Анна Данилова - Черное платье на десерт
Глотнув воды, Валентина рассказала ей про Таню – про ее богатого любовника Юру, который должен был увезти ее в Лазаревское и обещал впоследствии купить ей дубленку…
– Я говорила ей, что эта поездка добром не кончится…
– Как фамилия твоей соседки?
– Журавлева! Вот и документы ее… Она погибла в Лазаревском, я только что видела репортаж по телевизору! Скажите, это из-за платья?.. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Так, значит, твоя соседка и есть Таня Журавлева? – удивилась такому совпадению Смоленская, которая сначала никак не могла взять в толк, откуда Валентине известна фамилия Журавлевой. – Валя, успокойся же, говорю… Твоя Таня Журавлева не погибла. Ты имеешь в виду девушку, которая бросилась с колеса обозрения?
– Ну да!
– Ее уже опознали – она из местных, наркоманка, проститутка… решила немного полетать. Выбрось все это из головы и угости меня кофе или соком, а то пить ужасно хочется… Жара…
– Так это не Таня? Что же это я – обозналась?
Валентине потребовалось какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и хотя бы немного успокойся.
– Господи, прямо гора с плеч… Подождите, дайте-ка мне на вас посмотреть… Просто не верю, что это вы! Но как вы меня нашли?
Этого вопроса Смоленская ждала, но говорить правду не собиралась – не хотела раньше времени раскрывать карты. Сразу после того, как с Виталием Скворцовым они стали свидетелями трагедии, разыгравшейся в парке Лазаревского, Екатерина поехала в Адлер – искать Валентину. Сердце ей подсказывало, что девушке что-то угрожает, тем более что она связалась с парнем, имеющим непосредственное отношение к Пунш. Разыскать Валентину Смоленской помогли адлерские ребята-оперативники, к которым она обратилась за помощью. Достаточно хорошо осведомленные практически обо всех, кто сдавал в городе жилье отдыхающим, они вывели ее на хозяина квартиры, которую тот сдал девушке по имени Валентина, чей паспорт он тотчас и предъявил. Каково же было удивление Смоленской, когда, проходя по главной площади Адлера, мимо фотографа, зазывающего прохожих сняться на фоне пальмы в обнимку с обезьянкой, она увидела фотографию Изольдиной племянницы, сделанную, как выяснилось, буквально на днях. Словоохотливый фотограф, обрадованный уже тем, что на него обратили внимание, услышав, что девушку, чей снимок украшал его стенд, разыскивает ее родная тетя (как представилась Смоленская), тотчас подсказал, где ее можно найти, и даже выдал информацию о том, что квартиру она снимает не одна, а с подружкой.
– Как я тебя нашла? Элементарно. То есть, конечно, совершенно случайно. Просто надо поменьше фотографироваться… Твоя фотография красуется на центральной площади Адлера, на стенде у одного из фотографов, который и помог тебе снять эту квартирку…
– Точно! Вот это да! Постойте, но ведь я могла быть где угодно, не только в Адлере…
– Во всяком случае, из С. ты вылетела именно в Адлер. А еще Изольда сказала, что ты лентяйка и навряд ли тебе захочется путешествовать в переполненной электричке по побережью…
– Это верно, она меня знает. Хотя мне уже и Адлер, и пляж, и даже море порядком надоели…
– А что ты говорила про платье?
– Я?.. Про платье? Когда?
– Первое, о чем ты спросила меня, когда думала, что твоя Таня погибла, было: это из-за платья?
– Да нет, ничего особенного… Просто я ей дала свое, – густо покраснела Валентина, – а оно слишком открытое, провоцирующее. Вот я и подумала, что если бы Таня была в другом платье, то на нее бы, может, и не обратили внимания и никуда не пригласили… – Она и сама не знала, что говорит. От стыда и вранья язык и вовсе заплетался.
– Понятно. Ты боишься за нее? Тебе показалось, что это она выпала из колеса обозрения? Успокойся. Я тебе уже сказала, что это не она, это местная девушка. Просто такое иногда бывает: видишь именно то, что больше всего боишься увидеть. Вот и ты: увидела на экране совершенно незнакомое лицо, а тебе показалось, что это Таня… Ты волнуешься за нее, переживаешь, вот и результат… К тому же, как мне кажется, ты нервничаешь еще и по другому поводу.
– По какому еще поводу?
– Платья. Что это за платья и откуда они у тебя?
О платьях ей рассказала Изольда, но Смоленская хотела услышать эту историю из уст самой Валентины.
