Ги Кар - Храм ненависти
— А как она может заниматься проституцией? Я думал, это запрещено?
— Это так, дружище! И потому-то это ремесло процветает как никогда… Но только не думайте, что прекрасная Эвелин — которая даже в начале своей «карьеры» выслеживала клиентов только в шикарных барах и никогда на улице — будет кокетничать на пешеходных переходах! Она определённо из высшего класса, если можно распределить этих дам по категориям… Естественно, она «работает» в одном «тайнике» большого провинциального города, адрес которого я вам только что нацарапал на вот этом кусочке бумаги… Ну разве я вам не лучший друг, если даю такие привлекательные адреса? Вам ничего больше не остаётся, как ехать, и через несколько дней ваш репортаж будет готов. И не забудьте о своём обещании дать мне его прочитать за двадцать четыре часа до выхода в свет! Признайтесь, что вы просто должны мне это маленькое вознаграждение взамен за сведения, которые я только что вам предоставил. Мне остаётся только пожелать вам счастливого путешествия.
Бросив взгляд на квадратик бумажки, прежде чем спрятать его в карман, Моро поднялся:
— Как бы там ни было, не думаю, чтобы мной руководили слишком плохие побуждения, когда я решил нанести вам визит, инспектор! И ещё заметьте, что я совсем не уверен, что эта Эвелин может внести какую-то ясность в дело о смерти Андре Серваля! Но для меня будет небезынтересно с ней познакомиться: её описания, которые сделал я в репортаже, могут быть изменены… Нет ничего более опасного в моей профессии, чем рассказывать о живом персонаже, которого не знаешь: рано или поздно он отомстит за себя, изобличив всё, что было написано о нём в самых лучших побуждениях! Живым никогда не угодишь! Именно поэтому мы так охотно берёмся за описание преступлений: мёртвые не могут протестовать…
— Даже ваш Мэтр архитектуры?
— С ним… это совсем другое дело… Довольно даже курьёзно: с того самого момента, как я заинтересовался его смертью, у меня постоянно странное впечатление, что его тень преследует меня, что она советует мне встретиться с тем или другим, и что она таким образом помогает мне искать истину… То, что я говорю, может показаться вам глупым — вам, кто привык к реалиям жизни и кто не имеет права верить в силы свыше — но, тем не менее, это правда! И если я начал и продолжаю этот репортаж, если я увлечён и даже одержим им, как никогда раньше в своей жизни, то это, я знаю теперь, потому, что сам Андре Серваль меня вдохновляет…
Берте с неподдельным удивлением посмотрел на своего собеседника, прежде чем ответить:
— В противоположность тому, что вы думаете, я никогда не отрицал сверхъестественные силы, которые превыше нас… И я убеждён, что Мэтр будет продолжать тайно сопровождать вас во время поездки…
Но когда Берте остался один в своём кабинете, он подумал, как несколькими часами ранее Дювернье: «Всё это дело — чистое безумие! Вот и Моро поддался колдовству этой непостижимой атмосферы, в которую он окунулся! В «деле Серваля» хватало всего: мистицизма и язычества, благородства и шантажа, мечты и реальности, крови и любви… Да, и любви! Может быть, даже больше, чем мы думаем, Моро и я? И не следовало ли искать истинный мотив преступления в неразделённой любви? Всё-таки казалось невероятным, что вся эта необычайная легенда, созданная вокруг строителя собора, превратится вдруг в вульгарную любовную драму. Это было бы жалким концом репортажа молодого Моро… Я тоже больше предпочёл бы знать Андре Серваля, а не его тень…»
Часом позже Моро сел в поезд «Мистраль» на вокзале Пари-Лион. Вечером того же дня он был в Марселе.
Это здесь «работала» русоволосая героиня.
Журналист не терял ни секунды: такси доставило его по адресу, указанному инспектором.
Позвонив и довольно долго подождав, пока открылась входная дверь, он испытал неприятное ощущение взгляда, изучающего его через глазок в двери. Наконец он был впущен в тёмный коридор женщиной без возраста, одетой в чёрное, которая спросила с вынужденным безразличием в голосе:
— Что вам угодно, месье?
На какое-то мгновение Моро озадачил такой нелепый в данном месте вопрос, но он быстро понял, что самая элементарная осторожность должна быть правилом в этом храме тайных удовольствий. И он наиболее развязным тоном, на какой был способен, ответил:
— Мне угодно, мадам, то же, что и всем клиентам здесь: красота!
