Марина Серова - Десять заповедей мертвеца
– Если так будет лучше для тебя… Пойдем, Валя.
Я восхитилась девочкой. Жанна понятия не имела, о чем идет речь, но инстинктивно поняла, что это знание грозит опасностью ее юному супругу, и готова сделать все, чтобы сохранить Валентину душевное равновесие. Против трех женщин Валя устоять не смог. Растерянно моргая, он позволил Жанне увести себя.
Я была этому рада – на мой взгляд, для юноши будет лучше кое-чего не знать. Иначе знание разрушит его жизнь. А она только начинается…
Когда новобрачные скрылись, Галина Георгиевна отпустила свою помощницу и заявила:
– Евгения довезет меня, куда нужно. Правда, Женя?
Я заверила, что это меня ничуть не затруднит. Кресло старухи катилось легко. Мы спустились на первый этаж и устроились в гостиной – той самой комнате, где все началось. Светлана отпустила всю прислугу, так что нашему разговору никто не мешал, и оттягивать дальше было бессмысленно. Мать и дочь видимо нервничали. Галина Георгиевна комкала платок, Светлана кусала губы. Взглянув на их бледные лица, я сказала:
– Вообще-то, это совершенно не обязательно. Я могу встать и уйти прямо сейчас. Никто ничего не узнает – я всегда храню тайны тех, на кого работала.
Мать и дочь переглянулись. Потом старуха медленно отрицательно покачала головой.
– Вы, Евгения, наверное, думаете, что я чудовище, – низким голосом произнесла Галина Георгиевна.
– Ну что вы! – вежливо сказала я.
Старуха мрачно усмехнулась:
– Не спорьте. Вы смотрите на нас и не можете понять, как мы можем с этим жить – так, как будто ничего не было. Вы думаете, что я собственными руками толкнула моего сына в постель к моей дочери. Причем все это происходило на моих глазах в течение двух лет. Вы уверены, что я терпела это ради наследства Светланы. То есть я не только потворствовала кровосмешению, но еще и алчная сверх меры.
Честно говоря, именно так я и думала. Но промолчала.
– Я хочу прояснить ситуацию. Оправдаться в ваших глазах… хотя вы всего лишь наемный работник, обслуживающий персонал, – на мгновение из-под трагической маски проглянула прежняя Галина Георгиевна. – На самом деле я хочу оправдаться не только перед вами, сколько перед Светланой. Ну, и перед самой собой.
– Светлана вам не дочь! – внезапно сообразила я.
– Откуда вы знаете? – напряглась старуха. – Кто вам сказал?!
– Никто! – Я пожала плечами. – Просто я вспомнила, как вы однажды упрекнули Светлану, дескать, она вас не слушалась «еще подростком». Меня еще тогда зацепила эта фраза. Любая мать на вашем месте сказала бы «еще ребенком». А ваша фраза означала, что детство Светланы прошло без вашего участия.
– Меня взяли из детдома, когда мне было десять лет, – кивнула Светлана. – Разумеется, я прекрасно все помню.
– Поэтому вы были так настроены против Жанны?
Светлана горько усмехнулась:
– Какая ирония судьбы! Я просто не могла вынести мысли, что мой мальчик из всех девушек мира выбрал интернатскую.
– Ну, вам же это в жизни не помешало? – улыбнулась я. – Скорее, помогло. У вас стальной характер, и именно этой закалке вы обязаны своим успехом в жизни, разве не так?
– Не так, – зло усмехнулась Кричевская. – Своим успехом я обязана тому, что мне приходилось всю жизнь, каждый день, с самого детства и до сегодняшнего дня, доказывать моим приемным родителям, что я чего-то стою. Что они не прогадали, когда из всех детишек выбрали именно меня.
Светлана посмотрела на мать и тихо закончила:
– Не уверена, что мне это удалось…
Галина Георгиевна поджала тонкие губы. Но покаянный формат мероприятия не допускал старых обид, и старухе пришлось раскрыть карты:
– Светлана, я честно старалась тебя полюбить. Прости, что не смогла. Ты умная, сильная, волевая женщина… Но к тому моменту, как мы взяли тебя из этого детдома, у меня уже был ребенок.
История, которую изложила нам Галина Георгиевна, была проста и банальна. В далеком тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году Галя Ложкина приехала в Тарасов поступать в музыкальное училище. Девушку закружила городская веселая жизнь, и вскоре деревенская дуреха уже ревела на приеме у гинеколога – Галя была беременна. Ревела Галя по трем причинам. Первая – сероглазый Вова, злодей-обольститель, растворился на просторах необъятного Советского Союза и совершенно не желал обременять себя потомством. Вторая причина была банальна – вернуться в родную деревню с позором и, как тогда говорили, «довеском» Галя не могла. Честолюбивая девушка, покидая дом, произнесла прочувствованную речь на тему «Как я рада, что больше не увижу всего этого навоза». Конечно, после этого вернуться было немыслимо – односельчане и бывшие подруги задразнят насмешками.
