Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант
— Рид, Боллингтон — прикройте меня, — бросил он через плечо. — В случае предательства со стороны противника — огонь без приказа.
Выписанный из дома лингвист, которому полагалось изучать местное наречие, засеменил следом. Пока что его словарный запас ограничивался восемью выражениями, причем переводчик серьезно подозревал, что шесть из них являются нецензурными, но он надеялся в ходе переговоров серьезно его пополнить.
В оптический прицел туземцы были видны прекрасно. Крис Рид разглядывал то одного, то другого, стараясь успеть до того, как подполковник с адмиральским адъютантом подойдут к ним вплотную.
Все пятеро были на удивление хорошо одеты — гораздо лучше, чем все, кого Крис успел увидеть в злосчастной деревеньке. Кожа, добротное сукно, белые полотняные рубахи — нет, это определенно не забитые крестьяне. Да и солдаты, поджидавшие под замковой стеной, явно понюхали пороху… хотя нет, какой, к черту, порох? Если бы местные знали порох, этот замок долго не простоял бы. Но каждый солдат одет в стальную кирасу и вооружен мечом…
Лица парламентеров были совершенно бесстрастны. Только один, молодой парень в рыжем кафтане, державшийся чуть позади остальных, не мог сдержать возмущения и гнева.
"Что же, — подумал Крис, — я его понимаю. Если бы зеленые человечки с Марса высадились у меня в Аризоне и, не разобравшись, вырезали какой-нибудь городок, мне тоже не захотелось бы с ними вести переговоры. Разве что через прицел, языком свинца".
Возглавлявший группу тощий тип в черном заговорил — на своем языке, но, к изумлению Криса, подполковник ему ответил. Снайпер испытал нечто вроде уважения к начальству — когда и откуда только успел Макроуэн выучить здешнее наречие?
— Ши-и, — прошипел растяжно главный туземец, и одновременно с этим Обри почувствовал, как незримые пальцы проникают в его сознание, вкладывая значение в звук. "Ши" — демоны, пришельцы.
— Зачем вы явились, ши? — вопрос оказался совершенно ясен майору, хотя прозвучал на неизвестном ему языке.
Макроуэн помедлил с ответом. Он, как и Обри, считал, что поначалу дипломатические переговоры пойдут вяло из-за языкового барьера и у американцев будет время поразмыслить над самой перспективной стратегией. Необходимость действовать немедленно сбивала подполковника с толку даже сильнее, чем телепатия, которой явно владели туземцы.
— Мы пришли предложить вам… возмещение… — ответил он по-английски, надеясь, что местные гуки его поймут. Хотя какие они гуки — типичные европейцы, белая раса. — За самоуправные действия наших солдат.
— Ты хочешь сказать, ши, что ваши воины, точно разбойники или ырчи, — последнего слова Макроуэн не понял, но в мозгу его возник образ безобразно уродливого варвара — дикаря даже по местным, не слишком высоким меркам, — готовы убивать каждого на своем пути?
Тип в черном презрительно хохотнул.
Возмущение захлестнуло Макроуэна жаркой волной, но подполковник постарался его не выказать. Видно, не слишком преуспел — стоявший за плечом человека в черном мужчина, чье лицо скрывалось под капюшоном плотно запахнутого буроватого плаща, нашептал своему боссу на ухо что-то такое, отчего тот чуть смягчился.
— Мы — не дикари, — резко бросил подполковник. — Виноват один человек — тот, кто отдал приказ рядовым солдатам. Он наказан.
— Я хочу видеть его тело, — спокойно ответил туземец.
Обри Норденскольд шумно вздохнул.
— Что значит — тело? — переспросил Макроуэн вполголоса.
— Я хочу знать, действительно ли он умер и насколько мучительной была его смерть, — с жутковатой прямотой ответил тип в черном. — И быстро, покуда я еще могу поднять его и спросить.
— Этот человек жив, — отозвался подполковник. В голове у него проскользнула идейка попросту обмануть туземца, подсунув ему какой-нибудь бесхозный труп со следами пыток, но он отбросил ее — если здешние жители могут проникать в чужие мысли…
— Тогда отдайте его мне, чтобы правосудие свершилось, — предложил туземец.
— Нет! — воскликнул Макроуэн даже прежде, чем осознал, что именно черный понимает под правосудием.
— Тогда чем вы собрались расплачиваться со мною за жизнь моих подданных, ши? — вопросил туземец звонко и монотонно. — Серебром?!
В глазах его бушевала такая ярость, что Макроуэн отшатнулся бы, если б не боялся потерять лица.
