Алексей Макеев - Смерть расписывается кровью
– Стой! Стой, сволочь! Стрелять буду!
Басмач окрик проигнорировал, он и не думал останавливаться, он уже приближался к плавно поднимающемуся вверх участку берега…
Но тут наверху показалась фигура Станислава. Крячко, страховавший Гурова из кустов, услышал и выстрел, и окрик, понял – ситуация обострилась, что-то пошло совсем не так, как они задумали. И появился на сцене.
– Стой! – Станислав, точно эхо, продублировал крик Гурова. И также, как Лев, пальнул в воздух из своего «ПМ».
Басмач соображал быстро. Ему оставалось только одно: свернуть под прямым углом налево, попытаться пересечь по льду водохранилище и скрыться в кустах лещины и бересклета на том берегу.
Нет, шансов у киллера изначально не оставалось никаких. Водохранилище было крохотным, шириной метров в семьдесят, не более. Но на идеально ровном белом поле чуть присыпанного снежком льда черная фигура бегущего киллера становилась идеальной же мишенью. Зачем догонять? От пули не убежит!
– Стреляй, Лева! Стреляй! – закричал Крячко.
Гуров вскинул пистолет, тщательно прицелился в правую ногу Басмача, в подколенную впадину, плавно потянул спуск.
Но не везло сегодня полковнику Гурову! То никак в руку Бульдозеру попасть не мог во время схватки на Грузинском Валу, и теперь вот… Так ведь и репутацию снайпера недолго подмочить!
Нет сомнений: Лев Иванович непременно попал бы туда, куда целился. Но за мгновение до выстрела мчащийся зигзагами Басмач поскользнулся. И со всего размаха, нелепо взмахнув руками, шлепнулся на лед.
…Этой зимой морозы еще не наваливались на Москву всерьез. Температура крутилась около нуля: то чуть повыше, то чуть пониже. Так что солидный, надежный слой льда намерзнуть просто не успел.
И тонкий лед не выдержал удара обрушившегося на него тела Басмача. Раздался треск, и киллер ухнул в черную стылую воду. Даже крикнуть не успел!
Сыщики, не раздумывая, бросились к образовавшейся овальной полынье. Этот порыв, этот импульс был, вообще говоря, полнейшим безрассудством: тонкий ледок одинаково хорошо ломается и под преследуемым, и под преследователем, законам природы безразлично, преступник ты или милиционер.
Но нельзя же было допустить, чтобы Басмач утонул и унес с собой на дно загадку своих странных и жутких убийств! Да и фрагмент письма, если он у киллера в кармане, может пропасть. Пока найдут труп, пока извлекут его, вода все размоет! А если половинка письма в тайнике? Тогда она будет безвозвратно потеряна. Утопленника не допросишь!
Конечно же, Гуров и Крячко вовсе не выстраивали подобных логических цепочек, не думали о целесообразности, они действовали, не рассуждая: добычу упускать нельзя! Кроме того, действовал еще один мощный подсознательный посыл: человек попал в беду, провалился под лед, он сейчас утонет! Нужно спасти человека. Хотя бы попытаться.
Гуров, набрав скорость, упал на живот, раскинул пошире руки и ноги, чтобы увеличить площадь касания и, соответственно, уменьшить давление на лед. И заскользил прямо к полынье. Станиславу, бежавшему справа, от пологого берегового спуска, нужно было преодолеть еще тридцать метров, когда край полыньи обломился подо Львом Ивановичем.
Р‑р‑раз! И нет никакого Гурова, только плещет черная вода об обломанные края.
Глаза Крячко побелели от ужаса: как, и Лев?! Прямо на его глазах может погибнуть лучший друг?!
Станислав стремительно бросился вперед. Он непременно составил бы компанию Басмачу и Гурову, но в этот момент ситуация резко изменилась.
Никакой трагедии не получилось. Трагедия обернулась фарсом. Оказалось, что глубина водохранилища в этом месте была не более полутора метров.
Первым «из глубин» показался Басмач. Он выпрямился в полный рост, отфыркиваясь, как тюлень. Вода лила с него потоками, лыжная шапочка осталась на дне, и длинные соломенные пряди падали на плечи киллера слипшимися сосульками. Пара-тройка минут, и они превратятся в самые настоящие сосульки. Взгляд у Басмача был совершенно безумный.
Двумя секундами позже на поверхности появилась голова полковника Гурова. Лев, пошатываясь, поднялся на ноги, вода доходила ему до середины груди. Увидев прямо перед собой человека с красным шарфом на шее, Лев Иванович крякнул, широко размахнулся и по-простонародному, без шаолиньских изысков, въехал-таки Басмачу «в репу». А поскольку в кулаке Гуров сжимал рукоятку верного «штайра», удар получился что надо.
