Андрей Троицкий - Прыжок в темноту
Колчин сорвался с места. На разбег осталось всего пять-шесть метров. Слишком короткая дистанция, чтобы высадить замок. Он подпрыгнул, выставив вперед правую ногу, врезал тяжелой подметкой башмака чуть выше ржавой железной ручки. Дверь, затрещав и разломившись надвое, влетела в комнату вместе с Колчиным, оказавшимся на полу под грудой сухой щепы и развалившихся саманных кирпичей. Вместе с дверью вылетел косяк, распался на несколько частей. С крюка сорвало пластиковый светильник. Треснули оконные стекла. Что-то тяжелое упало с потолка, шибануло в затылок, ржавый гвоздь распорол майку от лопатки до поясницы.
В коридоре обвалился потолок. Пыль поднялась такая, что не увидишь свое отражение в зеркале с метрового расстояния. Жаркая волна, накатившая сзади, задрала ноги Колчина кверху и снова опустила их.
– Господи, – прошептал Колчин, сплевывая пыль. – Что это было? Что?
Ясно, от одного даже очень сильного удара ногой в дверь не могло развалиться полдома. Значит… Значит, Решкин добрался до гранатомета. И теперь не известно, чего следует беречься. Решкина с его артиллерией или бандюков, засевших в доме. Колчин приподнялся, среди битых кирпичей нашел пистолет. Пыль медленно оседала. Теперь он мог разглядеть обстановку комнаты: возле потрескавшихся стен пара пружинных матрасов, поставленных на деревянные чурбаны. У окна пластиковая бочка, заменявшая обитателям этой конуры стол. А в трех шагах впереди, ближе к окну, открытый люк подвала, темный, как могила.
Колчин замер, прислушался. Ошибиться он не мог, из подвала доносились человеческие голоса. Мужчина чихнул, прочистил нос, ругнулся и что-то сказал. Слова звучали глухо, будто человек говорил в подушку. Мужику отвечала женщина, она говорила высоким, срывающимся на крик голосом. Часто всхлипывала и повторяла:
– Не надо… Я прошу вас… Не надо, я ведь не сделала вам ничего такого. Господи… За что… Я вам ноги мыть стану…
– Заткни пасть, вонючка. Сволочуга.
Колчин сделал еще один осторожный шаг к открытому люку. Он наклонился вниз, стараясь, чтобы его тень оставалась незаметной, нагнулся еще ниже, прислушался. В подвале горел слабый мерцающий свет. То ли включили фонарик на севших батарейках, то ли коптила самодельная свечка, слепленная из курдючного сала. Теперь
слышался другой, незнакомый мужской голос.
– Ну, правда, – сказал человек. – Мое дело маленькое…
В ответ отборная ругань. Колчин, осторожно передвигая ногами, подобрался к люку еще на полметра. И услышал пистолетный выстрел, тихий, похожий на хлопок далекой петарды. Колчин, уже составивший в голове, приблизительный план действий, понял, что все его расчеты ни к черту не годятся. Все туфта. Надо иначе… Но как? Хлопнул второй выстрел. Через мгновение на веранде разорвалась граната. Колчин сунул пистолет под ремень и попытался упасть, чтобы взрывная волна прошла поверху, не задев его. Но не успел.
Он вдруг превратился в бестелесное существо, которое поднялось над полом, как воздушный шарик. Колчин почувствовал толчок в спину. И полетел в сторону открытого люка, перевернулся через голову, грудью упал на приставную лестницу и съехал вниз, пересчитав ребрами все ее перекладины. Свечка погасла. Колчин открыл глаза, когда вокруг царила почти полная темнота.
– Кто здесь? – крикнул мужчина глухим басом. – Отвечай.
Только наверху сквозь плотную завесу пыли просматривалось квадратное окошко люка. В дома что-то падало, гремело и взрывалось. Казалось, стропила не выдержат, постройка сложится, как карточный домик, погребет под собой пленников, томившихся в подвале, их охрану и, разумеется, самого Колчина. Через неделю трупы наверняка откопают, уложат в гробы. Но то слабое утешение. Сверху сыпалась земля, треснула несущая балка на потолке подвала.
– Отвечай, – прохрипел мужик. – Или стреляю.
– Свои тут, – скрипучим не своим голосом отозвался Колчин, выгадывая секунду. – Свои, братан.
Оттолкнувшись от земли руками, он попытался подняться, сделал неверный шаг вперед, наступил на что-то мягкое, кажется, на человеческие ноги, и снова оказался на полу. Пистолет выпал из-под ремня, провалился в штаны. Колчин, едва не застонав от досады, лежа на земле, расстегнул ширинку, дернул пистолетную рукоятку, застрявшую между ног.
– Кто свои? Назовись.
– Господи, – Колчин выдернул пистолет из штанов. – Да я это… Я это… Федя.
