Анна Владимирская - Шоу на крови
Веру рассмешила экскурсия Фауны, и она, улыбаясь, отправилась к смотрительницам. Все это время атипичный художник Наливайко торчал неподалеку и прислушивался. И потом, когда Вера целенаправленно обходила смотрительниц, трех старушек-подружек, он бродил за ней. Пришлось в паузе и с копиистом потолковать, послушать его наивные секреты… Бабульки-смотрительницы интересовали психотерапевта тем, что могли видеть или слышать больше молодых музейщиков. Старость обладает большим запасом внимания к жизни. Лученко давно профессионально интересовалась стариками. Сразу после мединститута она работала в ординатуре больницы имени Павлова, в геронтопсихиатрическом отделении. Первые свои практические уроки она получила там, наблюдая и впитывая. Этот бесценный опыт очень помог ей в дальнейшем врачебном пути. По мнению Веры Алексеевны, со стариками работать было крайне полезно для понимания других разновозрастных пациентов.
Смотрительницы сначала боялись разговаривать с экспертом, опасаясь начальства. Но эту стену Вера легко преодолела, понимая, как себя с ними вести. Завела разговор о пропавшем американце. Маркофф исчез? Старушек это не удивило. Они все еще помнили то время, когда люди исчезали десятками, и никого это не смущало. Тут Вера мастерски перевела разговор на них самих. Каждая из трех смотрительниц прожила большую жизнь. Каждая считала свою самой интересной и охотно рассказывала о ней другим музейным сотрудникам. А еще охотнее они излагали свои истории свежему слушателю. Получались целые повести и даже романы.
Вера присматривалась к ним, стараясь понять их сущность. Бодрая старушка Неля Михайловна Юдина смотрела на Веру строгими глазами контролера. Ее зал был первым, куда попадал посетитель музея. Юдина надрывала билеты. И взгляд ее с годами приобрел компостирующий эффект, строгий и вопрошающий, как на военном плакате: «Ты — купил билет в музей?!» Словно крохотный старый солдатик-недомерок, с короткой стрижечкой и кнопочным лицом, с круглыми глазками, носом-пуговицей и вдавленным ртом, она олицетворяла охраняющую функцию.
Очарованная Верой, Неля призналась, что видела покойную хозяйку музея. Снова речь зашла об ангеле-хранителе. По словам Юдиной, Прасковья Николаевна Воскресенская появилась в нижнем зале, возле изразцовой печки. Словно холодно ей было. Куталась в шаль, дула на озябшие руки и прижимала к себе свою собачку.
— Не положено в музей с собаками! — решительно обратилась к незнакомке строгая смотрительница.
— Знаю, милая, что не положено. Но куда ж я ее? На улице мороз, холодно! Нельзя мне ее оставить. Замерзнет, — прошептала синими губами старушка.
Очень удивилась Неля Михайловна. И даже не столько тому, как удалось этой пожилой даме пройти в экспозицию с псиной, сколько сообщению о времени года. Юдина была женщиной реалистичной и просто терпеть не могла, когда кто-то передергивал факты. Поэтому она очень даже резко сообщила мерзнущей дамочке:
— Как мороз? Теплый октябрь на дворе! Вы, гражданка, в своем уме?
— Нет, голубушка, вы ошибаетесь. На дворе зима. И скоро Ярослав Михайлович с Дальнего Востока приехать должен.
«Ну что ты с ней будешь делать? — подумала Юдина. — Мало того что сбрендила и осенью зиму объявила, так еще какого-то Ярослава Михалыча с Дальнего Востока приплела». Тут она вздумала глянуть в окошко и вздрогнула. На улице и вправду было белым-бело. Снег чистый, пушистый и нежный, как котенок, лежал на аллеях парка и на деревьях. Старушка Юдина почувствовала настоящую зимнюю зябкость. А Воскресенская все свое толкует.
— Красивая печечка, правда, милая? Изразцовая! Я ведь неспроста ее задумала. К приезду мужа…
— Ведь у нас центральное отопление?.. — то ли спросила, то ли вспомнила смотрительница Итальянского зала. Она попыталась отыскать в музейной полутьме батареи, но не нашла.
— Ярослав Михайлович — главный уполномоченный Красного Креста. Приедет из поездки холодный, промерзший, а у нас тут — печка-печенька! — с гордостью сообщила Прасковья Николаевна.
