Френсис Уилсон - Прикосновение
Очередной сеанс "неофициальной болтовни" с Мак-Криди.
Чарльз подавил зевок. Накануне он вывез Джули на пляж в Монтаун на продолжительный уик-энд - пятницу, субботу, воскресенье. Эти чисто американские каникулы имели для него особое значение - таким образом он праздновал свою личную независимость от Англии. Из-за солнечного ожога, полученного им на пляже, - большую часть вчерашнего дня Чарльз провел без рубашки, - он полночи проворочался в постели, будучи не в состоянии уснуть.
- Между прочим, - заметил сенатор уже на прощанье, - я слышал одну весьма странную историю, речь в которой идет о некоей женщине из Монро. У нее было врожденное повреждение левой ноги. А недели две тому назад какой-то неизвестный подошел к ней на улице, сбил с ног и прямо там же, на тротуаре, вылечил ее искалеченную ногу.
Чарльз широко раскрыл глаза. Черт подери, Мак-Криди без устали может говорить на эту тему! "Нет, я больше не намерен терять здесь напрасно время", - подумал он. Через час у него назначена встреча с Сильвией, которая отправила Джеффи на несколько дней в госпиталь для обследования. Чарльзу не терпелось встретиться с ней.
- Это прямо-таки библейская история, не так ли? И какой же святой совершил чудо на этот раз? Антоний? Или Варфоломей?
Сенатор улыбнулся:
- Нет. Судя по описанию, данному женщиной, этот кудесник сильно смахивает на доктора Алана Балмера.
Опять этот Балмер! Похоже, у сенатора уже выработалась идефикс по отношению к этому человеку. В последнее время что у Сильвии, что у сенатора все разговоры неизменно сводились к личности Алана Балмера. Чарльз встречался с ним один лишь единственный раз, но уже был сыт по горло разговорами об этом типе.
- Готов поспорить, - произнес Чарльз, прежде чем сенатор продолжил свой рассказ, - что якобы искалеченная нога отныне в полном порядке.
Сенатор утвердительно кивнул.
- Совершенно верно. Только выражение "якобы" не совсем уместно. Насколько мне известно, об увечье ноги этой женщины в свое время знали все жители округи. Теперь же от увечья не осталось и следа.
Пораженный до глубины души доверчивостью сенатора, Чарльз ухмыльнулся:
- Имеются ли рентгеновские снимки, сделанные до исцеления и после него?
- Нет, таковых не имеется. По-видимому, эта женщина была жертвой зловещего переплетения нищеты и невежества - она никогда не обращалась к врачам за помощью.
- Как это мило! - рассмеялся Чарльз.
- А рентгенограммы убедили бы вас?
- Вряд ли. А уж старые снимки - в особенности. К тому же это могут быть снимки какого-нибудь постороннего человека.
Теперь уже засмеялся сенатор, и в его смехе слышались добродушные нотки.
- Вот что мне в вас нравится, Чарльз! Вы ничего не принимаете на веру. Вы никому и никогда не верите! Я знаю, что уж если вы во что-то поверили, то и я с полной уверенностью могу этому верить.
- Сенатор, я говорил вам уже как-то раз, что я не верю на слово в вещи. Я либо знаю что-то, либо не знаю. Вера же - это не что иное, как эвфемизм невежества в сочетании с неумением мыслить.
- Но так или иначе, приходится иногда во что-то верить.
- Можете верить во что хотите, сенатор, я, черт побери, все равно ни во что не поверю.
"Избави нас Боже от людей, которые верят", - подумал Чарльз, направляясь в холл.
В кабинет вошла секретарша, девушка по имени Марни, держа в руке листок желтой бумаги.
- Миссис Нэш у переднего стола.
У Чарльза сразу же поднялось настроение. В последние дни Сильвия была так занята, что у нее на Чарльза совершенно не оставалось времени. Он знал, что Сильвия обеспокоена ухудшением состояния Джеффи, и не только им.
Но теперь она здесь, рядом, и это дает ему возможность возобновить их прервавшиеся отношения. Быть может, этот понедельник вовсе не окажется таким уж и черным...
Глава 28
Алан
Поначалу это грозило перерасти в уличную демонстрацию.
Люди, стоявшие у парковочного газона, сразу узнали Алана и тесным кольцом обступили его машину, так что он не мог даже открыть дверцу. И лишь после того, как он минуты три непрерывно жал на сигнал, они немного расступились и дали ему возможность пройти.
Выйдя из машины, Алан увидел настоящее море рук и лиц, окруживших его, прикасающихся к нему, хватающих его за руки с тем, чтобы возложить их на свои головы или на головы больных, которых они привели с собой. С большим трудом Алану удалось подавить внезапно охвативший его страх - он просто задыхался в этой толпе.
