Кэтрин Нэвилл - Авантюристы

— Да, да, благодарю. Вся эта чепуха вечно вылетает у меня из головы. А каково имя баронессы, данное ей при крещении?

— Лелия, сэр. Ее зовут Лелия Мария фон Дамлих. Секретарша удалилась, и несколько минут спустя в кабинет вошла Лелия.

На ней были роскошные меха и высокие сапоги из белой замши. Войдя в кабинет, она откинула с головы капюшон, и от блеска бриллиантов, украшавших ее прическу, у Веербума перехватило дыхание. Стараясь сохранять остатки солидности, он выскочил из-за стола и поспешил ей навстречу, приняв с почтением протянутую для пожатия руку.

— Лелия, как я рад снова видеть вас, — сердечно произнес он, считавший, что его обаяние, несомненно, помогло ему стать одним из самых преуспевающих банкиров в Нидерландах. — Вы еще более ослепительны, чем раньше — все та же юная девушка, которую я помню. Сколько лет, сколько зим? Прошли годы — а ощущение такое, будто мы встретились вчера.

— Для меня, — неотразимо взмахнула ресницами Лелия, — время не играет никакой роли. — Она была уверена, что никогда в жизни не встречалась с этим мужчиной: эти банкиры все такие наглые…

— Я, как всегда, слишком сентиментален, — мягко посетовал он, провожая даму к креслу. Он устроил ее подле своего стола и позвонил в маленький колокольчик.

— Возможно, мой помощник уже объяснил вам, что нынче вечером я до отказа завален массой неотложных дел, и, к несчастью, это ограничивает время, которое мог бы уделить вам. Посему осмелюсь предложить приступить к делу без промедлений. Что могло привести вас к нам, в Рабобанк, перед самым началом рождественских каникул?

— Деньги, — отвечала Лелия. — Наследство моего дорогого последнего супруга. Он оставил огромную сумму для воспитания нашей единственной дочери. И я бы хотела часть этих денег, если возможно, поместить в ваш банк.

— Конечно, это возможно. Мы будем счастливы довольствоваться той ролью, которую вам угодно будет для нас отвести. Не хотите ли вы, к примеру, назначить нас в опекуны над ее наследством?

— Не совсем. Моя дочь именно сейчас путешествует по Европе, и я желаю обеспечить все ее потребности. Но ведь я вверяю вам… мои личные средства… и не хотела бы, чтобы они обратились просто в деньги.

— Понимаю, — отвечал Веербум. — У вас есть что-то для дополнительного обеспечения — насколько я понимаю, под эти вложения вы желаете оформить заем? В таком случае, ваши сбережения не превратятся просто в наличные, и ваши интересы не будут ущемлены. Вы используете свои вложения лишь как обеспечение кредита. Хотели бы оформить этот счет на имя вашей дочери?

— Нет — только на мое имя, — заявила Лелия. — И желаю, чтобы мне можно было снимать с этого счета деньги тогда, когда я захочу, — к примеру, прямо сейчас.

— Значит, это надо будет оформить несколько иначе, — заключил Веербум. — Вы хотите не просто получить кредит — а открыть счет, в который уже естественным образом и будут включаться все срочные выплаты. Мы же оформим его в виде займа. Если я правильно понял, вы намерены выдавать своей дочери чеки, по которым она сможет получать деньги с этого счета. Таким образом, вы сможете полностью контролировать ваши капиталы. Весьма разумно, если мне позволено будет высказать мое мнение.

— Так это возможно сделать в вашем Бэнкс?

— Безусловно, нет ничего проще, моя дорогая леди. И на какую сумму вы предполагаете оформить заем, чтобы завести открытый счет?

— Именно поэтому я и хотела говорить только с вами, мсье Веербум. Это довольно большая сумма.

— И насколько же она велика, моя милая баронесса? — вежливо улыбаясь, осведомился Веербум.

— Двадцать миллионов американских долларов, мой дорогой мсье Веербум.

Веербум на мгновение остолбенел, но вскоре снова обрел дар речи.

— Ах, конечно. И какова же сумма дополнительного обеспечения вашего займа?

— Сорок миллионов долларов будет достаточно? — мило улыбнулась она.

— Сорок миллионов в обеспечение двадцати миллионов займа? — переспросил Веербум, не веря своим ушам. — Уверяю, что с этим не будет никаких проблем, милая баронесса. Но нельзя ли было — поскольку на носу каникулы и банк уже закрывается — предложить вам сейчас просто подписать некоторые бумаги, в потом бы я связался с вами примерно через неделю в Баден-Бадене, где, насколько мне известно…

— Это не может быть возможно, — возразила Лелия. — Я желаю брать с собой много миллионов сегодня — сейчас. Потому что у меня нужда, я принесла ценные бумаги — для дополнительного обеспечения — прямо с собой.

