Барбара Вайн - Книга Асты

Следующим прокурор пригласил доктора Кларенса Понда, фармаколога, и попросил ознакомить суд со свойствами препарата. Тот дал химическую формулу и описал вещество, отметив, что оно токсично только в больших дозах. Смертельная доза — пять гран.

Ему показывали сахарницу в полиции. (Эта сахарница затем была предъявлена в качестве вещественного доказательства, и доктор Понд подтвердил, что именно эту сахарницу ему показывали и ее содержимое он анализировал.) Он сообщил, что содержимое сахарницы составляло приблизительно семь унций[26] сахара и чуть больше пяти гран гидробромида.

Мистер де Филиппис не задал ни одного вопроса доктору Томасу Туну, но фармакологу устроил перекрестный допрос:

— Доктор Понд, скажите, разве этот препарат не используется в качестве сексуального депрессанта в случаях острой нимфомании у больных, например в психиатрических лечебницах?

— Это так.

— Это его основное назначение?

— Одно из основных.

— Спрошу иначе, и прошу присяжных извинить за непристойную терминологию, которая, как вы понимаете, здесь неизбежна. Главное назначение препарата — подавлять половое влечение, я правильно понял?

— Да.

Затем детектив сержант Артур Худ доложил, что пришел на виллу «Девон» в пятницу 4 августа, после того как в полицейский участок Хэкни поступало сообщение от мисс Флоренс Фишер. Он обнаружил тело миссис Ропер в спальне на третьем этаже. Окна спальни выходили в сад позади дома. Позже в сопровождении констебля Дьюхеста он обследовал сад и нашел большой хлебный нож, лезвие которого было в засохшей крови. Нож лежал на клумбе рядом с домом, прямо у зеленой изгороди, отделявшей сад виллы «Девон» от соседнего. Судя по всему, нож выбросили из окна.

Хлебный нож также предъявили в качестве вещественного доказательства, и детектив сержант Худ опознал его как нож, который нашел. Он продолжил, что во вторник, 8 августа, сопровождал инспектора Лоуренса Пула в деревню Фэн-Диттон графства Кембридж, где проживал обвиняемый, а затем они препроводили его обратно в Лондон, и в полицейском участке ему было предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве. Инспектор Пул зачитал обвинение, а сержант Худ присутствовал при этом, после чего подписал обвинительный акт.

Сэмюэл Уильям Мерфи, кэбмен с Джадд-стрит, Кингс-Кросс, сообщил, что в половине пятого вечера, в четверг, 27 июля он ожидал заказа в ряду кэбов на Кингсленд-Хай-стрит, когда к нему подбежал мальчик-посыльный и сказал, чтобы он ехал к вилле «Девон» на Наварино-роуд за пассажиром до вокзала на Ливерпуль-стрит.

Он узнал своего пассажира в суде. Это подсудимый Альфред Ропер. Кэбмен подтвердил, что с обвиняемым был мальчик. Когда они доехали до станции, обвиняемый обнаружил, что забыл монетницу, и попросил отвезти его обратно на Наварино-роуд, но сначала договорился с носильщиком, чтобы тот присмотрел за мальчиком. Мистер Мерфи отвез обвиняемого обратно к вилле «Девон» и высадил там. Подождать его не просили.

Роберт Грантхэм, кэбмен с Далстон-лейн, Хэкни, показал, что около шести вечера или немного позже он ожидал своей очереди на Кингсленд-Хай-стрит, когда к нему подошел мужчина и попросил отвезти его к станции на Ливерпуль-стрит. Он довез мужчину туда и видел, как тот вошел в здание вокзала.

Мистер Тейт-Мемлинг:

— Было ли что-нибудь заметное в этом человеке?

Кэбмен:

— У него была порезана рука.

— Которая рука?

— Я не могу сказать.

— Вы видели порез?

— Нет, он замотал руку носовым платком. Кровь просочилась сквозь платок, и на рукаве пальто тоже была кровь.

Мистер Тейт-Мемлинг (уже не ожидая вразумительного ответа на вопрос):

— Вы узнали бы своего пассажира, если бы снова увидели его, мистер Грантхэм?

— Не уверен. Я могу сказать только, что это не вы и не Его Честь.

Судья Эдмондсон вмешивается, что для него необычно:

— Воздержитесь от подобных высказываний.

— Да, Ваша Честь. Спасибо, Ваша Честь.

Мистер Тейт-Мемлинг:

— А здесь вы видите человека, который ехал с вами 27 июля?

Кэбмен:

— Возможно, я не уверен. Тот был немолодой, но и не старый. Я не слишком хорошо его разглядел. Когда у вас так много пассажиров, как у меня, не очень-то обращаешь внимание на лицо.

Мистер де Филиппис, на перекрестном допросе:

— Но вы замечаете их руки?

— Иногда.

— Вы не запомнили лицо пассажира, но помните, что у него была замотана носовым платком рука?

— Это я точно помню.

— Так был ли вашим пассажиром обвиняемый Альфред Эйтин Ропер?

— Я не знаю. Слишком много времени прошло.

