Капкан на змея - Наталья Николаевна Александрова
– В одной группе училась, – ответила Людмила Борисовна с той взрывчатой смесью зависти и неодобрения, с какой дурнушки говорят о своих красивых знакомых.
– Вот как! – оживился Маркиз. – Тогда, пожалуй, я могу вам кое-что сообщить… в порядке обмена ценной информацией. Ваша бывшая однокашница собирается замуж за одного весьма достойного и обеспеченного человека…
– Опять замуж! – с той же неодобрительной завистью протянула Людмила. – Везет же некоторым! Чуть не каждый год замуж выходят, а тут сидишь…
Глаза ее снова стали как у снулой рыбы.
– Да, так вот, этот человек, ее будущий муж, совместно со своей матерью владеет телевизионным каналом, и его мать – очень, кстати, влиятельная и авторитетная женщина – поручила мне собрать информацию о Кривошеиной, о ее прошлом, о ее моральном облике…
– О как! – воскликнула Людмила, и глаза ее опять загорелись. – Ну, это вы хорошо меня встретили! Насчет ее морального облика я вам могу такое рассказать…
Она снова оглядела Маркиза внимательным оценивающим взглядом и протянула:
– А что, мы с вами так и будем тут в коридоре перед деканатом стоять? Тут вокруг столько знакомых, боюсь, что пойдут разговоры… у нас такой институт – просто гадюшник!
Маркиз подумал, что на самом деле его собеседнице незачем беспокоиться о своей репутации, скорее ей польстит, если коллеги увидят ее с мужчиной, но спорить не стал и предложил зайти в какое-нибудь кафе неподалеку.
Приличное кафе нашлось в трех минутах ходьбы от института. Леня заказал себе неизбежную чашку двойного эспрессо, а Людмила Борисовна – капучино с тертым шоколадом и порцию миндального торта. Прожевав первый кусочек, она подняла глаза на Маркиза, вздохнула и попыталась накрутить локон на палец. Должно быть, она видела этот жест в каком-нибудь романтическом фильме, и он показался ей очень кокетливым, однако в ее исполнении вышло неловко и жалко. Потому что пальцы у нее были некрасивые – короткие, без маникюра, с плохо подпиленными ногтями, да и локонов никаких не было.
Маркиз решил ковать железо, не отходя от кассы, и задал первый вопрос:
– Как же так вышло, что в списке поступивших на первый курс Кривошеина была, а в списке выпускников отсутствует? Ее что – отчислили из института за неуспеваемость?
– Да нет, что вы! – Людмила округлила глаза. – Институт не заинтересован в отчислениях. У нас только одного человека отчислили, Пашку Синякова, так он вообще на занятия не ходил. А Настя институт закончила, даже с хорошими оценками. Она просто на третьем курсе замуж вышла, взяла фамилию мужа…
– Замуж? – переспросил Маркиз. – Это интересно! Своему жениху она сказала, что не была замужем!
– Еще бы! – Людмила презрительно скривила рот. – Она всегда приврать любила! Не удивлюсь, если она ему сообщила, что до него у нее вообще никакого мужчины никогда не было! Говорю вам – вышла она замуж на третьем курсе, так что в списке выпускников она не Кривошеина, а Лусиа-Мендес…
– Как? – удивленно переспросил Леня.
– Лусиа-Мендес! – со вкусом повторила Людмила.
– Что, она вышла замуж за испанца?
– За боливийца, – уточнила женщина. – Ее муж учился в Инженерно-строительном институте. Где уж они познакомились – не знаю, но Настя его быстро взяла в оборот и женила на себе. Это ей повезло, что он в другом институте учился, а то в нашем ее уже все знали как облупленную. С кем она только не гуляла!
Людмила Борисовна возвела глаза к потолку, всем своим видом выражая неодобрение.
