Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант
Ну, а для того, чтобы достичь желаемого, нужно было, как считал сам Переверзнев, не так уж много. Например, не погибнуть старлеем.
Поэтому, получив приказ об эвакуации, никаких дебатов он устраивать не стал.
Тем более что его-то, в отличие от Левшинова, команда застала не на стиснутой деревьями дороге, а посреди поля. И вместо дилеммы "назад или вперед" перед старшим лейтенантом стоял только один вопрос — где лучше развернуть линию обороны? А когда он увидел в трехстах метрах впереди пересекающий дорогу невысокий гребень, и этот вопрос отпал сам собой.
Три позиции для АГС. Соединить траншеей. Три позиции для "Утеса". Траншею. Полного профиля. И ячейки — по три на каждого. Времени как раз хватило.
***Хрууг приподнялся и напряженно посмотрел вперед.
— Я что-то чувствую… — пробормотал он. — Кто-то есть, там, впереди… Кто-то…
Ехавший рядом с возом Льячи привстал на стременах. Дорога, неторопливо стелившаяся между общинных полей, аграх в трех впереди взбиралась на невысокий, даже не холм — гребень, протянувшийся поперек расчистки. На его серо-зеленом склоне виднелись бурые пятна, похожие… на свежевырытую землю? Зачем? Кому это могло понадобиться здесь?
Льячи почувствовал исходящую от гребня угрозу не умом — слишком уж далеко до него было, — а глубинным инстинктом бесчисленных боев. Слишком уж смертным холодком повеяло на него.
— Всем стоять! — крикнул он, натягивая повод.
В "позаимствованный" у артиллеристов бинокль Переверзнев четко уловил момент, когда растянувшаяся колонна дружинников начала сжиматься и, не отрываясь от окуляров, выдохнул: "Огонь!"
"Бум-бум-бум-бум", — пророкотал гранатомет. Миг спустя к нему прибавился звонкий грохот крупнокалиберного.
Старший лейтенант ясно увидел, как колонну пересекла черная цепочка разрывов.
Когда впереди замельтешили яркие вспышки, Льячи поднял коня на дыбы. Теперь вороной хрипел и бился на земле в быстро растекающейся луже крови.
— Кажется… — Хрууг сумел приподняться на локте и теперь с легким недоумением разглядывал свою изорванную мантию. — Я… — Он зачем-то попытался приставить к боку свисающий лоскут, скривился и отдернул ставшую красной ладонь. — Не смогу быть вам… — губы его быстро бледнели, — полезен. Жаль. Должно быть… — Хрууг откинулся обратно на воз, — вы на меня… рассчитывали.
Льячи отвернулся.
— Лекаря сюда! — гаркнул он. — Живо!
Его взгляд упал на группу дружинников, по которым пришлась очередь "Утеса".
Пятеро лежали неподвижно. Шестой пытался подняться, не замечая, что в плече у него зияет чудовищная дыра и рука, на которую он пытается опереться, на самом деле болтается на обрывках мышц и сухожилий. После очередной, пятой по счету попытки он наконец посмотрел вниз — и закричал.
Бум-бум-бум-бум!
АГС дергался в лапищах наводчика как живой.
— На раз-два, — скомандовал сержант Федорчук, — взяли!
Вместе со станком АГС-17 тянул на тридцать кэгэ, поэтому Переверзнев добавил в расчеты по дополнительному человеку. Но все равно, развернуться в узкой траншее было…
— А-а-а… — оказавшийся последним Хибулько заорал и, не выпуская ремень, начал биться задом о стенки траншеи.
Стоявший лицом к нему Федорчук успел заметить, как на их бывшей позиции полыхнуло прозрачное рыжее пламя — словно кто-то открутил огромную конфорку с плохо очищенным газом. Но пламя почти сразу же исчезло.
— Да перестань ты! — рявкнул наводчик, заглядывая за спину Хибулько.
— Там даже гимнастерка не прожжена, так, дымится.
Переверзнев озабоченно покосился вбок. Нет, обошлось. Черная шевелюра Федорчука мелькала на запасной позиции. Очередь! Старший лейтенант снова приник к биноклю. Черные дымки взвихрились между бегущих фигурок — и фигурок не стало.
— Ландин! — прокричал Льячи, перепрыгивая через упавшего дружинника. — Ты можешь их достать?!
— Я пытаюсь!
Сейчас Ландин троекратно клял себя, что был так невнимателен на уроках Шуумшина. И десятикратно — что впредь будет самым примерным учеником во всей замковой скулле. Ну и что с того, что владетелю он приходится даже не побочным сыном, а так, троюродным братом? Бывает, оказывается, и в нем, бездаре, нужда!
Но сейчас он не мог сосредоточиться на бегу. Приходилось останавливаться, хватать распахнутым ртом воздух, направлять силу туда, где вспыхивали несущие смерть огоньки, — и бежать дальше, потому что было слишком далеко. Слишком далеко для него.