Тут смотрительница почувствовала, как жарко вдруг стало в натопленной комнате. Жар этот шел от изразцовой печи. Каждый фаянсовый квадратик излучал тепло. Заслонка печки отодвинулась, и из жаркого пламени вылетел… Кто бы вы думали? Нет, вовсе не черт! А милиционер этот, Ромка Гаркавенко, гаркнул над самым ухом: «Не спать! Замерзнешь!!!» И расхохотался… Открыла глаза старушка Юдина, а незнакомки нет. Растворилась. Уже потом она догадалась, что это была хозяйка музея. Другие смотрительницы тоже подтвердили, что лично видели «ангела-хранителя». Но Юдина никому не рассказывала. Может, и приснилось… Затем она гордо сообщила, что за пять лет работы смотрительницей ни разу не была на больничном. Такое вот крепкое здоровье.
В какой-то момент эксперт спросила:
— Ходят разговоры, что музей могут передать в частные руки. Вы слышали об этом, Неля Михайловна?
— Начальству виднее, — уклончиво сказала Юдина.
— Но ваше мнение?
— Музэй — это же очаг культуры, и он должен быть в руках государства. А если усе это попадеть у руки олигархов, они усе растащать, разворують. Карманы набьють, и готово! — Она увидела входивших в зал посетителей и заторопилась отрывать контроль.
Смотрительница Испанского зала Маргарита Михайловна выглядела лет на десять моложе Юдиной, хотя и была старше. О возрасте напоминал лишь тремор сухих артритных рук. В остальном же Маргоша была старушкой очень энергичной и деятельной, напоминавшей беспокойную серенькую мышку-полевочку. Она тут же поделилась с экспертом, как утром по полчаса вместо зарядки занимается йогой — стоит на голове. Затем сообщила о последних новостях, вычитанных в газетах. Бывшая редакторша женского журнала, она пожаловалась Вере: нынче требуют писать только о сексе, а она брезгует. Ей хочется о высоком. Но о высоком не пущают. Поэтому лучше уж «стеречь прекрасное»! Все эти блюда подавались на стол разговора с невероятным эмоциональным подъемом. Театр в ее лице потерял выдающуюся характерную актрису.
На намек о приватизации Маргоша отреагировала совсем не так, как ее коллега:
— Вот и хорошо! Наконец-то в музее появится хозяин! Как во времена Воскресенских. Кстати, вы знаете, что хозяйка музея, покойная Прасковья Воскресенская, стала появляться? Как настоящий ангел-хранитель!
Она описала, как это было. Растрепанная Маргоша примчалась в массовый отдел. В дрожащих пальцах она держала какую-то пожелтевшую карточку и от возбуждения даже говорить толком не могла, только указывала на кусочек картона и твердила, выпучив глаза:
— Девочки! Вы только посмотрите! Нет, вы только посмотрите, девочки!
— Что стряслось, Маргарита Михайловна? — спросила Элькина, увидев дрожащую смотрительницу.
Маргоша смогла наконец преодолеть свое невероятное возбуждение и сообщила с эмоциональным подъемом:
— Ой! Девочки! Флорочка Наумовна, вы наверняка читали в «Похождениях Невзорова» у Алексея Толстого?..
Не читавшая ни Алексея, ни Льва, Элькина слегка смутилась. Но она не стала акцентировать внимание окружающих на своей персоне и спросила:
— Так что там граф Невзоров?
— Герой, решивший порвать со своим безродным прошлым, первым делом заказывает себе пафосные визитные карточки со скромным текстом «Невзоров. Граф». Понимаете? — путано стала объяснять Маргоша.
— Не совсем. При чем тут… — пожала плечами Флора.
А другие сотрудники отдела, экскурсоводы и младшие научные сотрудники молча разглядывали взволнованную бабульку.
— Всего два слова на крохотном прямоугольнике бумаги, — проговорила нараспев Маргоша, будто статью читала, — но сколь красноречиво говорят они о человеке! Читайте!
Олеся Суздальская прочла: «Камергер Двора Его Императорского Высочества, председатель правления Общества свекольно-сахарных и рафинадных заводов, председатель Комитета торговли и мануфактуры, член Государственного Совета от промышленников, помощник Главного уполномоченного Красного Креста на Дальнем Востоке, Воскресенский Ярослав Михайлович».
— Ну и что? — теряя терпение, поправила очки Элькина. — Мы работаем в музэе, гдзе каждая вещь собрана Воскресенскими. Вы приносице визитку Ярослава Михайловича, дальше что?
— В том-то и дело, Флора Наумовна! — еще сильнее задрожали пальцы у смотрительницы. — Визитка Воскресенского была всего одна. И лежала она всегда в мемориальном кабинете, так? А эта оказалась у меня в шкафу с серебряной посудой. На блюде лежала!
— Может, кто-то случайно переложил из кабинета? — вмешалась Олеся.
— Нет! — торжествующе подняла сухую лапку Маргоша. — Я только что посмотрела! Та визитка на месте. А эта, точно такая же, появилась внезапно, скорее всего ночью! Я ведь каждое утро протираю все свои испанские кубки. Тарелки, блюда. Раньше ее точно не было!
