Анна Данилова - Мальтийский апельсин
– Я дам вам еще столько же, если вы скажете, как выглядела та девушка, с которой Нечаев встречался раньше… Опишите мне ее… – И в окошечко просунулась еще одна зеленая бумажка.
– Да пожалуйста! – Администраторша, видимо, не знавшая, куда ей деться от скуки и склонная к сплетням, принялась описывать девушку Нечаева: – Высокая, стройная, очень красивая девушка… Волосы светлые, длинные и вьющиеся. Глаза? Цвет сказать не могу, но большие, красивые глаза… Она была похожа на фотомодель. Эта девица всегда курила длинные тонкие сигареты, должно быть, дамские, дорогие. Одета была прекрасно, на ней все красиво смотрелось, даже джинсы. Знаете, я не удивилась бы, если бы узнала, что она проститутка. Но, с другой стороны, с ней никогда и никого не было, кроме Нечаева.
– Вы имеете в виду сутенера?
– Ну да!.. Хотя, постойте… – Женщина в задумчивости принялась грызть карандаш. – Я видела ее один раз с другим мужчиной, но он не мог быть ее сутенером. Он останавливался здесь, я даже помню его лицо. Тоже симпатичный мужчина, но с более жесткими и мужественными чертами лица. Они пришли вместе – эта девушка и он…
Не было сомнения, что администраторша имела в виду Ольгу Астрову. Ведь Нечаев почти каждый день виделся с Астровой. Женя достала фотографию Марины Рожковой и протянула ей в окошко.
– Это она?
Женщина, сгорая от любопытства, довольно долго держала перед собой фотографию и все качала головой, словно пытаясь потянуть время, чтобы придумать, что бы еще она могла рассказать об этой девушке и Нечаеве, чтобы заработать еще денег.
– Да… Да, это она… – все же подтвердила она.
– Я могу еще заплатить вам, если вы вспомните день, когда видели эту девушку с другим мужчиной, а также его имя. Он приезжий или же он просто снял номер на час или два?
– Он приезжий, это я помню точно… И он не сказал, на какой срок снимает номер. Со мной он разговаривал грубовато, как с человеком низшего сорта, мол, не твое это собачье дело… Я знакома с этой породой людей. Они платят за право быть грубыми. Но я почему-то не разозлилась на него, хотя про меня все и говорят, что я чрезмерно эмоциональна. Наверно, ему было не до меня и не до моих вопросов, настолько он показался мне расстроенным… Я поэтому и запомнила его. Он, сняв утром номер, ближе к обеду пришел уже с той самой девицей, которую я прежде видела с Нечаевым.
– Так вы сможете сказать мне, когда именно он снял номер? Какого числа? И как его фамилия?
– Мне придется постараться, чтобы вспомнить это… – Густо накрашенные ресницы администраторши взметнулись вверх, и Женя подумала, что этой женщине пришлось как минимум полчаса потратить на то, чтобы их накрасить.
Женя достала из сумочки деньги и сунула их в окошко.
Деньги исчезли в маленькой пухлой ручке администраторши, после чего из ящика письменного стола был извлечен журнал регистрации. Холеные пальцы принялись листать страницы, а губы что-то шептали, до Жени едва доносилось:
– Кажется, это было в день рождения Маши… Я зашла еще в кондитерскую, купила там кекс, потом в гастрономе купила консервированные персики…
Она вдруг замерла на минуту, уставившись в пространство, и при этом наморщила лоб. Чувствовалось, что она сейчас вспомнит что-то важное.
– Так… Это было не первого, а второго сентября… Со второго на третье сентября. Точно… Сейчас, одну минуту… – и палец с острым лакированным розовым ноготком остановился, словно зацепившись за строчку. – Пожалуйста… Да, это он, Каротин Александр Георгиевич. Он прибыл из Москвы. Поселился у нас в десять часов утра… Вам записать его паспортные данные?
– Да, пожалуйста… – Женя еще не верила в свою удачу. Ведь получалось, что Астрова-Рожкова встречалась в гостинице с Каротиным за день до убийства. – Так когда он съехал отсюда?
– Утром съехал. Позавтракал и уехал.
– А эта девушка? Как долго она оставалась у него?
Женя подумала, что если администраторша сейчас скажет, что девушка ночевала у Каротина в номере и они вышли из гостиницы вместе, то, возможно, это была и не она. Хотя ее ведь только что опознали по фотографии…
– Она не оставалась у него, они побыли некоторое время в его номере, я полагаю, а потом, ближе к вечеру, вместе вышли из гостиницы. Этот господин… Каротин… вернулся довольно скоро. И вид у него был, надо сказать, неважный. Думаю, что он пил всю ночь…
– С чего вы взяли?