— Постарайся сжечь ту штуку, что справа! — крикнул Льячи. — Ту, от которой черный дым!
Бегущий через человека от него дружинник качнулся назад, "поймав" шлемом пулю "Утеса" — и обезглавленное тело рухнуло на траву.
Старший лейтенант еще раз провел биноклем вдоль цепи. Может, тот, в начищенной кольчуге? Или этот, в черном? Или во-он тот мозгляк чуть позади? В этот момент мозгляк остановился, вытянул руку — и на склоне ниже окопов полыхнуло знакомое рыжее пламя.
— Полсотни метров от правого края! — закричал Переверзнев, высовываясь из окопа. — В синей куртке, держится сзади! Все — по нему!
В ответ звонко застучали автоматы десантников.
Когда вокруг начали вырастать фонтанчики земли и трое дружинников, бегущих впереди, разом, словно наткнувшись на невидимую преграду, отлетели назад и рухнули, как сломанные пугала, Ландин даже не успел толком испугаться.
Он замер на миг, метнулся влево — пулеметная очередь вошла ему в бок, швырнула на землю. Одна из пяти пуль пробила сердце.
Переверзнев опустил бинокль. Медленно досчитал до пяти, поднял ракетницу, еще раз нашел взглядом приметный светло-зеленый куст на обочине — и нажал на спуск. Красный огонек с шипением взмыл вверх.
Льячи успел услышать гулкий вздох впереди — а потом что-то жарко толкнуло его в спину. Он успел увидеть стремительно приближающиеся к нему голубенькие полевые цветочки — и наступила темнота.
Переверзнев выпустил еще одну — зеленую — ракету, и из-за гребня, ревя моторами, выскочили бээмдэшки. Они понеслись в поле, обходя остатки атаковавшей цепи, сошлись метрах в двухстах позади нее, резко развернулись и замерли.
Наступила тишина.
***Когда из-за леса послышался давешний рев, сопровождаемый металлическим лязгом, Кьюди моментально бросил миску с недоеденной похлебкой и вихрем взлетел на чердак.
Хвала Керуну, их чердачное окно выходило как раз на дорогу, и он мог ясно видеть, как из-за поворота одна за другой выпрыгивают черные самоездные повозки ши.
Эти повозки были не такие, как та, что въехала в деревню вечером третьего дня и стояла сейчас в круге выжженной земли посреди площади. Три первые были приземистые, словно какой-то великан, играя, придавил их своим великанским каблуком, и у них совсем не было колес, только непонятное мельтешение по бокам у самой земли. Что именно там мельтешило, Кьюди не разглядел, но решил, что там, должно быть, много-много маленьких ножек, которые-то и двигают повозку ши подобно мохнатой гусенице. Зато на верху четвертой был натянут точь-в-точь такой же тент, как на фургоне бродячего лудильщика, побывавшего у них три года назад. Хотя Кьюди и было тогда всего семь, он хорошо запомнил этот тент, делавший фургон лудильщика очень похожим на давно некормленую брухиму.
— Кьюди-и! — донесся снизу голос мамы. — Где ты?! Прячься немедленно!
Кьюди не отозвался, завороженно наблюдая за проезжающими мимо их дома повозками. Одна из них испустила при этом большой клуб сизого и очень вонючего дыма, от запаха Кьюди немедленно захотелось кашлять и плеваться.
Наверное, это все-таки животные, решил он, высовываясь по пояс из окна. Только они могут испускать из задов такую вонь. А уж лепешки от них наверняка… бедные ши.
— Кьюди-и!
Точно мураши — решил мальчик, наблюдая за суетливой беготней демонов. Только глупее. Мало того что зверями своими всю улицу перегородили, так еще — это ж додуматься надо было — ямы прямо посреди дороги начали копать. А может, они в самом деле только похожи на людей, а на самом деле это огромные мураши и сейчас примутся сооружать прямо посреди деревни новый муравейник?
Со своего наблюдательного пункта Кьюди не мог видеть, чем занимаются ши, разбежавшиеся по деревне. Он мог только строить догадки — до момента, когда демоны начали возвращаться, подталкивая громобойными железяками перепуганных селян. Кьюди узнал дядюшку Хоупи, Торви, Кавина… всего ши изловили десятерых.
Пойманных согнали в кучу перед сгоревшей повозкой, и один из ши начал яростно размахивать перед ними руками, указывая то на себя, то на других демонов, то на сгоревшую повозку.
Кьюди потребовалось меньше трех минут, чтобы понять, что желает узнать демон. Он даже было собрался крикнуть об этом дяде Хоупи, но вовремя вспомнил об оставшейся внизу матери и благоразумно промолчал. Тем более что один из пойманных, хромой Эвро тоже догадался об этом.
