Мария Жукова-Гладкова - Джентльмены неудачи
Вообще Иван Захарович американцев терпеть не мог, как и их фильмы. Что в них происходит? Американский хороший парень, показав чудеса владения холодным и стрелковым оружием, а также приемами из всевозможных видов единоборств, смешанных в одну кучу, восстанавливает справедливость – которая совсем и не справедливость, если судить по понятиям. Обнимая грудастую белокурую красотку, он пускает слезы умиления, причем на свой звездно-полосатый флаг, как и спасенные им (непонятно от чего) лица. Симпатии Ивана Захаровича в таких фильмах всегда были на стороне злодея, которого в конце бравые американские полицейские доставляют «куда следует». В этой Америке благородные герои почему-то всегда действуют в рамках закона и в сотрудничестве с ним. Иван Захарович не понимал, как положительные герои могут быть такими придурками, как, впрочем, и создатели фильмов, явно не имеющие ни малейшего представления о психологии человека, тесно общавшегося с органами.
Но этого придурка ему придется немного потерпеть. Чего только не вытерпишь ради денег!
Глава 18
К охотничьим домикам мы направились, когда стало смеркаться. Взяли с собой кое-что из «ужастиков». Анфиса Васильевна, провожая нас с Татьяной и Пашкой на дело, пробурчала, что журналисты ей попались какие-то полуночники. Днем спят, ночью где-то шастают. Но какие могли быть у нас вылазки днем? Тем более что интересующие нас лица тоже ведут ночной образ жизни.
До домиков шли на своих двоих: Ирина показала нам нужную колею, проходящую в лесной чаще, и сказала, чтобы мы никуда с нее не сворачивали. Добрались без приключений, никого по пути не встретив. Да и в лесу мы уже освоились: не дергались от каждого ночного шороха. Если спецназовцы где-то тут и притаились, мы их все равно не обнаружим. Их ведь специально учат сливаться с елками и кочками.
Подъезд к двум домикам, стоявшим на опушке, преграждал шлагбаум. У шлагбаума дежурили два мóлодца в национальной русской одежде, что нас, признаться, удивило. Этих молодцев я видела впервые. У одного домика стоял огромный черный джип. Второй домик, по всей вероятности, пустовал, так как был погружен во мрак. В первом же горел свет, и из него слышалось дружное пение в исполнении смешанного хора. Опять же, исполнялось что-то народное.
– Батюшка-барин отдыхают, – сообщил нам один из молодцев вместо приветствия. Судя по всему, мою физиономию он не узнал. Не смотрит «Криминальную хронику»? – Больше сегодня никого не принимают. Велели приходить с просьбами завтра поутру.
– Телевидение, – сказала я, подсовывая под нос холопу (или кто он тут?) журналистское удостоверение. Пашка извлек свое. Татьяне предъявлять было нечего, и она отступила за наши спины.
Я же решила, что мы должны прорваться к «батюшке-барину» именно сегодня. Молодцам в косоворотках я заявила, что «батюшка-барин» желали сниматься, более того – заказывали ролик о своих охотничьих угодьях, чтобы рекламой привлекать охотников.
Молодцы переглянулись.
– Вы нас, главное, проводите к барину, – продолжала я, – а там мы уж сами разберемся. А не проводите – барин осерчает, кнута велит вам отвесить, в воспитательных целях.
– Пойдемте, – принял решение один из холопов и повел нас в дом, где пели, но пока еще не плясали.
Холоп просочился в горницу, велев нам остаться в сенях. Сквозь открытую дверь мы увидели трех девушек и двух парней в национальных костюмах, с народными инструментами в руках, исполняющих песни. Они стояли в углу напротив входа. «Батюшку-барина» из сеней видно не было. Да и вообще, этот домик я бы «охотничьим» ну никак не назвала. Хотя надо будет взглянуть, что тут еще есть… Если нас пустят, конечно.
– Батюшка-барин, – послышался голос холопа, – не вели казнить, вели слово молвить.
– Валяй, – послышался до боли знакомый голос. Пение не прекращалось.
– Тут к вам с телевидения прибыли. Говорят, вы ролик рекламный заказывали.
– В шею гони, – лениво произнес Сухоруков.
Этого мы с Татьяной стерпеть не могли и ворвались в горницу, оттолкнув холопа. Вслед за нами зашел Пашка и, недолго думая, врезал холопу в нос. Наша школа! Потом оператор молча расчехлил телекамеру.
Иван Захарович восседал во главе стола в расстегнутой на груди рубахе, из-под которой виднелись синеющие купола, по правую его руку сидела какая-то неизвестная нам личность мужского пола, судя по выражению радостного идиотизма на лице – иностранная, но не Отто Дитрих. Радостный идиот был облачен в футболку со слоном на груди, сверху латинскими буквами было написано «Кения», снизу «сафари». По левую руку от Ивана Захаровича сидел Лопоухий, рядом с иностранным гостем – Кактус.