Едва уловимая улыбка украсила, тонкие и жёсткие губы женщины в чёрном, которая сказала более любезно:
— Так вы к нам? Я пойду позову мадам Антенор…
Услышав это странное имя, которое было уже написано на бумажном квадратике, молодой человек понял, что его собеседница была только помощницей хозяйки: разве не указывала на это вся её внешность с отпечатком низкопробного достоинства?
Салон, где он в одиночестве ожидал мадам Антенор, был обставлен с сомнительным вкусом. Обивка мебели, омедненная люстра, запылённые обои, покрывающие стены, должны были, по всей видимости, создать у посетителя впечатление. что его окружает интерьер буржуазного провинциального дома, а не очень специфического заведения. Только несколько недвусмысленных гравюр, развешанных на стенах, чтобы возбуждать у клиентов сладострастные грёзы во время нескольких минут ожидания телесного их воплощения, довольно нескромно напоминали о том, что заведение, оставаясь тайным, совсем не опровергало своё назначение… Таинственность, впрочем, сильно относительная, и, должно быть, при поддержке прекрасных «родственных» связей с полицией нравов: дабы не иметь трений с законом и вместе с тем удовлетворить ненасытные вожделения большого города.
Появилась «мадам»: она была живым воплощением содержательницы. Наиболее бросающейся в глаза её особенностью было количество искусственных драгоценностей, которые она собрала на своей пышной персоне: длинные серьги с фальшивыми бриллиантами, тройное колье из поддельного жемчуга, браслеты с фальшивыми бриллиантами, искусственные изумруды левосторонней кольцеобразной формы, искусственные рубины правосторонней… Волосы неопределённого цвета, лицо неопределённого возраста, чрезмерный макияж, второсортные духи и слишком слащавый голос, что бы быть искренним:
— Добрый день, месье… Мне кажется, мы в первый раз имеем удовольствие принимать вас?
— Действительно, мадам, — с напускной застенчивостью ответил Моро.
Ему вспомнились слова инспектора: «Вы имеете вид почти новичка… Вы не вызываете недоверия». Если и содержательница, привыкшая определять клиентуру по первому взгляду, попалась на эту удочку, то её подопечная Эвелин вряд ли будет более проницательной.
Скромный вид почти покрасневшего молодого человека произвёл, кажется, благоприятное впечатление на мадам Антенор, которая спрашивала всё более мягким голосом:
— Вы, несомненно, проездом в Марселе?
— От вас ничего не скроешь…
— И я даю руку на отсечение, что вы парижанин! Парижан. сразу можно узнать! Они обладают этаким небольшим шиком… Славные мальчики! Чем могу вам служить?
— Один из моих хороших приятелей время от времени бывает в Марселе, настоятельно рекомендовал ваш дом…
— Он остался доволен?
— Очень доволен.
— Отлично! Мы всегда делаем невозможное, чтобы наши друзья оставались довольными… Как же звали вашего приятеля?
— Насколько я его знаю, вряд ли он вам сообщил свою фамилию, скорее всего ограничился только именем: это человек очень известный, намного Старше меня… Пьер… «Месье Пьер»…
— Месье Пьер? — повторила мадам Антенор, напрягая свою память. — В самом деле, это о чём-то мне говорит… М. Пьер, парижанин… А! Ну конечно! Не этот ли изысканный господин с лёгкой сединой на висках?
— Это он! — ответил живо Моро, который счастлив был услышать описание начисто выдуманного им самим персонажа.
— Хороший клиент! Давненько мы его не видели…
— Ой очень занят в данный момент… Дела… К тому же он женат.
— Мы так и подозревали! Женатые клиенты — самые надёжные… Когда увидитесь с ним, передайте ему, прошу вас, самый дружеский привет.
— Он будет очень тронут! И то, что он дал мне ваш адрес, — лучшее доказательство его воспоминаний о прекрасных мгновениях, подаренных ему вами.
— Поскольку друзья наших друзей есть и наши друзья, дорогой месье, чем я могла бы вам служить?… Прежде всего, как мне вас называть? Скажите мне только ваше имя как и ваш друг: наш дом вполне надёжен в смысле конфиденциальности…
— Жак, — бросил Моро… — «Месье Жак»!
— Имя, которое вам очень идёт… Итак, я вас слушаю
Молодой клиент, казалось, всё больше выходил из застенчивости. Он почти бессвязно бормотал:
— Я… Это… У меня всегда в голове этакий тип женщин…
— Ну же! Какой тип женщин?
Голос мадам Антенор сделался ласковым, и она добавила шёпотом:
