Виктор Меньшов - Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
- Дай!
Я бросил ему деньги. Он высыпал сумку на пол и поджег бумажки.
- Зачем? - вяло поинтересовался я.
- Они злые.
Я ничего не сказал. Подобрал пистолет, выбросил пустую обойму, проверил ствол и, только убедившись, что он разряжен, сунул его за пояс. Потом то же самое проделал ещё с одним валявшимся на полу пистолетом.
- Ты чего это? - немного испугано спросил Манхэттен.
- Пойду в казаков-разбойников играть. Укокошу кого-нибудь понарошку...
- А тебя... - Манхэттен осекся.
Он молча нашел себе пару пистолетов и встал рядом со мной.
- Я тоже пойду... сыграю.
- Пойдем, - согласился я.
Не мог я отказать другу детства.
- Эй! Мы выходим!
Нам ответили:
- По одному и с поднятыми руками!
- Черта с два, - тихо ответил Манхэттен.
Мы обнялись и вышли за порог. Нас встретила настороженная цепь, ощетинившимися стволами.
- Руки поднимите!
- Ага! - почти радостно закричал Манхэттен. - Щас!
- Давай! - скомандовал я.
Мы выхватили наши разряженные пистолеты и, выбросив обе руки вперед, закричали:
- Бах! бах! бах!..
И тут же загремели очереди...
Я лежал на земле, кровь толчками вытекала из груди. Я слышал свое свистящее дыхание. Жизнь покидала меня. Кто-то подбежал, что-то спрашивал, тормошил, я ничего не чувствовал. Боли не было. Я думал, что будет больно. Я куда-то проваливался, опять выныривал и опять проваливался. Когда я очнулся в последний раз, меня укладывали на носилки. Я хотел сказать, что не надо. Мне стало больно. Но тут я увидел Манхэттена. Он был весь в крови и что-то искал кровавыми пальцами в брюках. Когда к нему подошел кто-то из молоденьких милиционеров, Алик протянул ему в окровавленной руке какую-то бумажку.
Милиционер машинально взял её, брезгливо развернул. Это были двадцать долларов.
- Зачем? - спросил мент. - Зачем это?
- Купи себе Манхэттен... - прошептал Алик мертвеющими губами...
