Бекки Мастерман - Прятки со смертью

Я была благодарна за предупреждение. И в тот момент решила, что никогда не допущу, чтобы доктор Карло Ди Форенца увидел меня без маски. Тактика не подводила ни разу — до сегодняшнего дня.

Глава 37

Я заказала третью порцию водки. Или четвертую. Эмери не наливал сразу, вопросительно глядя на меня. Этот вопрос ему частенько приходилось задавать подгулявшим клиентам. Чтобы показать ему, что не наклюкалась и еще могу адекватно владеть языком и губами, я заговорила:

— Что произошло раньше — Шери пришла работать в полицейский бар или Шери начала изучать уголовное правосудие? Или все проще — совпадение?

— На то и другое были причины. Старшая сестра Шери стала жертвой насилия. Шери пошла учиться…

— Давно это произошло?

— Что в вашем понимании «давно»? — Глаза Эмери погрустнели.

— Мне бы хотелось как-нибудь поговорить об этом с ней.

— Если вы и дальше будете нашим клиентом, может, когда и получится. Но только не сейчас. Вы уверены, что хотите еще выпить?

Видя, как он печется о чувствах Шери, я еще больше приуныла, отменила водку и попросила буррито с собой. Девушка принесла его в пластиковом контейнере и упаковала в коричневый бумажный пакет вместе с пластмассовой вилкой и несколькими салфетками. Эмери предложил, чтобы Шери отвезла меня, если смогу показать ей, где живу. Мне было стыдно: вдруг кто-то узнает, как я не смогла приехать домой, будучи совсем недалеко, у «Шератона», и я решила вместо этого вызвать такси. Машину обещали подать минут через двадцать, и я, пока ждала, заказала еще водку. К этому времени все посетители покинули бар. Мы втроем немного поболтали — пустой кабацкий треп, который кажется таким искрометным, когда ты назюзюкался.

И в подобные моменты хороши анекдоты, особенно если тебе уже не раз приходилось их повторять и потому слова вылетают почти без запинки. Я рассказала одну старую шутку о парне, который боялся летать из-за вероятности бомбы на борту самолета:

— Его психотерапевт говорит: «Вероятность полета в самолете с бомбой на борту — миллион к одному». Парень говорит, этого недостаточно. «Ну, — отвечает терапевт, — а вероятность нахождения в самолете, где две бомбы на борту, — миллиард к одному. Так что берите бомбу с собой».

Тридцать лет назад такая шутка вызывала смех, но Шери и Эмери смотрели на меня без улыбки.

— Не знаю, может, бомбы в самолете — это уже больше не смешно, — мягко заключил Эмери, успокаивая меня так, как только умеет опытный бармен, которому удавалось избегать нападений пьяных бессчетное количество раз.

Шери сидела на барном стуле рядом со мной и легонько погладила по спине. Мне это не понравилось.

— Смешно все, — сказала я. — Только так и должно быть, иначе всем нам грош цена.

Не знаю, может, я выдала что-то остроумное или же Эмери просто было удивительно слышать подобные разговоры от такой женщины, как я. На этот раз он засмеялся, задрожал животиком:

— Ну а с этим я, пожалуй, соглашусь.

Прежде чем я успела выставить себя еще большей дурой, прибыло такси. Шери с Эмери помогли мне усесться, и водитель доставил меня в отель. По дороге я немного протрезвела, отмечая каждый квартал, который мы проезжали. Надеялась, что таксист не убийца и что в баре я не отмочила какой-нибудь страшной глупости. Я потрогала ручку двери — можно ли будет выпрыгнуть в случае, если такси не сделает правый поворот на скоростном шоссе.

Но водитель высадил меня, не предприняв попытки убить, и я добралась до номера без посторонней помощи. Взяла из ванной пару полотенец и завесила ими картины над кроватью, чтобы не дать разыграться воображению. Я едва не слетела с кровати, когда рухнула на нее, затем устроилась и лежала не шевелясь, пока комната кружилась вокруг меня.

Глава 38

Видимо, в период временной потери сознания я съела буррито, потому что наутро, когда поковыляла в ванную, нашла высохший гуакамоле у себя на носу, а буррито нигде не было. Проснулась я одетой, поэтому, отмыв нос, отправилась в буфет ресторана отеля и набрала побольше хлеба и кофе с собой в номер. Глотая остатки вчерашней жалости к себе, я включила канал погоды посмотреть прогноз на неделю. Жарко, жарко, жарко, дождь, дождь, жарко, дождь. Пялясь в экран, я думала о том, где же, на каком из этих этапов сейчас моя жизнь.