– Когда он поднимался к себе в номер, мне показалось, что из кармана костюма у него торчало горлышко бутылки…
Глава 24
По сути, он не сделал еще ничего особенного, чтобы следствие как-то продвинулось. Ну, поговорили они с Женей со свидетелями, и это все. Предположим, Сайганова действительно убила его жена, и она уже очень скоро в этом сознается, Игорь был в этом уверен. Эта женщина, рассказавшая о своих преступлениях Лере Тарвид, понимает, что та не будет молчать до конца своих дней. Да и какой нормальный человек позволит втягивать себя сразу в два убийства? Нет, Лера – нормальный, трезвомыслящий человек, возможно, единственный из всех, кто не был заинтересован ни в одном из этих убийств. И только тот факт, что она была хорошо знакома с Юликом Прудниковым, может отчасти бросить тень на ее имя.
Перед тем как поехать на квартиру, где жила Ольга Астрова (а для него она, как и для Жени Жуковой, продолжала оставаться Астровой, словно настоящей Астровой и не существовало), Шубин заехал к Норе в НИЛСЭ, где получил результаты экспертизы отпечатков пальцев, взятых с очков, обнаруженных в квартире убитого Прудникова. Как и ожидалось, на очках были лишь отпечатки пальцев Валерии Тарвид, как и на многих предметах в квартире Юлика. (В день убийств в Бобровке экспертами были сняты отпечатки пальцев всех присутствовавших в доме Сайгановых людей.) Но ни одного отпечатка Лены Сайгановой в квартире Прудникова обнаружено не было. Безусловно, Леру могли арестовать в самое ближайшее время. Но Лера необходима была Шубину для следствия, поэтому он предупредил ее об опасности. Он не мог позволить засадить за решетку человека, который целиком и полностью доверился ему и назвал имя настоящего убийцы. К тому же именно Лера дала Игорю ключ от квартиры своей погибшей подруги и пообещала, что никому об этом не расскажет.
Квартира, как и предполагал Игорь, была опечатана, что не помешало ему, однако, аккуратно оторвать клейкую ленту с фиолетовой печатью прокуратуры от двери, открыть ее и проникнуть внутрь.
Ему потребовалось совсем мало времени, чтобы понять, в каком страшном отчаянии была женщина, еще недавно жившая в этих стенах. Пустой холодильник, отсутствие постельного белья на кровати (одна лишь тигровой расцветки плюшевая подушка и такой же плед), розовый крохотный обмылок на краешке ванны и пустой пластиковый пакетик из-под яичного шампуня, маленькое новое полотенце, с которого не успели снять этикетку, пара рваных тонких чулок и несколько презервативов в мусорном ведре… Ни альбомов с фотографиями, ни книг, ни газет, ни журналов. В ящике письменного стола – квитанции об уплате за квартиру и коммунальные услуги. И ни одного счета за междугородный телефонный разговор. Под столом в картонной коробке – рекламные проспекты нескольких косметических фирм, пластиковые бейджи представителя этих фирм со скупым текстом и именем: «Астрова Ольга». Кругом пыль, запустение…
Игорь открыл шкаф, достал оттуда первую попавшуюся вещь – толстый зеленый свитер – и сел, прижав его к себе, на кровать. Он вдыхал чужой женский запах, и ему казалось, что хотя бы таким образом он сможет себе представить, какой была Ольга, когда оставалась здесь, в этой большой и унылой квартире наедине с собой. О чем она думала? Чего хотела? Почему уехала из Москвы? Какую жизнь вела, прежде чем вернуться домой? Что связывало ее на самом деле с настоящей Ольгой Астровой, кроме школьных лет? Почему она так нищенствовала, если ее любовники были такие состоятельные мужчины, по словам Леры Тарвид, как Сайганов и Нечаев? Неужели она настолько потеряла вкус к жизни, что ей не нужны были деньги? Но тогда как же объяснить, что инициатором конкурса на самое оригинальное проявление индивидуальности была именно Астрова? И призовой фонд составлял все-таки тысячу долларов, а не кремовый торт, как могло бы быть; значит, в жизни Ольги деньги все-таки играли роль, и существенную. Но тогда где они, эти деньги? Они не могли быть спрятаны в квартире… Или могли? А украшения?
Шубин прошел в спальню и сел на низкий мягкий пуф перед старинным комодом с большим зеркалом. Там, в хрустальной лодочке он действительно увидел несколько тонких золотых колец, одну цепочку, серебряные серьги с бирюзой и немного бижутерии. Деньги, если они и были, изъяты работниками прокуратуры. Таков порядок.
Шубин, придя в эту квартиру, надеялся почувствовать здесь дух хозяйки, но, казалось, здесь уже успел побывать дух смерти, причем задолго до того, как нож вошел в сердце Ольги Астровой – Марины Рожковой. Он позвонил Норе, чтобы спросить то, о чем он забыл спросить при встрече: чьи отпечатки пальцев были обнаружены в квартире жертвы, официально теперь уже Марины Рожковой. Нора сказала, что все выяснит и перезвонит. Игорь в ожидании звонка продолжил осмотр квартиры. В передней увидел на вешалке куртку и плащ. Сунул руку в карман куртки и достал смятый автобусный билет и затертый временем листок с номером телефона. «Ирина Алекс.» – это все, что было там написано. Телефон был шестизначный, следовательно, саратовский. Шубин позвонил по нему и спросил Ирину Александровну.