Лелия распахнула свой толстый портфель и высыпала из него кучу оригиналов ценных бумаг, чьи поддельные копии пылились ныне в хранилищах Треста депозитов в Нью-Йорке. Они завалили весь стол Веербума, и он, остолбенев от неожиданности, с большим трудом заставил себя взять в руки.

В этот момент появился лакей.

— Чай для мадам, — приказал ему Веербум, он весь трясся, в горле у него пересохло. — И не принесешь ли мне бренди? На самом деле, принеси-ка прямо графин. Мадам, вы не откажетесь выпить со мною за компанию глоточек бренди?

Лелия милостиво кивнула и улыбнулась.

— Ах, да, Ганс, — добавил Веербум, внезапно кое-что вспомнив, — ты не передашь секретарю, что надо позвонить по номеру, по которому у меня была назначена встреча на шесть часов, и предупредить, что я задерживаюсь? Благодарю тебя.

ОПЕРАЦИИ С ФИНАНСАМИ

Если бы не новая экономическая система, сложившаяся после воцарения машинной индустрии, мы по-прежнему считали бы получение прибыли с вложенного капитала нормальным и безусловно законным источником дохода.

Двадцатого декабря, в воскресенье, исполнился почти месяц после той памятной ночи в опере. И нынешний дневной спектакль немецкие боги благородно пропустили ради прекрасных глаз известной французской охотницы за счастьем — давали «Манон». И это показалось мне вполне подходящей прелюдией перед рано наступившими, полными чудесных предчувствий вечерними сумерками.

Я обожаю ту сцену, в которой Манон отвергает жизнь королевы Парижа и, с головы до ног обвешанная бриллиантами, сломя голову мчится в Сен-Сюльпис, где совращает с пути истинного своего прежнего любовника, уже почти постригшегося в монахи.

Манон была классическим типом женщины, мечущейся между любовью к деньгам и любовью к мужчинам. И, как и во всякой порядочной опере, деньги под конец берут верх. Даже отдавая Богу душу, страдая от нищеты и унижения, Манон при взгляде на звезды в небесах вспоминает те бриллианты, что сверкали на ней тогда, когда она купалась в роскоши.

Я возвращалась домой туманным вечером в весьма приподнятом настроении — и не только из-за того, что люблю это оперу, но и из-за сознания того, что ведь это не я, а Манон потерпела в конце концов фиаско.

Вернувшись домой, я прошла на террасу, чтобы внести в комнату некоторые из своих зимних орхидей. Здесь туман оказался плотным до такой степени, что я даже не смогла различить возвышавшийся подобно фаллическому символу над Центральным телеграфом шпиль Траханной Лилии — несравненный памятник тому пожарнику, на пару с которым сия сумасбродная дама удивляла весь город.

Я как раз готовила чай, когда зазвонил телефон.

— Добрый вечер, моя дорогая, — промурлыкал в трубке знакомый вкрадчивый голос… Я решил позвонить, так как подумал, что тебе будет приятно поздравить меня с днем рождения.

— А сегодня день твоего рождения? — переспросила я. — А я-то считала, что сегодня день рождения Бетховена.

— Великими судьбами подчас управляет единый дух, — отвечал он. — А кроме того, мне и впрямь есть что сегодня праздновать: мы идем строго по графику.

Проклятье. Неужели он хочет сказать, что завладел всеми необходимыми ему ценными бумагами и уже готов переходить ко второй части пари — вложению капитала? А я все еще топчусь на месте. Ведь, пока Тавиш с командой не подберется к нужным мне файлам, я не имею возможности завладеть обменными фондами. И в эту минуту мысль о заключенном пари стала действовать на меня угнетающе.

— И что же ваша троица намерена предпринять для празднества? — спросила я его, стараясь переменить тему беседы.

— Мы с Джорджиан, конечно, весь день работали, — сообщил он. — К концу недели уже покончим с печатью. А Лелия отправилась в Европу, чтобы помочь нам не прозевать сигнал к старту.

Итак, я располагала как хорошими, так и плохими новостями. Хорошими, безусловно, являлись те, что они провозятся еще несколько дней, — стало быть, в моем распоряжении остается вся следующая неделя. А вот плохие… я решила, что их надо уточнить.

— Вы что же, отправили Лелию в Европу совсем одну? — спросила я. — Надеюсь, вы хорошо сознаете, на что пошли.

— Ей совершенно ничего не грозит, — возразил он. — Она повезла с собой те самые оригиналы ценных бумаг, которые мы подменили фальшивками, чтобы открыть кредитные счета в различных банках континента. Никому и в голову не придет подробно расспрашивать даму, подобную ей, тем более что она открывает такие большие счета. Но она не просто превращает ценные бумаги в наличность — она готовит все к тому, чтобы в нужное время мы могли завладеть этой наличностью.