Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц
— Про собачьи волоски — это чертовски интересно. Дает нам кое-что конкретное для движения вперед. — Он продолжал слушать. — Резаные раны? Понимаю, о чем ты подумал. Кое-кто становится более интересным. Новый допрос? Да, непременно. Я могу взять с собой Ханну, и мы ее обработаем. Нет проблем.
После короткого «пока» он положил трубку и немного посидел молча. Потом встал и отправился на поиски Ханны.
Ровно через полчаса напротив них в комнате для допросов сидела Йонна. Далеко ходить, чтобы ее забрать, не пришлось — она находилась на своем рабочем месте, в универсаме, напротив здания полиции.
— Послушай, Йонна, мы уже беседовали с тобой по поводу вечера пятницы. Может, тебе есть что добавить?
Уголком глаза Мартин заметил, что Ханна впилась в девушку взглядом. Она обладала способностью делать настолько строгий вид, что даже ему хотелось сразу выложить все возможные прегрешения без остатка. Он надеялся, что она окажет такое же воздействие на сидевшую перед ними девушку. Но Йонна отвела взгляд, уставилась в стол и лишь пробормотала нечто нечленораздельное.
— Что ты сказала, Йонна? Говори отчетливее, мы тебя не слышим! — потребовала Ханна.
Мартин увидел, что резкость в ее голосе заставила ту поднять взгляд. Не подчиниться требованиям Ханны было невозможно.
— Я рассказала о пятнице все, что знаю, — тихо, но все-таки четко произнесла Йонна.
— А я так не думаю. — Голос Ханны разрезал воздух, как одно из лезвий, которые Йонна использовала для терзания собственных рук. — Я полагаю, что ты не рассказала и толики того, что знаешь!
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Йонна подтянула рукава кофты, инстинктивно и нервно.
Мартин различил под кофтой шрамы и вздрогнул. Он просто не понимал этого. У него не укладывалось в голове, как можно добровольно наносить себе такие увечья.
— Не лги нам! — Ханна повысила голос, и Мартин почувствовал, что тоже подпрыгнул. Черт, до чего она крута. — Мы знаем, что ты лжешь, Йонна, — продолжала Ханна, теперь коварно понизив голос. — У нас имеются доказательства того, что ты лжешь. Смотри не упусти шанс рассказать обо всем, что случилось.
Лицо Йонны накрыла тень неуверенности. Она непрерывно щупала большую вязаную кофту, в которую была одета, и, немного поколебавшись, сказала:
— Я не понимаю, о чем вы.
Ханна ударила рукой по столу.
— Кончай нести ерунду! Мы знаем, что ты ее резала.
Девушка нервно пыталась заглянуть в глаза Мартину, и тот более спокойным голосом сказал:
— Йонна, если тебе известно большее, нам необходимо это знать. Рано или поздно правда все равно выйдет наружу, и тебе гораздо выгоднее самой дать нам объяснения.
— Но я… — Она испуганно посмотрела на Мартина, но потом сдалась и тихо сообщила: — Да, я резала ее бритвенным лезвием. Когда мы ругались, до того, как она убежала.
— Зачем ты это делала? — спокойно спросил Мартин, взглядом призывая ее продолжить.
— Я… я… даже не знаю. Просто я страшно разозлилась. Она натрепала обо мне кучу гадостей, из-за того что я режусь и все такое, и мне хотелось, чтобы она почувствовала, каково это.
Она переводила взгляд с Мартина на Ханну и обратно.
— Не понимаю почему… я хочу сказать, что обычно так не злюсь, но я прилично выпила и…
Она замолчала и уставилась в стол; при этом казалась такой поникшей и расстроенной, что Мартину пришлось сдерживаться, чтобы не подойти к ней и не обнять. Однако он напомнил себе, что девушку допрашивают по делу об убийстве и что если он начнет внезапно обнимать подозреваемых, это может произвести неправильное впечатление. Он покосился на Ханну, но ее лицо казалось застывшим и непроницаемым — она, похоже, не испытывала к девушке никакого сочувствия.
— Что произошло потом? — сурово спросила она.
— Тут как раз появились вы. — Йонна не отрывала взгляда от стола. — Вы говорили с остальными, а вы — с Барби. — Она подняла глаза на Ханну.
Мартин обратился к коллеге.
— Ты видела, чтобы у нее текла кровь?
Ханна, казалось, задумалась, но потом медленно помотала головой.
— Нет, должна признаться, я это упустила. Было темно, а она стояла, обхватив себя руками, поэтому увидеть было трудно. А потом она убежала.
— Может, ты нам еще что-нибудь не рассказала? — Голос Мартина звучал мягко, и Йонна отблагодарила его взглядом преданной собаки.
