у человека просто не выдержало сердце.
– Не выдержало сердце… – протянул Нырялов. – Но дело в том и заключается, что когда события происходят под воздействием мистических сил, никакой Уголовный кодекс неприменим в силу отсутствия явных улик. У вас, кстати, нет ничего новенького по делу Нижегородцева?
– Нет, – признался я. – Но каким образом, по-вашему, могут быть связаны эти две смерти?
– Не знаю. На первый взгляд ничем. Однако сердцем чувствую, что это так…
– Покойный Зубов был одним из главных оппонентов серому кардиналу в епархии?
– Все они оппоненты на словах, – вздохнул Нырялов. – Когда дело доходит до своих постов, все становятся шелковыми. В конце концов, все решается в Москве, в Патриархии, а повлиять на церковную власть здесь, на месте, – гиблое дело.
– Ну, а сам владыка, что он за человек?
– Скромный тихий человек, очень любящий читать и проводить время в одиночестве. В общем-то не от мира сего. Абсолютно безобиден в силу того, что обижает всех Ромочка, а он как бы и ни при чем… Если хотите знать мое мнение, то я вам скажу, что долго он здесь не продержится. Типичный временщик, чем-то напоминающий Константина Устиновича Черненко.
– Кто же сыграет, по-вашему, роль Горбачева? – улыбнувшись, спросил я.
– В Москве подберут кандидатуру, а когда надо будет – этого уберут, тем или иным способом.
– Что вы имеете в виду?
Нырялов не успел ответить на мой вопрос, так как в предбанник заглянул Малявский и, глядя на своего подчиненного поверх очков, сказал:
– Борис, нам не хватает для пакета двух информаций. У тебя, может быть, есть что-нибудь?
Нырялов нахмурился, потом неожиданно просветлел, хлопнул себя по лбу и произнес:
– Конечно, есть! Настоятель церкви умер!
Малявский поднял брови, сделал изумленный вид и почти закричал:
– Так чего же ты тут стоишь?! Это же надо ставить в топ-ньюс!
Нырялов спохватился и стремительно пошел в комнату.
– Марина, видишь, у нас все нормально, есть еще одна информация, причем такая хорошая, весомая информация! – поведал Малявский симпатичной брюнетке за компьютером.
– Вот и хорошо, – согласилась Марина.
«Да уж, чего хорошего, человек умер», – подумал я. Хотя я понимал, что журналист не может быть не циничным в таких ситуациях. Это просто издержки профессии.
Я посмотрел на часы. Оставалось часа три до того момента, когда с визитом ко мне должен был нагрянуть человек по фамилии Полежаев, у которого, согласно поступившей мне в почтовый ящик записке, есть для меня интересная информация. Все это было несколько странно, но события последних дней вообще не отличались особой логикой, и я перестал их контролировать с позиции разума, плывя по течению. И решил переждать эти три часа в стенах информационного центра…
– Здравствуйте, Полина, рад вас видеть, – приветствовал я зашедшую в маленькую комнатку еще одного эксперта по религиям.
– Здравствуйте, – ответила Полина с улыбкой, скидывая с плеча сумку, в которой я увидел все те же «Введение в дзэн-буддизм» и «Бхагават-Гиту».
«Вот ведь какие бывают «уехавшие» люди! – подумалось мне. – Едут, едут, кто на чем! Кто на сексе, кто на религии, кто на дьявольщине!»
Обуреваемый этими мыслями, я решил задать вопрос, который косвенным образом касался одной из последних рекомендаций Приятеля.
– Скажите, Полина, много ли вы знаете людей, одержимых различного рода идефиксами?
– Ой, вы знаете, по идефиксам у нас специалист Марина Лобанова, – извиняющимся тоном ответила Полина. – Позвать ее?
– Это та брюнетка за компьютером? – спросил я.
Увидев утверждающий кивок Полины, я воскликнул:
– Конечно, зовите!
Спустя полминуты в комнатку вошла Марина и экспансивно произнесла:
– Мне сказали, что у нас в гостях знаменитый детектив Мареев. Ну как можно не помочь ему в расследовании преступления века!
– Рад, что вы с таким пониманием относитесь к моей скромной деятельности, – учтиво ответил я. – Марина, меня интересуют люди, одержимые идефиксами. Пока что вываливайте все, что знаете по этому вопросу, все, что касается ваших знакомых, коллег и друзей. Я потом сам разберусь.
– Таких людей сколько угодно. Возьмите хотя бы наш Тарасовский информационный центр! – помпезно начала Марина. – Сама идея существования этого средства массовой информации является идефиксом для ее бессменного директора Яна Малявского. Это же просто подвиг – сохранить в условиях просвещенного провинциального тоталитаризма независимое агентство новостей! Вы же сами, наверное, знаете, как наш губернатор не любит критику. А мы прошли через многое: через кражу оргтехники, через избиения сотрудников, через безденежье… Правда, от последнего так и не избавились. Словом, маленькая, но гордая птичка…
– Марина, а если о конкретных людях?
