Эллери Куин - Последнее дело Друри Лейна
— Но зачем он сделал это?! — удивился Тамм. — Не вижу никакого смысла.
Седлар пожал худыми плечами.
— Полагаю, я представлял для него угрозу. Он боялся, что я его выдам. Наверное, потому и решил убрать меня с дороги, пока ему не удастся выбраться с документом из страны.
— Мы нашли ваш монокль в доме Алеса, где было совершено убийство, сурово сказал Тамм. — Объясните, как это могло случиться?
— Мой монокль? Ах, да. — Англичанин слабо махнул рукой, — В прессе упоминалось об этом. Я не могу найти объяснение. Должно быть, Вильям взял его у меня, когда… Он сказал, что ему необходимо вернуться в дом, чтобы забрать документ. Может быть, Вильям вступил в схватку с убийцей, и монокль выпал из кармана во время драки? Без сомнения, брата убили из-за документа.
— Получается, что сейчас документ находится в руках убийцы вашего брата?
— Вероятно.
Ненадолго наступила тишина, прерываемая лишь храпом Донахью. Пэтиенс и Роу переглянулись и склонились над кроватью англичанина, — А как же секрет? — взмолился Роу.
— Вы не могли это просто так оставить! — добавила Пэтиенс.
Человек на койке мягко улыбнулся.
— Так вы тоже хотите знать? — ответил он. — Предположим, я скажу вам, что этот секрет касается… смерти Вильяма Шекспира!
— Смерти Шекспира! — прохрипел Роу.
— Но как может человек писать о своей смерти? — изумилась Пэтиенс, Весьма уместный вопрос, — хихикнул англичанин и заерзал на постели. — От чего умер Шекспир?
— Никто не знает точно, — пробормотал Роу. — Но существует несколько версий, и были предприняты попытки научного анализа. Помню, я читал одну статью в «Ланцете». В ней смерть Шекспира представлялась как следствие ряда причин — тифа, эпилепсии, атеросклероза, хронического алкоголизма, болезни Брайта и еще Бог знает чего. Кажется, я насчитал тринадцать болезней.
— В самом деле? — пробормотал доктор Седлар. — Как интересно. Дело в том, что, согласно тому старому манускрипту, — он выдержал паузу, — Шекспир был убит.
Пять пар глаз изумленно уставились на англичанина, а тот продолжал со слабой улыбкой:
— Кажется, это письмо было адресовано Шекспиром некоему Вильяму Хэмфри…
— Хэмфри? — прошептал Роу. — Вильяму Хэмфри?
Единственного Хэмфри, о котором я слышал в связи с Шекспиром, звали Озиас. Вам знакомо имя Вильям Хэмфри, мистер Лейн?
— Нет.
— Это новое имя в Шекспириане, — сказал доктор Седлар.
— Клянусь всеми святыми! William Humphrey [Вильям Хэмфри (англ.). ]!
— Прощу прощения?
— Таинственный WH. Из сонетов!
— Вполне возможно. По этому вопросу никогда не было единого мнения. Во всяком случае, один факт нам доподлинно известен: Вильям Хэмфри был прямым предком сэра Джона Хэмфри-Бонда.
— Это объясняет нам, — промолвила Пэтиенс, затрепетав, — почему книгой с письмом владел род Хэмфри-Бондов.
— Вот именно. Очевидно, Хэмфри был близким другом поэта, Роу подскочил на месте.
— Вы должны были выяснить все! — Его голос дрожал. — Каким числом было датировано письмо? Когда оно было послано?
— Двадцать второго апреля 1616 года.
— Боже! За день до смерти Шекспира! Вы… вы видели это письмо?
— Очень жаль, но не видел. Мой брат только рассказал мне его содержание. — Седлар вздохнул. — Шекспир писал своему другу Вильяму Хэмфри о том, что он быстро слабеет и сильно истощен. Он был убежден, что его кто-то постепенно травит. На следующий день он скончался.
— О Господи! — не переставал восклицать Роу, держа себя за горло, как будто его настиг приступ удушья, — Отравили, говорите? — сказал инспектор, качая головой. — Кому, черт побери, понадобилось травить старика?
— Ужасно! — завороженно произнесла Пэтиенс. — Такое впечатление, что мы стоим на пороге разгадки убийства трехсотлетней давности, прежде чем…
— Прежде чем что? — проявил неподдельный интерес Лейн.
Пэтиенс отвела взгляд и отвернулась.
Глава 28
Звонок колокольчика
В последнее время мисс Пэтиенс Тамм очень изменилась, что сильно беспокоило ее отца. Она ела как птичка, мало спала, и каждый день отправлялась в контору бледная и задумчивая, похожая на хрупкий призрак. Порой она жаловалась на головную боль и возвращалась домой с усталым и подавленным видом.
— В чем дело? — однажды спросил инспектор. — Повздорила со своим дружком?