Третья причина была самая основательная – на танцах Галя познакомилась с Серегой Кричевским, молодым лейтенантом. Упускать такой многообещающий кадр было нельзя ни в коем случае. Но с чужим младенцем стройный лейтенант никак не сочетался, как Галя ни крутила.
Решать проблему медицинским способом было уже поздно. Помогло Галине одно обстоятельство – лейтенанта отправляли на полгода на Дальний Восток. Галя Ложкина проводила Сережу на вокзал, обливаясь слезами, расцеловала на прощание и обещала писать.
Переписывались они ровно полгода. Потом Галя родила здорового сероглазого мальчишку и немедленно написала отказ. Так что, когда лейтенант вскоре приехал и сделал Гале предложение, ничто не мешало их счастью. Ну, почти ничто.
– Он дурак оказался, и скупой вдобавок, – мрачно сообщила мне Галина Георгиевна. – Я-то думала, что он карьеру сделает, наверх выбьется. А он с начальством поладить не мог. И мы всю жизнь по дальним гарнизонам мотались. Ни дома своего, ни детей. По задворкам страны таскались – то жара несусветная, то холод до костей.
– Он был тихий и неконфликтный человек, – пояснила Светлана. – Больше всего на свете любил рыбалку. Стрелял отлично. И больше его ничего не интересовало.
– Тюфяк! – выдала эпитафию покойному супругу старуха. – Да еще девчонку заставил взять из детдома. Своих детей у нас не было…
– Почему же вы не рассказали ему о сыне? – полюбопытствовала я.
– А я рассказала! – с тихой ненавистью улыбнулась Кричевская. – Только он ничего слышать о моем мальчике не хотел. Сказал: «Твой пащенок в моем доме жить не будет». Вот так вот! И взял из детдома девчонку.
Галина Георгиевна покосилась на Светлану.
– И поэтому всякий раз, на нее глядя, я вспоминала о том, что где-то там мой сын, всего на год старше, и некому о нем позаботиться.
– Спасибо вам за правду, мама, – усмехнулась Светлана. – А я-то все не могла понять, какой во мне изъян, что вы так меня не любите…
– Когда Сережа наконец умер, – безжалостно продолжала старуха, – я разыскала Владика. Не буду рассказывать, каких усилий мне это стоило. Но было уже поздно. Он был совершенно взрослый чужой человек. Какое-то время мы переписывались. Потом он завербовался в армию. И мы потеряли друг друга из виду.
Мы со Светланой затаили дыхание в ожидании продолжения.
– Два года назад на пороге появился красивый мужчина. – Галина Георгиевна вдруг замолчала.
– Его прислало агентство, – пояснила Светлана. – Я как раз выгнала Эльдара и искала нового охранника. Так он и попал в наш дом.
– Я не знала, что это именно мой Владик! – Старуха прижала руки к груди. – Я понятия не имела, как он выглядит! Когда он мне признался, кто он такой и ради чего проник в наш дом, мне показалось, что на меня небо рухнуло…
– И что же, он сразу вам сообщил, что намерен прикончить свою приемную сестру? – поинтересовалась я.
– Разумеется, нет! – возмутилась старуха. – Что я, по-вашему, дура полная, что ли?! Он действовал потихоньку, постепенно. Сначала признался мне, кто он такой. Я была рада, что мой мальчик теперь рядом со мной, под присмотром. А то, что он развлекался со Светланой… Ну и что? Он здоровый мужчина, ему же нужно… они даже не родня!
– Я догадываюсь, когда он выложил вам свои истинные далеко идущие планы, – сообразила я. – Это было в тот день, когда я ездила к Жанне, а Светлана следила за мной.
– Да. Все верно. Он рассказал, что хочет устранить Светлану. Так и сказал – «устранить». Заявил, что я перед ним в долгу. Что я как мать должна ему помогать.
Светлана во все глаза смотрела на старуху.
– Я сопротивлялась… но в конце концов согласилась, – призналась Кричевская. Подняла голову и наткнулась на наши взгляды.
– А что мне оставалось? – заорала старая дама. – Он казался таким… родным. А Светлана – чужая кровь. Я ведь действительно перед ним виновата. Он скитался по детдомам, его там били… Потом ушел в армию, дальше служил по контракту, потому что больше ничего делать не умел. Его тяжело ранили, и тогда он решил, что хватит. Пора ему пожить на покое. И получить свою долю наследства.