– Люди?! – воздела руки к потолку Марина. – Есть и люди. Возьмите, например, руководителя нашей службы информации Светильникова. Наша редакция, пожалуй, единственное место его работы, где он надолго задержался. Дело даже не в том, что он часто менял места работы, а в том, что без судебного процесса он не уходил никогда. Или, например, наши верстальщицы. Что одна, что другая. Даша Корнеева…
В этот момент дверь в комнатку с шумом распахнулась и с еще большим шумом закрылась. Все это сопровождалось осыпанием штукатурки с потолка.
– Коз-з-зел! – прошипела рыжая, невысокого роста молодая женщина, одетая в свитер и черные джинсы.
– Дашенька, что такое? – скорчила гримасу Марина. – Кто тебя обидел? Какой-нибудь очередной поклонник, который не был в курсе, что ты у нас первая феминистка в городе?
– На себя в зеркало бы посмотрел, прежде чем обнимать за талию! Коз-з-зел!
– Вот так вот, – насмешливо констатировала Марина. – Сколько сердец разбивалось об эту глыбу льда! Дашенька, но ведь мужчины – они же не все плохие…
– Хороший мужчина – это мертвый мужчина, – категорично обрубила Даша, усаживаясь за компьютер.
От этих слов у меня екнуло в сердце, и по всему телу пробежала предательская трусливая дрожь. Даша же в подтверждение своих слов с силой нажала на клавишу мышки и направилась, фигурально выражаясь, на свидание с бесполым и мертвым текстовым редактором Пейджмейкером. У него, видимо, в глазах Даши было одно неоспоримое преимущество – никогда и ни при каких обстоятельствах он не позволит себе обнимать ее за талию.
– Но зато, Валерий Борисович, к женщинам у нашей Дашеньки более интересное отношение, – продолжила Марина. – Периодически на нее нападает желание взять подругу на руки и вынести из комнаты в коридор. От этого она испытывает удовлетворение, близкое к сексуальному.
Даша вдруг улыбнулась, еще раз «кликнула» мышкой, резко встала из-за компьютера, подошла к Марине, взяла ее буквально в охапку и понесла из комнаты.
У Марины округлились глаза и приняли картинно-испуганное выражение.
– Если уронишь, ведь убью! – прокричала она, обвивая руками шею подруги.
Но этому не суждено было сбыться. Даша ногой открыла дверь, вынесла Марину в соседнюю комнату и поставила на ноги. После чего невозмутимо, с довольной улыбкой прошла назад и снова заняла свое место за компьютером.
Марина отряхнулась, снова зашла в комнату и подошла ко мне.
– А Лина Кобелева! – кивнула она в сторону флегматичной беловолосой мадам, с отсутствующим выражением лица водящей мышью по коврику. Лицо ее показалось мне знакомым.
– Дело даже не в том, что она абсолютно равнодушно воспринимает все закидоны нашей эмоциональной феминистки Даши. У нее тихое помешательство на двух вещах. Она уже два года читает «Трех мушкетеров» и каждый день смотрит программу «Время». Если она не посмотрит эту программу, у нее на следующий день бывают головные боли.
– Марина, вы ничего не понимаете, – вежливо ответила Кобелева. – «Три мушкетера» – для души, программа «Время» – для ума. Все очень гармонично.
– Не совсем, – возразила Лобанова. – Есть еще тело.
– Что касается тела, то это вопрос интимный, – тихо сказала Лина. – Я предпочитаю решать его вдали от людских глаз.
Марина посмотрела на меня, скептически сложив губы, как бы подтверждая, что случай здесь действительно тяжелый.
Я сочувственно покачал головой. Тарасовский информационный центр оставлял у меня впечатление сумасшедшего дома. С тоской глядя на часы, я отметил, что до времени, на которое неизвестный мне господин Полежаев назначил со мной встречу, осталось около полутора часов. Что ж, развеялся я вполне неплохо – после сегодняшнего мрачного начала дня информация о чужих «загонах» выглядит весьма весело. Я уже начал вспоминать о собственных маленьких идефиксах и пришел к выводу, что самой оригинальной и отличающей меня от других, особенно в этой стране, принципиальной идеологической составляющей служит то, что я никогда не пью на свои деньги. Этот мой принцип всегда вызывал у окружающих широкий спектр чувств: от легкого недоумения до обвинений в скупердяйстве. Может быть, поэтому у меня не так много друзей.
