Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"
Оказалось, что он видел, как въехал тот мужик под арку, потом снял с багажника сумку, сунул туда свой шлем, а поверх «кожи», то есть своей черной формы, надел серый плащ. Забрал сумку и ушел в четвертый подъезд. Толян не удержался, чтобы не спуститься во двор — просто поглядеть-потрогать «коня», интересно же! Тут к нему и подошел сосед — Валерка-боксер. Спросил: «Что, нравится?» Толян только руками развел, а Валерка сказал, что «вдова», конечно, фирма и поступила на продажу. Объем — 745 «кубиков», 45 «лошадей», сотню набирает за шесть секунд, расход — до шести литров, на спидометре— 160, а больше и не надо — классный «дорожник». И не тяжелый — 220 кэгэ. Цвет — черный металлик и хром. И Валерка, и Толян, конечно, понимали толк в мотоциклах, им было о чем перекинуться впечатлениями. Вот и потрепались, пока во двор не зарулил «бычок». Водитель опустил задний борт, и Валерка попросил Толяна помочь ему закатить «хонду» в кузов, где уже стояли еще два таких же «дорожника». Когда «бычок» уехал, Валерка по-приятельски предупредил Толяна, что базар про эти «хонды» пока лишний, мол, там не все чисто пока с документами. Так об этом же давно всем известно: пригоняют из Европы, пока транспорт оформляют здесь на подставное лицо, бывший хозяин за бугром получает свою страховку, ну и соответственно навар от покупателя. А здесь, дома, уже проще: есть в «ментовке» кадры, которые за хорошие бабки сделают все тип-топ.
Толян, в общем-то, догадывался, что у Валеркиного бизнеса криминальный оттенок, а кто сейчас может зарабатывать по-другому? И потом, ведь давно знакомы. Толян даже мог позволить себе поинтересоваться, кто был тот армянин, что приехал на «хонде», и Валерка небрежно ответил: «А это он и есть — потенциальный покупатель. Попробовал «коня» на ходу...»
Толян еще спросил — дорогая ли «лошадка», и Валерка ответил: «Две «Лады-девятки». Значит, порядка десяти — двенадцати тысяч баксов, не хило! Разговор на том у них тогда и закончился.
А позже по телевизору рассказывали о стрельбе на Бережках, но Толян как-то не врубился и не сопоставил для себя эти факты. Хотя позже мысль была, и он даже с кем-то из своих приятелей вроде бы поболтал на эту тему. Ну поговорили, и забыл, а тот запомнил, получается. Но ничего он, Толян, утверждать все равно не будет и уж тем более «стучать» на Валерку. Что видел, то видел, а обвинять соседа в чем бы то ни было он отказывается категорически! И ничего подписывать не будет!
«Ишь ты, — усмехнулся Саватеев, — грамотный народ пошел!» И, прощаясь, попросил парня молчать об их разговоре, но на этот раз уже строго, и ни с кем из приятелей своих больше не «болтать». А заодно узнал, почему Валерку зовут боксером, в каком подъезде он живет и на каком этаже. Пока этого было достаточно. Спросил еще: почему тот мотоциклист показался Толяну армянином? И парень ответил:
— Да он весь такой... ну, кучерявый. И нос... — Он показал согнутым пальцем «крутой» клюв.
— Ну да, с таким носом — определенно армянин, — засмеялся Саватеев.
О такой удаче, подумал Рюрик, как-то даже и не мечталось. И тут он наконец понял, почему генерал Грязнов так настойчиво рекомендовал ему в напарники именно Николая. Тот же был здесь, в сущности, своим человеком! Да и потом, все-таки начальник «убойного» отдела МУРа, не замазанный в подлянке тех «оборотней», о которых много писали и по телику показывали, это — настоящий сыщик, а не какой-нибудь там «стригущий бабки» ментяра — в неуважаемом смысле этого слова.
Итак, налицо теперь имелся Валерий Коркин, коренной москвич, который в школьные годы занимался в секции бокса, но ему сломали нос, и с этим видом спорта было покончено, зато кличка Боксер среди сверстников и знакомых прилепилась прочно. После службы в армии работал в таксопарке, в Очакове, откуда уволился, говорят, чего-то не поделил с начальством, и занялся собственным бизнесом. Возраст — двадцать восемь лет. Ну еще вроде бы срок имел Валерка, за драку с нанесением увечий, но это по пьяному делу — так говорили. А вообще-то он парень свой, в натуре, запросто и пива поставит. И это было, в общем, все, что знал о своем соседе студент Плешки. Или о чем он мог без опаски для себя рассказать.
