Наталья Борохова - Досье на адвоката
— Вы?! — Она была удивлена.
— Вам известно, где сейчас Елизавета?
Тамара поджала губы:
— Если я правильно поняла вашу подругу, она сделала все возможное, чтобы вы ее не нашли. С какой стати я буду вам докладывать о ее планах?
Андрей тряхнул ее за руку:
— Вы что, не заметили, в каком она была состоянии? Ей грозит опасность, а мы теряем зря время. Давайте оставим все эти китайские церемонии и поможем ей.
По всей видимости, он был убедителен. Женщина не стала задавать больше вопросов:
— Она на даче со своей матерью и няней. Вот только адресок я подсказать вам не могу. Сама не знаю.
Андрей выглядел таким потерянным, что Тамара постаралась его успокоить:
— Да не волнуйтесь вы так. Лиза сказала, что она рассчитывает на помощь друга. Поверьте моей интуиции, она в безопасности…
Андрея сильно насторожило упоминание о загадочном друге Дубровской. Кажется, он понял, о ком шла речь. Если он прав, то Елизавета действительно может оказаться в беде.
— Андрей?! Что вы здесь делаете? А где Лиза? — обрушился на него шквал вопросов.
Конечно, это была Вероника Алексеевна. В легкой шляпке из соломки и с корзиной ягод в руке, она, по всей видимости, возвращалась с дачи.
Андрей впервые за весь период их сложных взаимоотношений был рад ее видеть.
— Вероника Алексеевна! Где находится ваша дача?
Мать Лизы подозрительно оглядела знакомого дочери и с сарказмом заметила:
— А вы желаете ее купить?
— Без шуток! Мне срочно нужна Лиза. От этого зависит жизнь!
— Чья жизнь?
— Ее, — потом тихо добавил: — И моя!
Неизвестно, открылся ли в Андрее особый дар убеждения, но Вероника Алексеевна почему-то перестала злословить и в нескольких словах объяснила молодому человеку маршрут.
— Спасибо. — Андрей поцеловал женщину в щеку и бросился по лестнице вниз.
Та на мгновение оцепенела от неожиданности, но потом продолжила свой путь, чему-то улыбаясь и негромко напевая себе под нос.
…Мысли Елизаветы путались. Она смотрела на Климова и никак не могла уловить смысл его слов. Может, у нее начались слуховые галлюцинации?
— Послушай, если это шутка, то давай отложим веселье до завтра, — попросила она. — Я ужасно устала, а с чувством юмора у меня в последнее время большие проблемы.
— Вы хотите спать? — спросил Климов.
— Да, именно так.
— Это сон смерти, дорогая Лиза. Вы уж простите мне небольшую фамильярность. Вы уснете навсегда.
Что-то в словах Климова заставило Елизавету осознать, что он говорит правду. Страшный смысл его слов разорвал сонную одурь. Она попыталась вскочить, но он железной рукой тут же прижал ее к стулу. Приблизив свое лицо к ней, глядя в ее глаза, он жарко зашептал:
— Осторожней, милая! Если все пойдет по продуманному мной плану, завтра здесь найдут труп молодой красивой девушки.
— А если нет? — задала вопрос Лиза, а сама удивилась, что, оказывается, еще может проявлять любопытство.
— А если нет, то обнаружат труп той же девушки, но изуродованный, обезображенный. Впрочем, зачем я вам это говорю, вы же видели фотографии в материалах дела.
— Так, значит, ты и есть Чулочник? — ахнула Лиза.
— Вы всегда были чертовски догадливы, госпожа адвокат, — усмехнулся Климов.
— Ты решил меня отравить? В коньяк был подмешан яд?
— Фи! — оскорбился Чулочник. — Как шаблонно вы мыслите. У вас в стакане было лишь снотворное, от которого вы заснете. Но это, конечно, не все. Не будем забегать вперед, я ознакомлю вас с моим планом немного позже. А сейчас я хотел бы продолжить свое повествование. Не ровен час, вы уснете, а мне так не хочется упускать возможности излить кому-то свою душу.
Лиза повторила попытку встать, но Климов был начеку.
— Позвольте, я вас привяжу к стулу, — попросил он. — Вы все время дергаетесь, а у меня устают руки вас держать. Поберегите себя, дорогая. Я не хочу, чтобы у вас на руках были ссадины и царапины. Все должно выглядеть натурально.
У него в кармане оказались чулки. Ловко, словно всю жизнь только этим и занимался, он связал Елизавету. И уже свободно, получая от этого большое удовольствие, он продолжил начатый рассказ:
— Как вы уже наверняка поняли, под прозвищем Бедняги скрывался ваш покорный слуга. Но я не буду ломать начатый мной детектив и продолжу повествование от третьего лица…
Итак, Бедняга вернулся домой. Бледный, дрожащий как осиновый лист, он хотел прошмыгнуть незаметно к себе. В школу, где продолжался выпускной бал, он возвращаться не стал.