В этот момент мистер де Филиппис громко чихнул. Он вполголоса попросил носовой платок, и ему передали один из стопки, а также налили в стакан воды из графина.

— Прошу прощения, Ваша Честь. Мистер Грантхэм, вас не затруднит повторить это?

— Что повторить?

— Я спрашивал, был ли вашим пассажиром обвиняемый Альфред Ропер?

— Я только скажу, что не могу точно вспомнить. Но, возможно, это был он.

Джона Смарта представили клерком, проживающим на Лилли-роуд в Фулхэме. Он, лучший друг Альфреда Ропера, был последним свидетелем обвинения. Появление Смарта вызвало некоторое возбуждение у публики, послышались тихие возгласы негодования, когда мистер де Филиппис задал вопрос свидетелю, действительно ли он был ближайшим другом обвиняемого, которому тот доверял самые сокровенные тайны своего сердца.

Мистер Смарт был вынужден это признать. До того в своих показаниях он упоминал, что при встречах обвиняемый несколько раз жаловался на несчастливый брак. Он рассказал, что в апреле 1905 года они встречались в кафе «Эй-би-си» недалеко от площади Лестер.

Ропер рассказал ему о вакансии фармацевта в Кембридже. Смарт одобрил идею работы в Кембридже и посоветовал обвиняемому немедленно подать заявление. Мистер Смарт полагал, что таким образом Ропер смог бы избавить свою семью от дурного влияния матери жены и начать новую жизнь. Но Ропер ответил, что хочет другого. Он собирается бросить жену и дочь, а в Кембридже выдать себя за вдовца с сыном. И еще по секрету добавил, что Эдит не его дочь, он уверен в этом, как и в том, что жена изменяла ему. Ропер признался, что жена обвиняла его в неспособности удовлетворить ее, и он сделал вывод, что она находила удовлетворение с другим мужчиной.

В дальнейших показаниях мистер Смарт сообщил, что они еще раз встречались в апреле 1905 года, чтобы вместе сходить в церковь. Это вошло у них в привычку. Последнее замечание вызвало в зале смех, что, однако, незамедлительно пресек судья и попросил мистера Смарта продолжать.

Смарт заметил, что, по мнению обвиняемого, его Лиззи могла пойти с любым, но это скорее болезнь, чем порок. Тогда же Ропер признался ему, что лечил жену от этого.

— Каким образом? — поинтересовался мистер де Филиппис.

— Он не сказал тогда.

— А позже сказал?

— Да, Ваша Честь. Он сказал, что давал ей лекарство гидробромид вместе с сахаром, который она кладет в чай, так что она даже не знала.

— Не знала чего?

— Что он дает ей лекарство, Ваша Честь.

— Вы знали о свойствах препарата?

— Я знал, что это яд.

— Вы знали, что это сексуальный депрессант?

— Нет, я не знал. Он сказал, что это так, но я не знал.

Мистер де Филиппис медленно поднялся на ноги, глотнул воды и задал мистеру Смарту вопрос по поводу их дружбы с обвиняемым. Суд наверняка ожидал безжалостного перекрестного допроса, требований подробно описать токсичные свойства препарата, но мистер де Филиппис просто спросил:

— Вы были знакомы с миссис Ропер?

— Да, был.

— Вы встречались несколько раз?

— Да.

— Иногда, конечно же, вы оставались с ней наедине?

— Один или два раза, когда приезжал рано и обвиняемого еще не было дома.

— И она — позвольте мне спросить как можно деликатнее, — она когда-либо демонстрировала вам как мужчине те, скажем, любовные наклонности, которые ей приписывают?

— Нет, никогда.

Смех, вызванный этим ответом, снова оборвал судья, который пригрозил очистить помещение, если подобное повторится. Но мистер де Филиппис заметил, что женщина, готовая «пойти с любым», не нашла Джона Смарта достаточно привлекательным, чтобы «раздавать ему авансы». Его отвергли, и, возможно, именно поэтому он присутствует на суде как свидетель обвинения.

Это был прецедент для обвинения. (Смотри «Королевское обвинение против Альфреда Эйтина Ропера».)

Мистер де Филиппис:

— Ваша Честь, смею заметить, что этот случай — не для суда присяжных. Нашим законом установлена презумпция невиновности, и она на стороне подозреваемого до тех пор, пока его вина не доказана. В рассматриваемом деле, во-первых, целиком и полностью требуется доказать, что орудие, которым совершено убийство, было когда-либо в руках обвиняемого. Во-вторых, необходимы доказательства, что убийство совершено ранним вечером 27 июля. Едва ли в такое время совершают подобные преступления, кроме того, нет улик, которые указывают, что именно подозреваемый совершил его. В-третьих, у обвиняемого не было никаких мотивов для совершения данного преступления. Причина размолвок с убитой была устранена лечением, которое провел обвиняемый, и прошу вас, Ваша Честь, принять во внимание, что обвиняемый не должен подвергаться риску быть наказанным на основании ранее данного свидетельского показания о попытке отравления. И Вашей Чести решать, необходим ли суд присяжных, чтобы рассматривать дело по обыкновенному подозрению.