— С Гордоном? Что за чепуха, папа. Мы… мы просто хорошие друзья. Кроме того, у него сейчас полно работы, и мы редко видимся.
Инспектор что-то промычал и продолжал внимательно наблюдать за дочерью. Как-то после полудня он позвонил в Британский музей и поговорил с Гордоном Роу.
Молодой человек казался удивленным и понятия не имел о том, что происходит с Пэтиенс. С того момента, как инспектор повесил трубку, и до конца рабочего дня жизнь мисс Броди превратилась в сущий ад.
Примерно через неделю после событий в территаунской больнице Пэтиенс появилась в конторе отца, одетая в белый льняной костюм, оживленная и больше похожая на себя, чем в предыдущие дни.
— Я отправляюсь на небольшую прогулку, — заявила она, натягивая перчатки. — За город. Не будешь возражать, дорогой?
— Конечно, нет! — с воодушевлением воскликнул инспектор. — Желаю хорошо провести время. Ты едешь одна?
Пэтиенс посмотрелась в зеркало.
— Разумеется. А с кем, по-твоему, я должна ехать?
— Ну, я подумал, может быть, этот парень, Роу… Пэтти, он избегает тебя?
— Папа! Он очень занят. Кроме того, мне нет до этого дела!
Она чмокнула инспектора в щеку и выпорхнула из конторы. Инспектор произнес длинное витиеватое проклятие в адрес мистера Роу и злобно нажал кнопку вызова стенографистки.
Пэтиенс вскочила в свой «родстер» и покатила прочь.
Морщинка, появившаяся между ее бровей несколько дней назад, стала еще глубже. Она промчалась по Пятой авеню, даже не взглянув на Британский музей. Но когда была вынуждена затормозить перед светофором на углу Шестьдесят шестой улицы, то не смогла удержаться и бросила быстрый взгляд на зеркало в машине.
Поездка в Территаун была долгой и утомительной.
Руки в перчатках крепко сжимали руль, но мысли Пэтиенс витали где-то далеко, и она рассеянно следила за дорогой.
Пэтиенс остановилась перед аптекой в центре города, вошла в нее, полистала телефонную книгу и о чем-то пошепталась с продавцом. Выйдя из аптеки, она снова залезла в машину и уверенно повернула в узкий переулок.
Спустя пять минут она нашла то, что искала. Им оказалось ветхое одноэтажное строение. Перед домом рос запущенный сад, обнесенный полуразрушенным забором.
Девушка поднялась на крыльцо и нажала на кнопку звонка. Дверь открыла женщина средних лет с усталыми глазами. Она была одета в помятое домашнее платье и вытирала о передник свои красные руки.
— Что вам угодно? — резко спросила она, враждебно оглядев Пэтиенс.
— Мистер Максвелл дома?
— Который из них вам нужен?
— А что, их много? Я имею в виду джентльмена, который недавно работал в доме доктора Алеса.
— А-а, это мой деверь. — Женщина фыркнула. — Подождите на крыльце, сейчас я его позову.
Она скрылась в доме, а Пэтиенс, вздохнув, присела на пыльную ступеньку. Через пару минут появился старый Максвелл. Он накинул плащ прямо поверх нижнего белья, и над воротником торчала тощая голая шея.
— Мисс Тамм! — воскликнул он и посмотрел на улицу, ища остальных ее спутников. — Вы мною интересовались?
— Здравствуйте, мистер Максвелл, — весело сказала Пэтиенс. — Я приехала одна. Не присядете? — Он уселся рядом и вопросительно уставился на нее. Полагаю, вам уже известно о взрыве?
— О да, мисс! Просто ужасно! Я рассказал об этом своему брату и невестке. Как же мне повезло! Если бы тогда вы не приехали и не освободили меня, то… страшно подумать, что от меня осталось бы после взрыва. — Его передернуло. — Узнали, кто это сделал?
— Думаю, нет. — Пэтиенс внимательно смотрела на старика. — Максвелл, я очень много размышляла об этом деле. И, в частности, над вашей историей. Я не могу избавиться от мысли, что вы что-то недоговариваете.
— О нет! Я сказал правду, уверяю вас! — испугался Максвелл.
— Я не имела в виду умышленную ложь. Вы могли что-то упустить, посчитав незначительным…
Он провел дрожащей рукой по черепу.
— Я… я не знаю.
— Послушайте, — оживилась Пэтиенс. — Все, кроме меня, забыли про одну вещь. Стены гаража, в котором вас запер человек в маске, довольно тонкие. Гараж находился всего в нескольких футах от входной двери дома. Каждый звук в ночной деревенской тишине должен быть отчетливо слышен. — Она подалась вперед и понизила голос. — Вы не слышали, как звякнул дверной колокольчик?
— Господи! — задохнулся он. — Ведь я действительно слышал!
