Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова
Может, она, Анна, в чем-то ненормальная? Ее не пугает одиночество. Если бы пугало, она сразу бы кинулась искать себе мужа и рожать детей. А она относится к их отсутствию спокойно. Почему?
Дело в возрасте? Ведь ей еще нет двадцати пяти. Вот когда стукнет тридцатник…
Для многих женщин тридцать лет – как некий рубеж. Вроде все, пора бежать за бесплатной раздачей слонов, а то чего-то не ухватишь на халяву. У Анны была одна вполне милая знакомая – Валентина Мечникова. Дама с двумя высшими образованиями и знанием трех языков. Ближе к тридцати годам она словно съехала с катушек. Меняла любовников как перчатки и выискивала среди них кандидатов на роль будущего отца. Когда Анна честно спросила женщину, от чего та так нервничает, Валя удивленно вскинула на нее глаза:
– Ты что? Мне скоро тридцать!
– Ну не пятьдесят же.
– Пятьдесят вообще все! Могила!
– Ты собираешься помирать ровно в пятьдесят лет?
– Конечно, нет. Но в этом возрасте уже ничего не надо.
– А в сорок?
Валя задумалась.
– В сорок тоже почти ничего не надо. Все позади.
– И что ты намерена делать?
– Срочно рожать. Замуж-то выйти никак не получается. Все приличные мужики давно расхватаны.
– Ты будешь рожать от неприличного? От кого попало?
– Не остри! Конечно, я найду хорошего. С хорошими биологическими данными. И – рожу.
– А ему скажешь?
– Подумаю. Наверное, да. Пусть у ребенка будет хотя бы приходящий отец. Но скажу потом.
– Не боишься?
– Чего?
– Да так…
Позднее Валя попала в жуткий переплет. Она ничего не сказала очередному мужчине о том, что собирается от него рожать. Но тот каким-то образом узнал и стал закатывать Вале ужасные скандалы. Он подумал, что любовница собирается претендовать на алименты. Валя билась в истерике. А кончилось все выкидышем. Потом Валя пыталась еще раз забеременеть. Но – опять неудачно. Доносить ребенка она не могла.
Дальнейшие следы Вали потерялись – Анна просто перестала с ней общаться. Женщина превратилась в истеричку, которая жаловалась на жизнь и на мужиков при каждом удобном случае.
Анна тогда еще подумала: не надо пытаться обхитрить жизнь. Не получится. Как оно идет, так и пусть идет. Судьбе виднее.
Тоска по Люсе только еще раз укрепила Анну в мысли, что нужно уметь смиряться с неизбежным. А когда судьба преподносит тебе подарки, воспринимай их с огромной благодарностью.
Она вспомнила вычитанное где-то изречение: «Если ты не жалуешься на судьбу – весь мир у твоих ног».
Марина Николаевна Матросова встретила ее настороженно:
– Вы нашли, кто убил Лену?
– Нет. Пока не нашли. – Анна подчеркнула слово «пока».
Женщина удрученно кивнула и пригласила в комнату.
Анна села на стул около стола. Матросова – в углу дивана, накрытого старым, вытертым пледом. Помолчали. Затем хозяйка подняла глаза на гостью:
– Вы что-то хотели мне сказать?
– Да. Хотела. Марина Николаевна, ведь ваша Лена – дочь Арвида Мартинсоне?
Анна задала вопрос в лоб. Так было лучше.
Снова наступило молчание. Было слышно, как где-то внизу поругиваются соседи.
– Это мое личное дело, – наконец выдавила из себя Матросова.
– Никто не спорит. Но некоторые факты указывают на то, что ваше прошлое тесно связано с настоящим.
Марина Николаевна нахмурилась. В ее глазах появились льдинки.
– Что вы хотите сказать? – высокомерно спросила она.
– Я хочу сказать, что вы… Кстати, вы лично контактировали с вашими родственниками?
– Какими?
– С детьми Мартинсоне.
– Конечно, нет. Зачем мы им? У них – своя жизнь, у нас – своя. Где – они и где – мы…
– И вы никогда не делали попыток познакомиться с ними?
– Зачем?
Анна замолчала.
Марина Николаевна держала глухую оборону. И расколоть ее было не так легко.
– Лена знала, чья она дочь?
Марина Николаевна вздернула голову.
– Да, знала. Я рассказала, когда ей исполнилось пятнадцать лет.
– И как она отнеслась к этому?
– Нормально.
– Она не задавала вопросов об отце?
– Задавала. И я рассказывала ей о нем. О его карьере, жизни.
– Простите за вопрос личного характера… А как вы с ним познакомились?
Какое-то время Марина Николаевна молчала. Потом нехотя сказала:
– В Большом. Я работала в костюмерном цехе. И помогала шить ему костюм к роли Базиля в «Дон Кихоте». Во время примерки костюма разговорились. В общем, слово за слово… У него тогда был кризис. Творческий и личный. В семье его не понимали.
– Это он вам говорил?
– Да. Потом его уволили из Большого. Он работал в других театрах в разных городах. Когда возвращался в Москву, часто останавливался у меня. Он хотел уйти из семьи. Если бы не его смерть, мы бы поженились.
Анна подумала: а вот этого никто не знает. Говорить о жизни в сослагательном наклонении – дело неблагодарное. Может быть, Арвид Мартинсоне и ушел бы из семьи, а может, пережив кризис, окончательно в нее вернулся. Собственно говоря, он и не уходил из семьи. Просто у него была вторая семья, на стороне. Среди мужчин такое часто практикуется. Тем более в моменты личного кризиса.
– Лена никогда не высказывала мысль, что хочет встретиться со своими родственниками?
– Нет. – В голосе Марины Николаевны проскользнуло возмущение. – Она не стала бы этого делать.
– Почему?
– Потому что мы находимся на разных полюсах. Они – знаменитости. А мы – простые люди. Я старалась жить ради детей, дать им образование. Старший сын выучился, стал самостоятельным. Я и Лену старалась пристроить. Дать ей образование, профессию.
– Но Лена могла захотеть поближе сойтись со своими единокровными братом и сестрой. Познакомиться, побеседовать.
– Никогда. Ей этого не
