Евгений Костюченко - Русские флибустьеры
Коэн бредил китовым промыслом с того самого дня, когда впервые увидел китобойную шхуну.
Он стоял на палубе океанского парохода, на самом носу. На него несло дым из труб, но он предпочитал терпеть копоть, лишь бы не тереться в вонючей толпе эмигрантов. А впереди виднелся белоснежный парус. Когда пароход нагнал шхуну, стало видно, что за ней тянется, поблескивая над водой, огромная туша кита.
Моряки, красившие поручни на носу парохода, проводили шхуну завистливыми взглядами. Из их слов Абрашка понял, что китобои теперь целый год могут не выходить в море. Ведь кит - это не только ценный жир, но еще и китовый ус, и мясо, из которого можно делать консервы с любой этикеткой, ведь в банках любое мясо - на один вкус, хоть китовое, хоть собачье~
С тех пор он думал только о том, как стать «китовым королем». «Мясные короли» правили на Западе, «нефтяные» и «угольные» - на Востоке, были еще «стальные», «железнодорожные». А он будет «китовым». И будет править не в каком-то штате, а на всей Атлантике.
Он прошел долгий путь от разносчика газет до крупного бизнесмена, владельца нескольких консервных заводов. И все это время не забывал о главном. Если б его разбудили среди ночи, он мог, не просыпаясь, ответить, сколько сегодня стоит бочонок китового жира на рынках Бостона или Филадельфии. Когда у него накопился достаточный капитал, он вложил его в самые современные проекты судов. Одновременно на шести верфях заложили шесть невиданных доселе кораблей. Мощные паровые машины, просторные трюмы с оборудованием для вытапливания жира, палубы с лебедками, и предмет особой гордости - гарпунные пушки, оснащенные разрывными снарядами. Эти стальные винтовые пароходы не зависели ни от ветра, ни от течений. Но могли идти и под парусами, сберегая уголь, чтобы забраться в самые отдаленные уголки океана. И они справились бы с любыми китами, даже с такими, кто, бывало, опрокидывал шхуны и утаскивал за собой на глубину смельчаков, не рассчитавших своих сил.
Когда суда были готовы и опробованы в море, Коэн перебазировал их на Кубу. Здесь, в Гаване, щедро раздавая взятки, ему удалось договориться о практически бесплатной стоянке. И команду здесь можно было набрать легче, чем в Бостоне, где уже приходилось считаться с матросскими профсоюзами. Наконец, «Кашалот», «Нарвал», «Косатка», «Марлин», «Тунец» и «Дельфин» вышли в океан~ И вернулись ни с чем.
Абрахам Коэн знал, что от любого человека можно ожидать любой подлости. Но он не ожидал, что самыми отъявленными подлецами окажутся его любимцы - киты. Они просто исчезли! Они покинули воды Гольфстрима. От бермудского Нассау до канадского Галифакса китовый фонтан стал не меньшей редкостью, чем бизон в окрестностях Нью-Йорка. Конечно, можно было бы продвинуться дальше на север или на восток, но там и без того толпились флотилии канадцев, норвежцев, датчан.
Ему тяжело далось расставание с мечтой. Особенно если добавить к тяжести утраты несколько миллионов, как потраченных, так и упущенных. Но, как всегда, нашлись люди, которым было еще хуже, чем ему. Гаванский знакомый Эйба разорился после того, как партизаны сожгли все его сахарные заводы; он решил перебираться в Европу и принялся избавляться от своих плантаций. Коэн получил их от него в счет погашения старого кредита. Оформляя бумаги, он столкнулся с другим старым знакомым, бостонским торговцем фруктами. Пообедали в ресторане возле посольства. Кроме еды и выпивки попросили у официанта пару карандашей. Исчертив несколько салфеток расчетами, они пожали друг другу руки. Так появилась «Карибская фруктовая компания».
Кораблям-китобоям предстояло превратиться в банановозы. Естественно, самые современные, с холодильными установками. Пять судов отправились на переделку в доки Бостона. Один же корабль взял курс на Тампу, где на военной верфи с ним произошло очередное превращение. Избавившись от всего лишнего, он вооружился орудиями и пулеметами, после чего вернулся к берегам Кубы под новым именем. Теперь его звали «Орион».
* * *Стоя на мостике, Виктор Гаврилович чувствовал, как вибрация под ногами становится все сильнее. Это еще не была та дрожь, которая сотрясает весь корпус на полном ходу. Нет, это всего лишь поднималось давление в паропроводах. «Хватит ли мощи?» - думал он, с тревогой поглядывая на горизонт. Там, в золоте заката, медленно вскипало высокое лиловое облако, предвестник шторма. Начинался прилив.
- Не пора ли? - осторожно спросил Митчелл, стоявший рядом с ним у машинного телеграфа.
- Пора. Первую команду - на бак.