Надо сказать, что на этот раз толпа несколько отличалась от всех остальных толп. Люди, составляющие ее, были настоящими фанатиками, решительнейшими из пилигримов, которые оставались здесь, несмотря на многочисленные сообщения об отстранении Алана от врачебной практики и на слухи о том, что он якобы утратил свою целительную силу и, кроме того, уличен в мошенничестве. Люди в этой толпе были куда более грязными и неряшливыми, чем когда-либо приходилось встречать Алану. Волосы у женщин были растрепаны. Мужчины чернели двухдневной щетиной. Еще более жалкий вид им придавало то, что они были изнурены и истощены болезнями. Но самое страшное - это выражение отчаяния в их глазах.
Алан потребовал, чтобы они пропустили его, но казалось, никто его даже не услышал. Люди продолжали тянуться к нему, прикасаться к телу, выкрикивать его имя.
Тогда Алан влез на крышу своего автомобиля и, сложив руки рупором, закричал. В конце концов ему удалось добиться того, что толпа начала прислушиваться к его требованиям.
- Отступите назад и дайте мне пройти в мою приемную, - кричал он. - Я буду пропускать вас внутрь по одному и попытаюсь сделать для вас все, что в моих силах. Кого не успею принять сегодня - приму завтра. Даю слово - рано или поздно все попадут на прием. Не толкайтесь, не устраивайте столпотворения. Я знаю, что вы уже давно ожидаете меня. Еще чуть-чуть терпения, и я приму вас всех. Обещаю вам.
Толпа расступилась и пропустила его. Конни уже была на месте, успев проскользнуть внутрь, пока толпа колыхалась вокруг Алана. Быстро открыв дверь, она также быстро заперла ее за Аланом.
- Мне это не нравится, - сообщила она ему. - Эта толпа производит зловещее впечатление.
- Они слишком долго меня ждали, Конни. Вы тоже были бы расстроены и озлоблены, если бы прожили две недели на парковочной площадке.
Девушка неуверенно улыбнулась:
- Думаю, да. Но...
- Если они пугают вас, мы поступим следующим образом: будем впускать их по двое. Пока я буду осматривать одного, вы будете заполнять карточку на другого. Так дело пойдет быстрее.
"Ведь в моем распоряжении всего один час для того, чтобы сделать то, ради чего явились сюда эти люди".
Прием начался не слишком удачно - стоило Алану только открыть дверь, как сразу возникли толкотня, ссоры и потасовки. Ему пришлось прикрикнуть на них и пригрозить, что он не примет никого, пока не установится должный порядок. Больные притихли. Первыми впустили мужчину средних лет и ребенка с матерью. Мужчина и ребенок сильно хромали.
Минут через пять Конни отвела ребенка в приемную. Когда Алан вошел в комнату, мать ребенка, одетая в цветастое домашнее платье, потянула девочку за волосы, и те легко отделились от головы. Это оказался парик. Девочка была совершенно лысой. Алан отметил, что она была очень бледной. Щеки у нее ввалились. На вид ей можно было бы дать не больше десяти лет.
- Химиотерапия?
Мать кивнула.
- У нее лейкемия. Так, во всяком случае, сказал нам лечащий врач. Никакие лекарства не помогают - Лаури продолжает таять на глазах.
Женщина говорила явно с южным акцентом, но Алан не сумел с ходу определить - откуда она.
- Вы откуда? - спросил он.
- Из Западной Вирджинии.
- И вы проделали такой путь, чтобы встретиться со мной?
- Мы прочитали статью в "Лайт". Ребенку не помогают обычные средства. И я решила, что терять нам нечего.
Алан повернулся лицом к девочке. Ее огромные голубые глаза ярко сверкали из глубоко запавших глазниц.
- Как ты чувствуешь себя, Лаури?
- Вроде бы ничего, - ответила она тонким голоском.
- Лаури всегда так говорит! - всхлипнула мать. - Но я-то слышу, как она плачет по ночам. Целый день ее мучают боли, но я от нее никогда не слышу никаких жалоб. Вряд ли где-нибудь сыщется еще одна такая храбрая малышка. Скажи доктору правду, Лаури. Где у тебя болит?
Лаури пожала плечами.
- Всюду. - Она прижала ладошки к тонким ножкам. - Особенно болят косточки. Ужасно болят.
"Боль в костях, - подумал Алан. - Характерно для лейкемии". Он заметил царапины на голове у девочки - в том месте, где ей делали химиотерапию. Она обречена, в этом нет сомнения.
- Давай-ка посмотрим тебя, Лаури.
Он взял ее голову в руки и мысленно пожелал, чтобы все эти маленькие злокачественные ядра в ее костном мозгу сморщились и погибли. Но ничего не произошло. Алан ничего не ощутил, так же, по-видимому, как и Лаури.
Его охватила паника. Неужели он опять ошибся в расчетах?