– Стас! Подползай сюда, только осторожно! – крикнул Лев, поддерживая «вырубленного» Басмача. – Помоги эту гниду на лед вытащить. Теперь он не подергается и не побегает.
Через минуту сыщики объединенными усилиями – причем Гуров из полыньи! – выбросили мокрую гниду на лед. После молодецкого удара Льва Ивановича гнида пребывала в бесчувствии.
Крячко протянул Гурову руку, чтобы тому было удобнее выкарабкиваться из полыньи. Но тут Лев вдруг глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха и… нырнул! Точнее, присел. Голова его скрылась под стылой водичкой.
«Отцы святители! Святые угодники! У Левы никак башню сорвало! Чего он там позабыл? Нет, умом тронулся, право слово», – успел панически подумать Крячко. Но тут Гуров снова появился на поверхности.
– Лева! – дрожащим голосом сказал Станислав. – Заканчивай водные процедуры! Или очень понравилось?
– Он в меня стрелял, понимаешь?! – злобно заорал трясущийся от лютого холода Гуров, который явно не собирался выбираться из полыньи. – Из газовушки с какой-то хитрой насадкой! Газовушка где-то тут, на дне, он ее выпустил. Пока не найду, не вылезу! Ты карманы у него обшарь пока, поищи фрагментик!
И он вновь погрузился в воду.
«Ну, ни фига себе! «Майская ночь» или «Утопленница». «Бедная Лиза», понимаешь ли, а не полковник милиции. Гоголь с Карамзиным в гробах ворочаются, – уже чуть спокойнее подумал Станислав. – Лева сейчас в азарте, ему все нипочем. Схватит воспаление легких, дурила! Карманы обшарить? С полным нашим удовольствием!»
Оружие Басмача Лев нащупал в иле только с пятой попытки.
– Вы‑вы-тас-ки‑вай! – губы Гурова не слушались.
Оказавшись на льду, Гуров метнулся к лежащему ничком киллеру.
– П-письмо?!
– Нашел! – радостно заорал Крячко. – Во внутреннем кармане пальто. Подмокло малость. Но буквы видны. Хватай сволочугу под руку, а я под другую, и бегом к джипу, там печка хорошая!
– Жу-журнал!
– Что – журнал?!
– Стас, «Пентхауз» подбери! Вон, возле лесенки лежит!
– Ты сдурел вконец?! Рехнулся?! Какой журнал?! Я тебе такой же куплю. С голой задницей.
– Нужен этот! Там след от его выстрела!
…Автомобильная печка джипа гнала в салон волны сухого горячего воздуха. На заднем сиденье лежал, поскрипывая от злости зубами, пришедший в себя киллер по кличке Басмач. Его руки, стянутые за спиной пояском его же модного черного пальто, были надежно примотаны к лодыжкам. Неудобная поза, но придется потерпеть…
– Я уж подумал, тебе каюк, – произнес Станислав дрогнувшим голосом, – когда ты булькнул. В жизни ничего подобного не испытывал. Ужаса такого.
– Ерунда, – небрежно проговорил Гуров, стараясь приуменьшить остроту происшедшего, – не по зубам мы с тобой Костлявой Дуре. Ты лучше посмотри, какая конструкция любопытная.
Лев вертел в руках свинченный с «перфекты» цилиндрик. Насадку, больше всего похожую внешне на пистолетный глушитель. Дырочка в торце у насадки все-таки обнаружилась. Только совсем крохотная, диаметром всего-то миллиметра четыре. Гуров щелкнул двумя маленькими затяжными скобками, и насадка распалась вдоль на две половинки. Внутри, по центру, проходил еще один цилиндрик – совсем тоненькая трубочка, заканчивающаяся той самой дыркой в торце. С другой стороны трубочка расширялась до внешнего диаметра дула газовушки. Все остальное пространство насадки было заполнено мелкими кусками какого-то белого вещества, похожего на колотый сахар. От кусков поднимался чуть заметный белый дымок, на ощупь они были очень холодными.
– Что это? – Станислав недоуменно ткнул пальцем в один из дымящихся кусочков. – Ой, холодный, зар-раза!
– По-моему, сухой лед. Твердая углекислота, – ответил Гуров. – Знаешь, мороженщики на лотках такой используют. Чтобы продукт не таял. Понял теперь, чем он в меня пальнул? Чем Арзамасцева и всех остальных угробил? Вот ведь изобретательная сволочь нашлась…
– Ни фига я не понял, – мрачно сказал Крячко.
– Посмотри на след в журнале, – Гуров протянул Станиславу «Пентхауз». – Эта, как ты говоришь, похабень меня спасла. Иначе лежал бы я сейчас совсем мертвый и с такой же живописной физиономией, как у покойного Арзамасцева.
Почти точно в центре обнаженного седалища можно было разглядеть небольшое отверстие, которое немного не доходило до задней обложки журнала.