– Я их не крала, а просто забрала их из квартиры Варнавы… Я же знала, что он там больше не живет, что его предали, обокрали, выбросили на улицу… Не пропадать же вещам… – Лицо Валентины стало красным, словно июньская вишня. – А про Варнаву…
– Про Варнаву я уже слышала от твоей тети. Ты мне лучше скажи, дорогуша, как это ты могла вот так запросто исчезнуть из города, удрать от тетки, даже не оставив ей записку? Ты что думаешь, если она работает следователем, то у нее нервы железные? Ты себе представить не можешь, в каком состоянии она сейчас находится, разыскивает тебя, между прочим, вот и меня попросила…
Здесь она, конечно, слукавила, но сочла, что эта ложь пойдет только на пользу. Изольда и предположить не могла, что Смоленской удастся так быстро разыскать на побережье ее племянницу-беглянку.
– Вы меня держите за дурочку? – обиделась Валентина. – Хотите сказать, что оказались здесь из-за меня? Да вы же наверняка приехали сюда из-за этих убийств. Все только и говорят о них.
– Откуда тебе это известно? Местное телевидение? Оперативно сработали, ничего не скажешь… Но об этом потом. Ты мне скажи лучше, телефон работает?
– Работает. Хозяин разрешил звонить хоть на край света – паспорт взял и пятьсот рублей, вроде залога…
– Маловато для такого разрешения…
Екатерина Ивановна придвинула к себе телефон и стала набирать номер.
– Вы куда? В С.? Доложить обо мне?
Валентина чувствовала себя крайне неуютно: ей больше всего не хотелось сейчас говорить с Изольдой. Но разве Екатерине Ивановне это объяснишь, тем более что она-то хотела как лучше?! Что она знает об их отношениях с теткой и о причине, заставившей Валентину вот так неожиданно сорваться с места и прилететь на юг?! Да ничего!
Им удалось связаться с С. лишь минут через сорок.
– Изольда? Это я, Катя Смоленская. Звоню тебе из Адлера. Чтобы не томить, сообщаю сразу, что Валентина твоя сидит рядом со мной, жива и здорова, чего и тебе желает. Я уж не стану вас мирить, вы достаточно взрослые люди, просто хотела тебя успокоить… Сами потом разберетесь…
– Смоленская, спасибо тебе, – голос Изольды от волнения стал хриплым. – У меня нет слов… Как там она?
– Говорю же – нормально. Немного загорела, выглядит прекрасно. Давай сначала о делах, а потом вы уже с ней поворкуете.. Значит, так. Сначала я о своем. Здесь, на побережье, совершено несколько убийств, и везде, ты понимаешь, практически везде фигурирует одна и та же особа, похожая на твою Пунш… Поскольку у меня не было возможности поискать Пунш в Москве, я подумала, может, тебе хоть что-нибудь о ней известно? Что там с могилой? Не выяснили, кто там захоронен? И какое отношение ко всему этому имеет Варнава? Я очень переживаю за Валентину, по-моему, она вляпалась по уши… Так что там с Варнавой?
– Варнава – это целая эпопея, – донесся до Смоленской далекий и встревоженный голос Изольды. – Пунш что-то над ним сотворила, то ли загипнотизировала, то ли еще что, и этот парень подписал генеральную доверенность на адвоката Блюмера, который продал подчистую все его имущество, всю недвижимость, представляешь? А самого Блюмера нашли мертвым… Он задушен, но как-то очень странно…
– Задушен? – Смоленская повернулась к Валентине и, пробормотав скороговоркой, что Блюмера задушили, снова обратилась в слух: – Вот-вот, и здесь почти все задушены, а один зарезан… Ты знаешь, Изольдочка, здесь такая жара, пекло, душно, а людям не живется спокойно, не плавается в море… Я уверена, что все убийства связаны с ограблениями. Я тебя прошу, если услышишь что-нибудь о Пунш, позвони по этому телефону, – она продиктовала домашний телефон Николая Рябинина, – мне передадут.
– Сегодня я получила разрешение на эксгумацию трупа Пунш, так что скоро появится хоть какая-то информация…
– Ты не могла бы переслать в Сочи, в прокуратуру, качественное изображение… портрет Пунш. Только повторяю: качественный, крупным планом, в подробностях и лучше всего в цвете.
– Да где же я тебе возьму в цвете? У меня лишь снимок с кладбища, который опознал Варнава. Больше, извини, ничем не располагаю. Постараюсь выслать…
– Ну хорошо, а что с той девушкой, которую выбросили из окна гостиницы? Или она сама выбросилась, как здесь одна наркоманка…
– Это не Пунш. Просто была в платье, похожем на пуншевское… Это не телефонный разговор, конечно, но я скажу тебе, что погибшую девушку звали Вера Холодкова; она любила одного человека, который ушел от нее к Пунш. Холодкова заказала себе точно такое же платье, как было у той, чтобы то ли удивить, то ли напугать парня, который ей изменил. Но, судя по всему, надев это платье, она подписала себе смертный приговор.
