Ирина Градова - Последний секрет Парацельса

– Кто-то решил заняться сыроедением? – снова поинтересовался Олег, облокачиваясь на спинку моего кресла. – Вот уж не представлял, что у тебя некрофилия!

– Не у меня, – покачала я головой и в двух словах попыталась объяснить Олегу, чем на самом деле занимаюсь. Он выслушал очень внимательно, не перебивая. Затем сказал:

– Слушай, я все понимаю, но тебе не кажется, что люди, которым пришло в голову создать такое… – он с явным трудом подобрал слово, – безобразие, могут быть реально опасны? Ладно, тут в основном животные, однако, как показывает практика, все маньяки обычно с этого начинают, а потом наступает очередь себе подобных! Может, они людоеды?

– Очень сомневаюсь, – усмехнулась я. – Людоеды не стали бы подводить под все это такую сложную философию – примитивную, конечно, но в чем-то не лишенную смысла.

– И что же у них за идея фикс?

– Ищут так называемую «пятую сущность» Парацельса – во всяком случае, так они себя позиционируют.

– Что за «сущность»?

– По-моему, эти ребята и сами толком не знают. Возможно, начитались каких-то книжек мистического содержания, приняли Парацельса за кого-то вроде мессии.

– Знаешь, а ведь Парацельс, насколько я знаю, и в самом деле был не чужд мистики, – задумчиво заметил Олег. – В юности я увлекался этим. Да так, совершенно по-детски, – быстро добавил он, видя, как вытягивается мое лицо. – Ничего серьезного. Парацельс практиковал «лечебную магию», как он это называл. До сих пор некоторые врачи верят, что он так и остался до конца непонятым ученым. Полагают, что перед смертью он то ли разгадал тайну бессмертия, то ли был настолько близок к ней, что ему не хватило всего пары лет.

– А ты сам-то веришь? – спросила я осторожно.

– Хотелось бы, – вздохнул он, – но я знаю слишком много, чтобы просто верить. Когда что-то знаешь, начинаешь подвергать сомнению все – именно поэтому, как тебе известно, врачи такие плохие христиане: в их восприятии религии отсутствует доля слепоты, необходимая для правильного восприятия.

– И все же, что ты думаешь о Парацельсе? Он и в самом деле был гением и провидцем?

– Вряд ли, – ухмыльнулся он. – Видишь ли, Парацельс – фигура сложная, о нем мало что известно, если не считать его собственных сочинений, а те изобилуют преувеличениями, самовосхвалениями и мистикой, которую не стоит принимать всерьез. Парацельс много путешествовал – этого у него не отнимешь, участвовал во множестве военных кампаний, где и опыта набрался. В бытность его в Базеле в основном прославился тем, что читал курс лекций не на латыни, а на немецком, чем нажил себе множество врагов среди ученых мужей. Он говорил, что поступает так из принципа, но некоторые ученые считают, что парень просто не владел латынью. Парацельс утверждал, что имеет университетский диплом, но никто его в глаза не видел, а все назначения доставались ему исключительно по протекции больших шишек, с которыми он водил дружбу. Возможно, он вообще никогда не посещал университет.

– Хочешь сказать, Парацельс был всего лишь врачом-недоучкой? – недоверчиво спросила я.

– Пойми меня правильно: с точки зрения сегодняшнего дня, конечно же, любой средневековый лекарь выглядит таковым, однако вокруг Парацельса всегда витало множество слухов, зато фактов – минимум. Преподавание в учебных заведениях того времени хорошим и прогрессивным не назовешь, а врачебный опыт приобретается не на школьной скамье. Парацельсу приписывают изобретение нескольких вполне эффективных лекарств и способов лечения серьезных заболеваний, например силикоза. Ложку дегтя в бочку доверия к нему как к серьезному специалисту добавляют его занятия астрологией и алхимией, но, с другой стороны, кто не занимался этим в его времена? Я могу согласиться с кое-какими его утверждениями, с тем, например, что настоящий врач должен постоянно стремиться к знаниям, не останавливаясь на достигнутом. Но один его принцип, по крайней мере, для меня неприемлем.

– Что за принцип?

– Считается, что Парацельс не видел никаких препятствий в этом стремлении.

– Разве это плохо? – удивилась я.

– Никаких препятствий, – повторил Олег с нажимом на первое слово. – Это звучит страшно, тебе не кажется? Ни мораль, ни общечеловеческие ценности не должны стоять на пути настоящего врача, так полагал Парацельс. Поговаривали, что он раскапывал могилы и воровал трупы, чтобы проводить вскрытия и изучать человеческую анатомию. В общем, чистая наука, без примесей сострадания, жалости и совести – как тебе?

– Некоторые так и живут, – пожала я плечами.