Захария Робертсон, человек, который символизировал все хорошее, что я когда-либо делала людям, и все, что не сумела сделать, убил себя, находясь под моей опекой.

Несмотря на мои искренние старания быть идеальной женой, мой брак разрушен.

Макс собирался найти доказательства того, что я убила Джеральда Песила, и, несомненно, сделает это.

Кто-то дважды пытался меня убить, и нет причины думать, что этот кто-то не зайдет на новый круг.

После титанических усилий, затраченных на то, чтобы доказать невиновность Линча, агент Лаура Коулмен сорок восемь часов не отвечала на мои сообщения и не проявила достаточно интереса, чтобы появиться в суде на слушании признания Линча. И никому, кроме меня, не показалось это странным. Если не сказать зловещим.

Было во всем этом что-то связующее, но события происходили так быстро, что я не успевала хорошенько задуматься над каждым из них, не говоря уж о том, как именно их можно объединить.

Но должно же мне хоть в чем-то повезти? Я переключила на местные новости, и, словно кто-то меня услышал, сообщили, что Флойд Линч, «раненный выстрелом отцом одной из жертв, находится в тусонском травматологическом центре в состоянии, оцениваемом как критическое, но стабильное».

Я поняла, что жизнь — скверная шутка, если даже новость такого рода воспринимается как хорошая. Однако она и впрямь великолепная. Пока Линч жив, остается шанс получить ответы на многочисленные вопросы.

К тому же я не могла сидеть в номере отеля и без конца лить по себе слезы. Надо было отыскать Коулмен, убедиться, что с ней все хорошо, и завершить расследование дела Линча. Я в большом долгу перед Заком. Но прежде всего надо выяснить, как долго Линч может оставаться в госпитале.

А перед этим надо принять душ. Вчерашний сладковато-кислый запах крови Зака вперемешку с запахом водки и буррито не давали мне вспомнить, когда последний раз я мылась.

Я долго млела в горячей воде, прополоскала и высушила волосы и надела чистую одежду из мусорного пакета, что принесла с собой.

Далее. Я позвонила Гордо и сказала, что дома больше не живу, поэтому ему придется усилить защиту. Он не спросил почему. Старый добрый Гордо.

У следующего шага альтернативы не было. Линч сейчас в стабильном состоянии, палата охраняется, и мои тревоги относительно Коулмен становились тем острее, чем чаще я вспоминала о ней. Неожиданно до меня дошло, что она не позвонила после стрельбы у суда. Даже если она была у родителей, даже если один из них был серьезно болен, она узнала бы обо всем из новостей и позвонила мне. Я набрала номер Мейси Дикенс.

— Мейси, я слышала, агент Коулмен наконец появилась.

— Вот и славно. Последний раз, когда она прислала сообщение по электронной почте, я сказала ей, что вы искали ее.

Я не была уверена, «славно» это или худо, но я разберусь.

— Спасибо, наверное, сработала твоя просьба. Лаура попросила меня приехать к ней.

— Она, наверное, взяла несколько выходных. Бог знает, сколько у нее отгулов накопилось…

Я была рада, что Мейси в своем откровенно-разговорчивом настроении.

— Да, и только между нами. — Она хотела посекретничать со мной.

— Правда? А это имеет отношение к ее отстранению от дела Линча? Или к тому, что его подстрелили? Я знаю, она была очень расстроена на следующий день, но со мной она не делится…

— Такая она, наша Лаура, никогда не сдается. Вот только беда в том, что она трубку повесила, а адрес мне напомнить забыла, так была расстроена… Я как-то раз была у нее, но, видно, подзабыла. Ты же знаешь, как это бывает.

У Мейси климактерический синдром. Она знает, как это бывает.

— Так она звонила вам? Значит, ей и в самом деле надо поговорить.

— Ммм… Я пыталась ей перезвонить, но не удалось, а уже через полчаса надо быть у нее. Ты не подскажешь ее адрес?

— Бриджид, не положено. И вы это знаете.

— Да ладно, между нами, старыми подружками. Какая в этом опасность?

Все получилось пугающе просто. Я услышала, как Мейси щелкает по клавиатуре компьютера, и через секунду у меня был адрес Коулмен на Эльм-стрит в историческом микрорайоне Сэм-Хьюз, неподалеку от университета.

— Передайте, что я люблю ее, ладно?

— Какая же ты милая, Мейси, обязательно передам.

Я закрыла телефон, покидала хорошую одежду из мусорного пакета на другую кровать. В пакете же оставила окровавленную. Надо было спрятать ее гораздо раньше — обошлось бы без таких плачевных последствий. Тянуть дольше нельзя: я не собиралась повторить ошибку, даже если ради этого мне придется изменить маршрут.