Надо же было такому случиться, что в дверях он столкнулся с отцом. Тот оглядел испачканную одежду сына, но ничего не сказал. Конечно, он понимал, что случилось нечто необычное. Но ужасное объяснение этому он получил несколькими днями позже. Сопоставив факты между собой, он пришел к правильному выводу.
— Я знаю, что это ты убил девчонку. Не отпирайся. Я видел твою одежду в пятнах от крови и травы. Я видел, как ты смотрел на меня взглядом нашкодившего волчонка. Ты — мерзавец!
Но отец не стал делиться своим открытием с правоохранительными органами. Он сделал все, чтобы скандал, где упоминалось его имя и имя Везунчика, замяли. Виновника злодеяния так и не нашли…
— Все, казалось бы, кончилось, — рассказывал Климов. — Но я навсегда запомнил то чувство, когда гордая и заносчивая Сашка вдруг поняла, что ее убивают. Она хрипела, извивалась, но продолжала цепляться за свою жалкую жизнь. А как чувствовал себя я? О, я был богом, способным дарить и отнимать жизнь. Мне не нужен был секс. Ощущения от него были несравнимы с теми, которые испытывал я, совершая убийство. Я вдруг понял, что мое предназначение в жизни и состоит в том, чтобы наказывать женщин. Отгадай, кто был следующим? Не поверишь, моя собственная мать…
Нет, Бедняга не убил ее, хотя она этого, без сомнения, заслуживала. На помощь пришел случай.
После окончания школы бедный парень работал у отца водителем и курьером в одном лице. Разумеется, кроме служебной необходимости приходилось возить домашних. В один из вечеров он встречал свою мать в аэропорту. Та возвращалась из заграничной поездки свежая и отдохнувшая.
— О, это было великолепно! — не замолкала она всю дорогу. — Море, пальмы и все такое.
«Все такое — это массажисты, инструкторы по подводному плаванию, экскурсоводы. Со сколькими из них ты переспала?» — угрюмо думал он.
Словно читая его мысли, мать продолжила:
— Испанские мужчины так темпераментны. Ты наверняка в этом знаешь толк. Правда, дружок?
Она была в превосходном настроении, раз называла его так ласково. Но ему было не до шуток.
— Я не разбираюсь в испанских мужчинах, — буркнул он. — Мне нет до них никакого дела.
Мамаша расхохоталась:
— Может, насчет испанцев я и загнула! Тебе больше подходят наши соотечественники. Ты ведь гей. Я правильно догадалась?
Бедняга вцепился в баранку так, что у него побелели костяшки пальцев.
— Я никогда не видела рядом с тобой девчонки, — подтрунивала мать. — Ты хоть бы Везунчика попросил. Глядишь, нашел бы для тебя какую-нибудь убогую. Вместе вы составите чудную пару.
В его висках жарко пульсировала кровь. Он плохо соображал, а следить за дорогой становилось все труднее. Мать, словно отыгрываясь на Бедняге за свое долгое отсутствие, продолжала:
— До чего разными бывают близнецы! Посмотреть со стороны на вас с Везунчиком, ни за что не догадаешься, что вы рождены от одной женщины. Честно говоря, я никогда не чувствовала себя твоей матерью. Ты такой… что ты делаешь, мерзавец! Следи за дорогой.
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Бедняга, занятый своими черными думами, прозевал знаки ограничения скорости. Дорога делала впереди крутой поворот. Выправить машину было почти невозможно. Их занесло, они полетели под откос. Автомобиль несколько раз перевернулся, врезался в дерево и наконец остановился.
Когда Бедняга пришел в себя, он постарался выбраться наружу. С большим трудом, но ему это удалось. Мать была еще жива, но ее зажало в искореженном кузове намертво. Она истекала кровью и стонала:
— Вызови помощь. Я умираю.
Он подошел к ней поближе, заглянул в глаза и спросил:
— Тебе больно?
— Не то слово. Меня просто разрывает на части. Я не могу дышать.
— Это хорошо, — ответил он.
— Что ты стоишь, подонок! — из последних сил прохрипела она.
— Этого подонка воспитала ты, — напомнил он. — Теперь никто и никогда не сможет меня обидеть.
Тогда мать, впервые за свою жизнь, увидела в глазах Бедняги жгучую ненависть. Она испугалась не на шутку:
— Сынок, помоги! Я же твоя мама. Не оставляй меня здесь одну. Я не выдержу мучений.
Бедняга рассмеялся:
— Вот как? Ты наконец вспомнила, что приходишься мне матерью. Этого момента стоило подождать…