- Первая команда - на бак! - гаркнул старший помощник в рупор.
Кучка матросов и стрелков, подхватив для большей тяжести угольные корзины, двинулась вперед по наклонной палубе.
- По борту держаться! Не скатываться! - кричал на них старпом. - Живее!
- Растет дифферент? - спросил Беренс, неотрывно глядя на носовые леера, которые все еще оставались неподвижными на фоне воды.
- Не вижу, - отозвался Митчелл. - Нет. Без изменений.
- Всех на бак.
- Вторая команда, пошла! Третья команда, пошла! - командовал старпом.
Носовая палуба заполнилась людьми. Люди с трудом удерживались на наклонной поверхности, но не выпускали из рук тяжелых корзин, готовые в любую секунду побежать обратно. И как только нос «Ориона» дрогнул и качнулся вниз, Беренс закричал:
- Третья - назад! Вторая - назад! Первая - назад!
Гул беготни смешивался с криками матросов, разгоряченных тяжелой и рисковой работой. Все понимали, что раскачивать судно на рифе опасно. Оно может еще глубже засесть на скале, а может и вообще переломиться.
- Машина! Малый назад! Почему нет доклада из трюма?
- Связь молчит!
- Мичман Донован, в трюм! Докладывать о воде каждую минуту!
Он не сомневался, что сможет рано или поздно сдернуть корабль со скалы. Но в том-то и дело - рано или поздно? Успеет ли он сняться до шторма? И как сильно станет прибывать вода в пробоину, которую не заткнуть? Не затопит ли котлы - тогда взрыв, конец~
Беренс отбросил все мысли. Он отдавал команды спокойным, жестким голосом и смотрел то на белые полоски носовых лееров, то на свинцовое облако, которое нелепым грибом на толстой ножке вырастало на горизонте.
- Малый вперед!
- Вода прибывает!
«Орион» вздрогнул всем телом и вдруг сдвинулся вперед, зарываясь носом в воду. Беренс, чтобы не упасть, уперся рукой в стекло рубки.
- Все на корму! - скомандовал он. - Все! Я сказал, все!
- Насосы захлебнулись!
- Полный вперед! Право руля!
«А ведь я не проверил рулевое!» - вспомнил он, похолодев от ужаса. Если рули заклинило при ударе о риф - а такое случалось нередко - то весь его план летит к чертям! И судно на полном ходу просто уйдет в глубину, как ныряющий кит.
- Правая машина - стоп! Правая, полный назад!
- Идет, идет, - раздался рядом голос Митчелла. - Все в порядке, капитан.
- Вода в носовом трюме!
«Лишь бы не в кормовом», - подумал он и сам схватился за штурвал, оттеснив помощника.
«Орион» то клевал носом воду, то нехотя вскидывался, сбрасывая с палубы пену и грязь.
- Митчелл! Кочегаров наверх. Готовьтесь покинуть корабль.
- Но «Орион» идет, идет! Мы успеем! Если не потеряем ход~
- Кочегаров - наверх!
Он нацелил нос на вход в бухту. Корабль удивительно легко слушался руля.
- Митчелл!
- Да, сэр!
- Умеете молиться?
- Да ну вас к черту, капитан! Успеем! И без помощи небес!
- Какая осадка у нас?
- Восемь футов! Сейчас - все десять!
«Неужели проскочим?» - Беренс замер, вцепившись в штурвал. Справа и слева потянулись отвесные стены скал.
«Ну, сейчас зацепим банку? Споткнемся носом о порог?»
Но «Орион» все же ворвался в бухту, и грохот его машин отозвался многократным эхом от скалистых берегов.
Чайки сорвались с обугленных свай, оставшихся от причала, и испуганно заметались над бухтой.
- Стоп, машина!
«Может быть, встать к причалу? - подумал Беренс. - Нет, там глубоко, даже в отлив днище будет в воде. А нам нужно сухое пузо. Пузо с дыркой от акульего зуба. Нет, подальше от причала. Да и наши где-то там прячутся. Нет, вправо, еще правее!»
Он с бешеной скоростью крутил штурвал, уводя корабль в сторону отмели. Еще боясь поверить в то, что главная задача решена, Беренс про себя отметил, что судно отличается удивительной для своих размеров верткостью.
Удар! Беренс навалился грудью на штурвал.
- Малый назад! Полный назад!
Митчелл с проклятьями поднялся с пола и снова упал, когда пароход коснулся дна, теперь уже основательно.
Со стонами и визгом огромная туша парохода вспорола нежную кожу отмели и нависла над песчаным берегом.
И тут же свирепый порыв ветра разметал дым пароходных труб по всей бухте. Прокатился трескучий раскат грома.
«Вот и шторм, - подумал Беренс, в изнеможении опускаясь на пол рубки, чтобы похлопать по щекам механика. - Успели. Митчелл был прав. Успели без помощи небес».
