Петр Северцев - Слабое место жесткого диска (сборник)
– Я хочу домой, – сказала Лариса. – У тебя есть машина?
– Да. Сейчас отвезу. Одевайся.
Крикунова, не переставая дрожать, оделась и вышла из квартиры. Всю дорогу в машине она молчала, находясь по-прежнему под впечатлением происшедшего.
Довезя Ларису до ее подъезда и распрощавшись с ней, я снова завел мотор своей «ноль-первой» и поехал домой, успокаивая себя мыслью, что, несмотря на бурные события сегодняшнего дня, в расследуемом мной деле не случилась еще одна смерть.
Я вернулся домой совершенно разбитым и тут же повалился спать. На общение с Приятелем не оставалось ни физических, ни моральных сил.
Спал я, однако, тревожно. Перед моими глазами снова возникли мириады гробиков с дьявольскими надписями. Их везли на маленьких игрушечных повозках по грязному мартовскому снегу куда-то очень далеко. Внимательно приглядевшись к извозчикам, которые погоняли маленьких лошадок, я понял, что они представляют собой одно и то же лицо. Кокетливо и в то же время виновато улыбаясь, на меня смотрели тысячи карих глаз Ларисы Крикуновой…
Проснулся я от звонка по телефону. Машинально бросив взгляд на часы, отметил, что время уже девять.
– Алле. Мареев.
– Он умер, – тихо прошептал женский голос на том конце провода.
– Кто умер? – не совсем отойдя от сна, спросил я.
– Сегодня утром, в Первой Советской, в реанимации… Умер отец Петр, – выдавила из себя слова Лариса и заплакала.
Эта информация окончательно вернула меня в реальный мир. Подумав несколько секунд, я спросил:
– Ты где?
– Здесь, в больнице.
– За тобой приехать?
– Да… Если можно.
Наскоро проглотив бутерброд с кофе, я выбежал во двор, завел свою «ноль-первую» и поехал в больницу. Погода выдалась мерзопакостнейшая – шел мокрый снег, смешивающийся с дождем.
Лариса стояла в своем сером пальто и шапочке под навесом кардиологического отделения. Как только она увидела мои «Жигули», она бросилась к машине, открыла дверцу и в изнеможении бросилась на сиденье рядом со мной. Она была не в силах что-либо произнести и просто тупо уставилась в переднее стекло.
– Каков диагноз врачей? – спросил я.
– Инфаркт миокарда. Говорят, обычно такое бывает после нервного и одновременно физического перенапряжения.
Лариса сделала паузу, посмотрела на меня каким-то умоляющим взглядом и сказала:
– Но я ведь не виновата, правда?
– Конечно. Ты ведь не совершала ничего противоречащего Уголовному кодексу…
– Ты представляешь, он умер на той же койке, что и Ленка Скворцова…
Я неопределенно повел бровями.
– Хоть она и ненавидела меня, но все-таки когда-то мы были подругами.
Лариса закрыла лицо руками и разрыдалась.
Довезя Крикунову до здания фирмы, где она работала оператором ПК, я тут же поехал домой к Приятелю. Мой железный друг без видимого интереса выслушал информацию относительно последних событий, подумал слегка и бесстрастно выдал достаточно банальное резюме:
ПРОВЕСТИ МОНИТОРИНГ СИТУАЦИИ В ТАРАСОВСКОЙ ЕПАРХИИ. ПРОДОЛЖИТЬ РАЗРАБОТКУ ИДЕФИКС У ЛИЦ, ПРЯМО ИЛИ КОСВЕННО ПРИЧАСТНЫХ К ДЕЛУ.
Удивила меня трехгигагерцевая умница последним советом. Мне надлежало подарить ДВА КИЛОГРАММА МАНДАРИНОВ СЫНУ ЛАРИСЫ КРИКУНОВОЙ.
Честно говоря, от развернувшихся событий у меня самого «ехала крыша». Однако подобные рекомендации свидетельствовали о том, что я не одинок в подобных «заездах». Успокаивало лишь то, что этот пункт стоял третьим в списке приоритетов.
Подкрепив себя крепким кофе, я преисполнился рабочим настроением и решил посвятить себя выполнению рекомендаций Приятеля.
Проходя мимо своего почтового ящика, машинально заглянул туда и обнаружил внутри листок бумаги. Привыкнув за последние дни к странным предупреждениям в виде гробиков на моей машине, я сжал зубы и рывком открыл ящик, ожидая увидеть опять что-нибудь мефистообразное. Однако душа моя просветлела, увидев на листке бумаги православный крест. Он был выполнен в виде золотистого оттиска в верхней части листка.
Ниже я прочел текст следующего содержания:
«Уважаемый господин Мареев! Прошу о встрече сегодня в пять часов дня у вас дома. У меня есть для вас дело, которое вас может заинтересовать со всех точек зрения. Дело срочное и не терпит отлагательств. Заходил к вам вчера вечером, но не застал вас дома. Полежаев А.В.».