Чтобы нечаянно не спугнуть свидетеля, и без того выдававшего информацию «по чайной ложке», Саватеев не стал ему даже фоторобот показывать — настолько был уверен, что найден именно тот, кто нужен. И он немедленно отправил имеющиеся данные на Валерия Коркина в информационный отдел МУРа. Ответ пришел сразу: есть такой!
«Коркин Валерий Иванович, 1976 года рождения, г. Москва, образование среднее, служба в армии — воз- душно-десантные войска, специальность — механик- водитель, гражданская профессия — автослесарь, водитель такси, место работы — Очаковский таксопарк. Судимость — ст. 112, 2-г УК РФ».
Вот и вся биография. Срок пять лет в составе группы лиц — за умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью гражданина Хасаналиева А. Г. Ясное дело, рядом рынок у Киевского вокзала, расследовала Дорогомиловская межрайонная прокуратура и наверняка переквалифицировала 163-ю статью на 112-ю, то есть рэкет на «хулиганку». Почему — другой вопрос.
Но самое главное заключалось в том, что фотография Коркина из картотеки уголовного розыска фактически соответствовала тому фотороботу, который был составлен на посетителя двух учреждений: дирекции Большого театра и отделения реанимации института Склифосовского. Значит, учитывая особую дерзость, с которой совершались преступления, этого уголовника надо брать с предельной осторожностью — он наверняка окажет вооруженное сопротивление.
Елагин с Саватеевым тщательно разработали операцию по захвату. Во-первых, сразу установили за подъездом Коркина постоянное наблюдение. Но преступник из дома не выходил, а по вечерам окна в его квартире не светились. Неужели успел куда-то отбыть? Это было бы очень некстати. И тогда перешли ко второму пункту, как им ни хотелось бы этого не делать. Рюрик сам отправился к Анатолию Гвоздеву в дом номер два по Украинскому бульвару.
Поднялся лифтом на шестой этаж, позвонил в дверь девяносто шестой квартиры — раз, другой, третий, никто не отвечал. Прислушался — за дверью не было никакого движения. Странно — с одной стороны, а с другой — что ж он позабыл-то? — наверняка у студентов уже начались летние каникулы, зачем же молодому человеку сидеть дома? Нехорошо получается. И Рюрик стал звонить соседям по лестничной площадке. Отозвались в девяносто седьмой квартире.
Не спрашивая кто, дверь открыла старушка с детской распашонкой в руках. Спросила:
— А вам кого?
Рюрик объяснил свою нужду. И женщина ответила, что обычно слышит, как у Тольки-охламона за стенкой вечно музыка гудит, а уж два дня, как не слышно. Может, к родителям на дачу отъехал? Она знала, где находится та дача — в Быкове, по Казанской дороге, где аэропорт. А там — Прудовая улица, дом восемь. Легко запомнить.
Дальнейшие события развивались поистине стремительно. Саватеев немедленно выехал на машине по указанному адресу. Старый дом в густом сиреневом саду нашел легко. Представился сотрудником деканата, мол, не решены некоторые вопросы летней практики. Но родители Анатолия ничего о сыне сказать не могли, не было его у них. И потом, он же еще экзамены сдает! Они забеспокоились.
Теперь уже, после телефонного звонка Николая, Рюрик помчался в Плехановку, в Стремянный переулок, что возле станции метро «Павелецкая». Нашел деканат факультета с мудреным названием «Математические методы исследований операций в экономике», где учится Гвоздев, но секретарша — миловидная, кокетливая женщина — сообщила ему, что Анатолия «здесь и сейчас», скорее всего, уже нету, Толя Гвоздев у них — преуспевающий студент и сессию сдал, а теперь свободен как птица — до самой осени. И было заметно, что и она тоже вовсе не прочь стать такой же птицей, если бы... ну, если бы этот симпатичный и строгий только с виду старший следователь по особо важным делам сделал ей какое-нибудь приятное предложение.
Рюрик подумал, что оно бы, конечно, было даже очень неплохо, да, к сожалению, дела, а теперь уже наверняка и не самые приятные. И он, вместо того чтобы намекнуть очаровательной Леночке, или, по-дружески, Лялечке, на возможность вечернего рандеву, с показным вздохом отзвонил Саватееву.
Николай понял опасения Рюрика и, в свою очередь, переговорил с Павлом Петровичем Гвоздевым наедине. Сказал, что есть у него некоторое беспокойство, и надо бы, не пугая, возможно и совершенно напрасно, мать, съездить тем не менее в Москву и заглянуть в квартиру. Кабы чего там не случилось.
Гвоздев-старший придумал себе причину и сказал жене, что хочет воспользоваться оказией и съездить домой. Та не возражала, но явно заволновалась.