В ответ грохнул совсем близкий выстрел. Видимо, следовало назвать другое имя. Колчин, ориентируясь на огонь, вылетевший из ствола, прыгнул в сторону. И еще в полете трижды выстрелил на звук. Он услышал, как противник вскрикнул, застонал и затих. Колчин, набрал в грудь пыльного воздуха, чтобы перевести дух хоть на секунду и почувствовал, будто кто-то засунул в нос травинку и вертит этой травинкой в ноздре. Он чихнул. И в тот же момент из темноты кто-то прыгнул на спину, ударил чем-то тяжелым по затылку. Колчин снова упал на бок, перевернулся на живот, пистолет выскочил из руки и отлетел куда-то в темноту. Противник саданул Колчина дубиной поперек груди, ударил еще раз. Палка переломилась надвое.
***Решкину показалось, что человеческая тень мелькнула слева от дома, там, где стоял гараж на три машины. Кто-то бежал к автомобилю, чтобы вырваться из этого кромешного ада на четырех колесах, протаранив запертые ворота. Ни черта не видно. Кажется, человек сел в белую «пятерку», которую выкатили на двор еще вчерашним вечером. Хлопнула дверца. Заработал двигатель.
– Нет, товарищ, так не будет… Подожди, дорогой.
Решкин зашелся сухим кашлям от пыли и песка, забивших глотку. Не раздумывая, выпустил заряд по гаражу. Граната насквозь прошила заднюю пассажирскую дверь, разорвалась в салоне. Машина вспыхнула, как спичка. Крыша, прошитая осколками, выгнулась дугой. Разом вылетели все стекла и передние дверцы, водителя выбросило на землю вместе с креслом. Распластавшийся на земле человек, кажется, был мертв. Решкин перевел дыхание, вытер ладонью пот, заливавший глаза. Неожиданно человек сел, оттолкнувшись ладонями, встал на ноги.
Сделал несколько шагов вперед, не понимая, что произошло, и куда он держит путь. Одежда дымилась, по груди текла кровь, такая густая и темная, что казалась это вовсе не кровь, а масляная краска. Мужчину штормило, как пьяного, потерявшего дорогу к дому. Он остановился, схватился руками за горло, по которому минуту назад чиркнули острые как бритвы осколки стекла. Кровь брызгала из горла, как из худой клизмы. Мужчина грудью повалился на землю, и взбрыкнул левой ногой, с которой слетел стоптанный ботинок, и больше не пошевелился. За его спиной взорвалась «пятерка». Заднюю часть автомобиля подбросило в воздух, из бензобака вылетела струя огня. Через секунду машина превратилась в горящий факел. По двору поплыл черный дым.
Решкин, спеша, пока еще что-то можно было разглядеть, дослал последний заряд в патронник, дал залп по фронтальной стене дома. Граната, влетев в окно кухни, взорвалась с оглушительным грохотом. Через мгновение рванул газовый баллон. Дом дрогнул, сбросил с себя последние листы черепицы, утонул в клубах пыли, но каким-то чудом устоял. Решкин лихорадочно работая руками, поднял крышку магазина, вставил новые заряды. И только после этого взглянул вперед. Передней части дома, кухни и двух комнат, как не бывало. Видна потрескавшаяся стена какой-то комнаты и темный квадрат коридора, на переднем плане груды битого кирпича, шифера, обломки деревяшек.
И еще женщина… Совершенно голая, с длинными каштановыми волосами ниже плеч. И эта женщина идет к нему. Приближается медленно, шаг за шагом… Решкин положил гранатомет, протирая глаза. Голая молодая баба среди этих руин – это что-то запредельное. Чистый сюрреализм.
– Господи, – прошептал Решкин. – Только стриптиза тут не хватало.
Он не догадался, что с взрывной волной с женщины, вчера встречавшей землемеров вчера у ворот, сорвало шифоновую юбку и блузку свободного покроя. Женщина высадила спиной дверь, влетев в одну из комнат, ударилась затылком об пол, чудом не сломав шею. Несколько минут она пролежала без сознания, а когда очнулась, среди общего разорения смогла найти только автомат со снаряженным рожком. Решкин красными глазами пьяного кролика смотрел на женщину, схватывая все новые детали. Крупная родинка возле левой ключицы, лицо в грязных разводах, с уголков губ стекает слюна пополам с кровью, трусы спущены чуть ли не до колен.
А в руках автомат Калашникова. Автомат…
***Колчин почувствовал, как кто-то прыгнул на него, одной рукой ухватил за шиворот майки, другой рукой за шею. То ли человек оказался слишком тяжелым, то ли Колчин, в азарте борьбы, не заметив того, растратил последние силы, но сбросить с себя противника, перевернувшись на бок, он так и не смог, сколько ни старался. Тогда он одной рукой уперся мужчине в подбородок, заросшей колючей щетиной. Стал отжимать подбородок от себя. Пятерней другой руки вцепился в волосы, потянул голову на себя, стараясь этим приемом свернуть человеку шею. Или, по крайней мере, сбросить с себя эту скотину. Но шея мужика оказалась толще, чем у породистого племенного бугая, которого возят по выставкам.