— Этот человек, — проговорил он как мог невыразительно, — наказан по нашему закону. Мы не отдаем своих людей на расправу… чужим. Мы готовы заплатить за убитых…
— Вергильд, — подсказал Обри.
— Именно, — Макроуэн недовольно покосился на него. — Сверх этого мы не можем ничего предложить вам.
— За невинную кровь не платят серебром, — ответил человек в черном. — За кровь платят кровью. Я готов был принять кровь виновного. Но с не знающими чести я не могу иметь дела. Убирайтесь с моей земли, ши.
Обри зажмурился. Все шло наперекосяк, и майор Норденскольд не мог остановить надвигающуюся катастрофу. Страшнее всего было понимать, что на месте Макроуэна он ответил бы так же. Правда, он бы отправил маньяка Уолша под трибунал. И тот бы легко не отделался. Но американцы не выдают своих. И это важнее.
— Мы готовы отказаться от возмещения за смерть наших солдат, которых убили вы в отместку, — проговорил Макроуэн с явным усилием.
— Воин готов умереть, — отозвался человек в черном. — А вы убивали безоружных. В спину. От страха и подлости. Я, Торион ат-Дейга, плюю на вас. Убирайтесь! Я хозяин этой земли.
Подполковник замешкался.
— Пошли прочь! — бросил лорд. — Покуда я не приказал моим чародеям разрушить ваши летающие железки.
Макроуэн хотел было посмеяться над его надменными словами, но вспомнил вовремя, что туземцы сбили ведь каким-то образом вертолет отделения Пауэлла.
— Вы хотите воевать с нами? — спросил он, делая последнюю, отчаянную попытку если не договориться с местными, то хотя бы запугать. — Вы не знаете нашей силы…
— Я знаю, — с тем же ледяным презрением ответил лорд Торион, блеснув смоляно-черными глазами. — Виндерикс прочел это в памяти дружинника, которого я отправил к вашему воеводе с посланием, — он, верно, не дошел, значит, я вложил мало жизни в его мертвое тело. Мой ответ остается неизменным. Уходите к себе, за стоячие камни, или на вас обрушатся все владетели благословенного Эвейна.
Макроуэн четко, как на параде, развернулся кругом и деревянным шагом направился к вертолету. Обри замешкался.
— Тот человек, — проговорил он, не зная, поймет ли лорд его слова, — он дошел. И передал то, что должен был.
— Это хорошо, — ответил Торион. — Мне было бы жаль убивать его напрасно.
Сам он не сдвинулся с места, даже когда Обри запрыгнул в "Си Найт" — последним, как выскакивал первым, — и вертолет с рокотом поднялся в воздух. Владетель провожал летающие машины взглядом, пока те не скрылись за лесом. Потом повернулся к плечистому мужчине, стоявшему рядом.
— Теперь ты видел их, Бран, — проговорил он.
— Я мог отнять их жизни прямо здесь, — ответил тот.
— Но это было бы бесчестно, — ответил Торион.
— О да, — подхватил чародей-погубитель. — Но теперь мы сойдемся с ними на поле брани, и кто-то из твоих воинов падет, потому что я не смогу воззвать к своему дару вовремя. Твоя честь сродни моей волшбе, Торион. Она тоже… убивает.
***Староста Тоур ит-Таннакс тревожно поглядывал то на чужаков на железном гробу — в этот раз они приехали всего на одном и дружинников в одинаковых одеждах при низеньком коренастом купце-посланнике было не так много, — то на людей Бхаалейна. Сам владетель, конечно, не явился — мало ли какой подлости можно ожидать от чужеземцев, — а послал вместо себя родича, выбрав, как заранее решил про себя староста, самого бесталанного, чтобы не так жалко. Во всяком случае, молодой человек на буланом мерине не был одет ни в легкую броню, как дружинник, ни в дорогой, шитый серебром и золотом кафтан придворного чародея. На его плечах небрежно болталась куртка из драконьей кожи — вещь сама по себе дорогая, так что хозяин ее, верно, был ко владетелю близок, но помимо этого староста о нем сказать ничего не мог.
— Кто это? — тихонько спросил чужинский толмач.
Староста молча покачал головой.
Молодой человек спешился, но дружинники, плотной стеной заградившие дорогу за его спиной, даже не шевельнулись. Над деревней повисла такая тишь, что слышно было, как на чьем-то дворе роет землю петух.
— Мое имя, — медленно и внятно проговорил посланник Бхаалейна, — Терован ит-Рахтаварин ат-Бхаалейн.
Староста от изумления раскрыл рот. Надо же было так промахнуться! Верно, по сердцу пришлось ему предложение чужинцев, раз родного сына и верного наследника отправил с ними разговор вести.