— Больше ничего. Честное слово. — Она отчаянно замотала головой, и длинные волосы упали ей на лицо.
Когда она стала их отбрасывать, полицейским открылась полная картина резаных ран на предплечье. Мартин не удержался и ахнул. Черт подери, какую же боль это, должно быть, ей причиняло. Сам он едва мог сдернуть с раны пластырь, и мысль о том, чтобы резать собственное тело, — нет, на такое он никогда бы не решился.
Бросив взгляд на Ханну и получив в ответ легкий кивок, он собрал бумаги.
— Нам, вероятно, потребуется поговорить с тобой еще, Йонна, — сказал он. — Мне, наверное, нет необходимости добавлять, что скрывать информацию при расследовании убийства нехорошо. Я полагаюсь на то, что ты добровольно придешь к нам и расскажешь, если вспомнишь или услышишь что-нибудь еще.
Она медленно кивнула.
— Теперь я могу идти?
— Да, можешь, — ответил Мартин. — Я тебя провожу.
Выходя из комнаты для допросов, он обернулся и посмотрел на Ханну, которая осталась сидеть за столом и разбираться с магнитофоном. Лицо у нее было ожесточенным.
Пришлось немного покрутиться, прежде чем он нашел в Буросе нужный адрес. Ему устно объяснили, как добраться до здания полиции, но, приехав в Бурос, Патрик обнаружил, что все как-то не соответствует описанию. Однако с помощью нескольких местных жителей ему наконец удалось отыскать участок и припарковаться. Он буквально несколько минут подождал у дежурного, а затем появился комиссар Ян Градениус и провел его к себе в кабинет. С благодарностью согласившись выпить чашечку кофе, Патрик опустился в одно из кресел для посетителей, а комиссар уселся за письменный стол и посмотрел на него с любопытством.
— М-да, — произнес Патрик, отпивая еще один глоток отличного кофе. — Мы, в Танумсхеде, разбираемся с одним несколько странным делом.
— Ты имеешь в виду убийство девицы из реалити-шоу?
— Нет. — Патрик помотал головой. — За неделю до убийства Лиллемур Перссон нам сообщили об одном ДТП: женщина съехала с дороги по крутому склону и врезалась в дерево. Поначалу все предстало так, будто это просто авария с участием одной машины и смертельным исходом, и это подтверждалось тем обстоятельством, что женщина выглядела здорово набравшейся.
— Но потом оказалось, что это не так? — Комиссар Градениус с интересом склонился вперед.
На вид ему было под шестьдесят, высокий, спортивный, с основательной копной волос, теперь уже поседевших, но бывших, по всей видимости, когда-то светлыми. Патрик, у которого уже начинало появляться брюшко, не мог не позавидовать полному отсутствию такового у Градениуса и подумал, что если так пойдет дальше, то к соответствующему возрасту он будет выглядеть скорее как Мельберг, а не как Градениус. Вздохнув про себя, Патрик отпил еще глоток кофе, а потом ответил на вопрос комиссара.
— Да, все окружение жертвы дружно твердило, что она никогда не притрагивалась к спиртному, и это нас насторожило. — Он отметил, что у Градениуса почему-то поднялись брови, но продолжил свой рассказ — со временем комиссар ему все объяснит. — А когда и при вскрытии обнаружились некоторые странные моменты, то… ну, тогда мы сделали вывод, что жертву лишили жизни. — Патрик сам слышал, как сухо и формально звучит полицейский язык, хотя ему приходится описывать то, что на самом деле является трагедией. Но именно этим языком они оба владели и улавливали его нюансы.
— И что же показало вскрытие? — спросил Ян Градениус, не отрывая от Патрика взгляда. По его виду казалось, что он уже знает ответ.
— Что в крови у жертвы было шесть и одна десятая промилле, но большая часть алкоголя находилась в легких. Имелись также повреждения и синяки вокруг губ и в горле плюс остатки скотча возле рта. Еще имелись отметины на запястьях и голеностопах, то есть похоже, что жертву каким-то образом связывали.
— Мне все это знакомо, — сказал Градениус и взял лежавшую на письменном столе папку с бумагами. — Но как же ты вышел на меня?
— Тому причиной излишняя любовь к документации, как утверждает один мой коллега, — засмеялся Патрик. — Пару лет назад мы оба были на конференции в Хальмстаде. Нам тогда велели разбиться по группам и обсудить какое-нибудь сложное дело, где бы остались не снятые вопросительные знаки, не позволившие двинуться дальше. Вы тогда представили дело, которое связалось у меня в голове с нашим. К тому же я сохранил записи, поэтому смог проверить свои воспоминания перед тем, как позвонить вам.