Фамилия Полежаев мне ни о чем не говорила. Однако, судя по кресту на листке бумаги, этот неизвестный господин каким-то боком связан с церковью. Большего я своим логическим умом из этой ситуации вытянуть не мог, поэтому не стал дальше напрягать свои мозги и вышел во двор. Уже заводя свою машину, я подумал, что на три часа у меня сегодня все равно ничего не запланировано, и решил быть в это время дома.
В одиннадцать утра я подъехал к проектному институту, в стенах которого Тарасовский информационный центр арендовал помещение.
Открыв дверь, я очутился в просторной комнате. На трех столах располагались компьютеры, за которыми сидели и работали люди. Мне сразу бросился в глаза очень высокий худощавый молодой человек в очках, который, упершись кулаком в бок, методично расхаживал по комнате и курил. Он был похож на циркуль, который аккуратно мерил шаги по бумаге. Кроме того, мое внимание привлекла пикантная брюнетка, которая деловито сидела за компьютером и активно топтала «клаву».
Увидев меня, Циркуль развернулся в мою сторону и манерно спросил поверх очков:
– Вы что-то хотели?
Я слегка поклонился и сказал:
– Мне нужны Полина Каменец или Борис Нырялов.
– Полина пока еще не подошла, – вежливо ответил мне молодой человек. – А Бориса вы можете видеть в той маленькой комнате.
Он указал на дверь в глубине большой комнаты. Я поблагодарил его и прошел в указанном направлении.
Открыв дверь, я увидел два компьютера, за которыми сидели две девушки спиной ко мне. У окна стоял стол, за которым сидел Борис Нырялов и, сосредоточенно о чем-то думая, грыз карандаш.
– Доброго утра, – сказал он мне, поднимаясь из-за стола и протягивая тонкую руку.
– Взаимно, – ответил я. – Только оно не слишком доброе. Сегодня утром в больнице от инфаркта скончался настоятель Никольской церкви отец Петр Зубов.
Челюсть Бориса Нырялова слегка отвисла, с полминуты он стоял в неподвижности, переваривая информацию. Затем он перекрестился и произнес:
– На все воля божья… Хотя я склонен думать, что это как-то связано с нашим делом.
– Не знаю, – честно ответил я. – Но пока мне нужна от вас консультация относительно состояния внутрицерковных дел в нашей епархии.
– Я в вашем распоряжении. Могу хоть сейчас.
– Если не возражаете, я хотел бы провести беседу тет-а-тет.
– Да, конечно, пойдемте постоим, покурим.
Мы вышли из комнаты и, пройдя мимо циркулирующего на длинных ногах молодого человека, вышли в предбанник, который служил одновременно курилкой.
– Это наш директор, Ян Малявский, – объяснил мне Нырялов, видя, что я задержал на молодом человеке взгляд.
– Он у вас постоянно так циркулирует? – спросил я.
– Нет, только когда выпускаем сводку информации, два раза в неделю. Всегда нервничает… Ну, да ладно. – Нырялов вздохнул. – Что касается ситуации в епархии, то она весьма сложная. Прежний владыка, окормлявший епархию в течение двадцати пяти лет, умер в декабре позапрошлого года. Патриархия долго думала, кого рукоположить в сан архиепископа. Думала, думала и, наконец, надумала… Скромный настоятель из южного курортного города, который по своему уровню никак не тянет на руководство такой большой епархией, как наша. И было бы все не так уж и плохо, но вместе с владыкой прибывает в наш город некто Роман Николаевич. Откуда он появился, никто не знает, насчет фамилии его не в курсе. Так или иначе, человек, который не имеет сана, фактически управляет епархией в роли серого кардинала.
– Но почему он сумел этого добиться?
Нырялов поморщился, затушил бычок и сказал:
– Говорят разное…
Я удивленно поднял брови:
– И что же успел натворить в епархии этот Роман Николаевич? Это его, как я понимаю, вы назвали авантюристом…
– Во-первых, поснимал всех настоятелей в городе и поставил на их место преданных ему людей. В людях он разбирается хорошо и успел за полгода отобрать угодных себе лизоблюдов. Во-вторых, сумел поссориться с властями до такой степени, что губернатор в Москве лоббировал вопрос о замене Гермогена через какие-то политические и околорелигиозные круги. В-третьих, ободрал как липки все храмы для сбора взносов на реконструкцию храма Христа Спасителя. Из Патриархии разнарядку прислали, сколько с кого надо взять, так он решил перевыполнить план на сто процентов.
– И еще?
Нырялов помедлил.
– Как говорится, есть мнение… Монахини из скита в разговоре со мной утверждали, что в Романе Николаевиче есть что-то от нечистого. Они путем каких-то своих интуитивных заключений пришли к этому выводу. А в епархиальном управлении прислуживающие старушки говорили, что Ромочка куда-то постоянно отъезжает по ночам. Куда – никто не знает.