– Надо сказать, что красоты он был неописуемой – смуглый, большие черные глаза, вьющиеся каштановые волосы… одно имя чего стоит – Эстебан! Это только первое, а у него еще было то ли три, то ли четыре имени…
Взгляд Людмилы Борисовны затуманился, она мечтательно вздохнула, какое-то время молчала, погрузившись в воспоминания, но потом выплыла из них на поверхность и снова взглянула на своего собеседника.
Судя по выражению ее лица, Леня сильно уступал красивому боливийцу, обладателю то ли трех, то ли четырех имен, но все же тоже заслуживал внимания.
– В общем, закончили они свои институты и уехали к нему на родину, в Боливию, – продолжила она рассказ, – но долго Настя там не выдержала, вернулась…
– Вернулась? – с интересом переспросил Маркиз. – То есть, разумеется, я знаю, что вернулась, иначе бы ее сейчас здесь не было. Но почему она вернулась? Хотя вы это вряд ли знаете…
– Почему же? – В голосе Людмилы прозвучала обида. – Как раз я-то это знаю! Когда Настя вернулась из Боливии, мы случайно встретились на Петроградской стороне. Ну, в институте-то мы не очень дружили, у нас не было общих интересов, а тут, видно, ей хотелось поговорить, излить перед кем-то душу. Короче, зашли мы с ней в кафе, вот как мы с вами, и она мне целый час рассказывала…
Заметив, что миндальный торт на ее тарелке кончился, Леня махнул рукой официантке, чтобы принесла еще пирожное и десерт тирамису.
Людмила свела узенькие бровки, потом просветлела лицом и решительно махнула рукой:
– А, живем один раз! Слушайте про Настьку!
Город, в котором они поселились с Эстебаном, был скучный, пыльный и провинциальный. Эстебан строил там железнодорожный мост и пропадал на работе допоздна, а донья Анастасия сходила с ума от скуки.
Боливия ее разочаровала. Вместо экзотики она нашла пыльное и жаркое захолустье. Вдобавок выяснилось, что дон Эстебан вовсе не богат, он взял в банке большой кредит на учебу, так что теперь значительную часть заработка приходилось отдавать.
Настя принимала душ по три раза в день, делала покупки в единственном супермаркете и научилась готовить паэлью и местные лепешки с острым перцем. Ей пришлось общаться с местными дамами, толстыми и скучными, которые говорили только о готовке, о своих многочисленных детях и о последней проповеди местного священника. Ни одна из этих тем Настю не интересовала, и дамы считали ее скучной собеседницей.
Скоро дамы стали посматривать на нее с непонятным, но очевидным сочувствием.
Сочувствия Настя не терпела и стала доискиваться его причин. Конечно, шила в мешке не утаишь, скоро среди местных дам нашлась та, которая решила ее просветить, и Настя с удивлением узнала, что ее красавец-муж приходит так поздно вовсе не потому, что подолгу задерживается на работе, а потому, что по дороге наведывается к некоей донье Долорес, проживающей в небольшом нарядном домике неподалеку от церкви. И денег он жене приносит так мало не только из-за выплат банку, но и потому, что вынужден делить доходы между двумя семьями.
– Вы же знаете, донья Анастасия, – сочувственно говорила ее новая подруга, – все мужчины таковы! Их никакими силами не удержишь в стойле!..
К этому времени боливийская глушь осточертела Насте, и она решила, что двуличие мужа – вполне достаточный повод для разрыва семейных отношений.
Правда, дон Эстебан пытался ее удержать, говорил, что он, как католик, не признает разводов – но Настя ответила, что она-то не католичка, и что женились они в России, где с разводами нет проблем. Выторговав у мужа небольшую сумму денег в качестве моральной компенсации, она отправилась на родину.
– Она рассказала мне свою историю, – закончила Людмила Борисовна, – но при этом выглядела очень оживленной, сказала, что сейчас у нее все хорошо, она нашла приличную работу, работает референтом у крупного бизнесмена Ветрова. Тому как раз был нужен человек с хорошим знанием испанского языка. Я ей, конечно, ничего не сказала, – Людмила Борисовна поджала