Я знала, что для Шилова все это очень важно. Он являлся одним из немногих врачей, чье сердце не очерствело за годы работы с бесчисленными пациентами. Вид людских страданий все еще действовал на него, вызывая сочувствие, и я не могла не восхищаться этим. Олег принадлежит к той редкой породе врачей, которые не станут, оперируя незнакомыми научными терминами, рассказывать пациенту, почему он умирает, а попытаются вылечить его, несмотря ни на что, стараясь при этом поддерживать в несчастном веру в благополучный исход. Разговаривая с больными, чему я порой бывала свидетелем, Шилов не выказывал превосходства, как большинство хирургов, а старался поставить себя на место того, кто в данный момент нуждался в помощи. На самом деле это не приносило ему ничего, кроме плохого настроения по вечерам и головной боли.

– Да, но мы с тобой живем по-другому, верно? – спросил он и потерся о мое плечо лбом, как кот.

– Разумеется! – улыбнулась я. – А теперь давай, дуй в постельку, потому что тебе рано вставать.

– А ты?

– А я еще посижу, поработаю.

Он удалился с явной неохотой, оставив меня наедине с компьютером. Слова Олега немного прояснили для меня ситуацию с сайтом. До этого момента мне был не вполне понятен этот странный антураж, но теперь до меня, похоже, стало доходить, что создатели «Парацельс. com», видимо, выбрали из философии средневекового врача только то, что соответствовало их мировоззрению, оставив за боротом все остальное как ненужное. Таким образом, высказывание об отсутствии запретов и рамок во врачебной профессии вышло на первый план. Значит ли это, что сайт разработан медиком или, по крайней мере, человеком, имеющим отношение к медицине? Или я просто строю ни на чем не основанные предположения? Ведь этот человек вполне может быть поклонником Парацельса лишь из-за тяги последнего к мистической составляющей любой науки!

Я решила снова просмотреть фотографии, помня, что видела нечто во время нашего «сеанса» с Викой, но эта мысль все никак не могла до конца оформиться в сознании. На этот раз они уже не вызвали во мне первоначальной реакции, и я совершенно спокойно листала картинки, отстранившись от их содержания и от обстоятельств, при которых они создавались. Все те же несчастные животные в виде своеобразных «натюрмортов», части человеческих тел, склянки с органами – ничего особенного. Я стала листать мелкие картинки, идущие по бокам поля, и увеличивать те из них, которые казались мне наиболее интересными. И вдруг я даже подпрыгнула на стуле: перед моими глазами возникло зрелище, одновременно знакомое и невероятное. Лицо, подсвеченное странным мертвенно-голубым светом, лежащее на подушке, казалось восковой маской. Однако оно выглядело гораздо натуральнее, прямо-таки пугающе натурально! Каждая жилка под туго натянутой кожей синюшного цвета, каждая вена, каждая тонкая косточка черепа, буквально просвечивающего насквозь, была хорошо видна. Я даже не сразу сообразила, что это, но несколько секунд спустя до меня дошло, и дрожь пробежала по всему моему телу. Я вспомнила – это лицо той самой пациентки, которая находилась в реанимации, когда я прогнала оттуда Ляну и Руслана! Она пролежала там двое суток и умерла, не приходя в сознание. Наверное, для нее это и к лучшему: что ждало несчастную в случае, если бы она пережила операцию? Но дело не в этом – совершенно не в этом! Как этот снимок попал на сайт «Парацельс. com»? Мысленно прокрутив в голове события той ночи, я вспомнила, что при моем появлении Руслан быстро засунул что-то в свой рюкзак. Что это было – камера? Лампа? Господи, да они что, специально устроили эту «светомузыку», чтобы поудачнее сфотографировать умирающую?! Верилось с трудом, но другого объяснения я не находила. Я полагала, что ребята проникли в реанимационную палату просто потому, что хотели поближе ознакомиться с ее работой, а теперь что же получается – они намеренно снимали женщину в заведомо беспомощном состоянии, да еще и обставляли эту «фотосессию» соответствующим образом?

Я пролистала снимки в этой категории – боже, чего только там не было! Старшая медсестра отделения Луткина упоминала, что практиканты постоянно ошиваются вокруг морга, да и другие сестры это подтверждали, но мне и в страшном сне не могло привидеться, что они, оказывается, фотографируют покойников в отсутствие врачей и санитаров… Или в их присутствии? Теперь я уже не знаю, что и думать! Люди, распятые на прозекторских столах, со вскрытыми грудными клетками, с бирками на больших пальцах, с лицами, устремленными к потолку, и масками смерти, застывшими на них. Я видела их и раньше, но, не зная никого в лицо, не смогла провести параллелей. Теперь же, узнав пациентку из реанимационной палаты, я поняла, что все снимки сделаны в моей больнице: стены, лампы, столы – все выглядело до боли знакомым!