При виде нас с Татьяной и Пашки Иван Захарович тихо застонал. Холоп оправился от удара и уже вознамерился было совершить над нами тремя насилие, но Сухоруков рявкнул: «Отставить!» и велел холопу убираться, но больше никого не пускать. Лопоухий тихо выругался. Кактус промолчал. Девушки с юношами невозмутимо продолжали петь, правда, слегка сбавив громкость.
– Не живется вам спокойно, да? – устало спросил Сухоруков. – Приключений ищете на свои задницы? А если б не я тут был?
– Да уж справились бы как-нибудь, – заметила Татьяна и рявкнула: – Мы так и будем тут стоять, как бедные родственники?!
– Виталя, – повернулся к Лопоухому Иван Захарович, – организуй.
Виталя, судя по выражению морды лица, с гораздо бóльшим удовольствием организовал бы для нас с Татьяной смертоубийство или, в крайнем случае, членовредительство, в особенности для меня. Но вместо этого он принес откуда-то деревянную лавку (одну на троих), потом привел какую-то девицу в сарафане, расшитом крестиком, которая выставила перед нами тарелки. Дополнительных блюд не требовалось: стол ломился от яств – целый поросенок, от которого, правда, уже откушали, несколько видов рыбы, не говоря уже про многочисленные овощи, как в свежем, так и в соленом и маринованном вариантах. У нас аж слюнки потекли.
Лопоухий шмякнул мне на тарелку кусок поросенка и сказал тихо – так, что услышала я одна:
– Чтоб ты подавилась!
О делах Иван Захарович нам сразу говорить не дал – как и обычно, он считал, что вначале нужно откушать. Мы и откушали, под русские народные песни. В процессе нам был представлен американский гость, прибывший поохотиться на медведя. У меня чуть не вырвался вопрос, а водятся ли в окрестностях медведи, правда, я смогла сдержаться. Зная возможности Ивана Захаровича, я не сомневалась: понадобится косолапый для дела – сам организует. Тем более что в нашем городе таковые есть. Одна моя коллега недавно рассказывала, как утром (в смысле часов в одиннадцать) шла она по Невскому от площади Восстания к Литейному и вдруг увидела, как какой-то здоровый мужик ведет на поводке собаку несколько странной породы. У коллеги не очень хорошее зрение, и она вначале не разобралась, кого на самом деле ведет мужик. Приблизившись, удивилась еще больше: таких хвостов у собак она никогда не видела. Более того, вокруг хвоста была или проплешина, или лишай… И только потом, уже поравнявшись со странной парой, коллега поняла: это топтыгин, и не только на поводке, но и в наморднике! Шел он неторопливо, лапами перебирал, мужик (кстати, с сильно испитой рожей) его то и дело подгонял. Позже, когда коллега водила сына в Эрмитаж, увидела того же мужика, по всей вероятности, с тем же медведем на Дворцовой площади. Они там на мед попрошайничали – по крайней мере, так было написано на русском и английском языках на берестяной емкости для сбора подаяния.
Раз Иван Захарович принимает американца лично – значит, это какой-то нужный американец, иначе Сухоруков поручил бы его кому-то из своих подчиненных. Но меня гораздо больше интересовало местонахождение немецкого барона, и после трапезы, вернее, первичного набивания желудка, я полюбопытствовала, где мой законный муж.
– Сбежал, – невозмутимо заметил Иван Захарович, собственноручно наливая себе водки из запотевшего штофчика.
– Куда? – поразились мы с Татьяной. Пашка молча налегал на закуску. Хор пел.
– А не вы ли это постарались, красавицы? – прошипел Виталя.
– Тихо! – цыкнул на него Сухоруков. – Приперлись бы они тогда сюда? А вообще, дамы, вам пора бы и домой. Немец, думаю, пойдет или к вам, или к Светке Ковальчук. Так что с ней свяжитесь, вы ведь, кажется, дружите?
– А Светка не у вас? – спросила я.
Иван Захарович аж не донес водку до рта.
– На фига она мне сдалась, эта рыжая бестия? – спросил он, примолк в задумчивости и уточнил: – А что, она тоже пропала? Значит, вместе с немцем куда-то рванули. То есть это она его умыкнула у меня? Спасибо, буду знать, с кого спрашивать. Сделаю ее папаше предъяву. Пусть возвращает мне немца с процентами.
– Не могла Светка, – подала голос Татьяна. Я же размышляла над смыслом странного выражения «немец с процентами». Ну, «немец» – понятно, что такое «проценты» – тоже, но как перевести на доступный русский язык это выражение в целом?
