Татьяна Полякова - Выйти замуж любой ценой
Спать я легла практически в отчаянии и, проваливаясь в сон, успела подумать: «Да я вообще замуж не пойду». Мама это, конечно, не одобрит.
Утром Протасов разбудил меня в половине девятого, крикнув из-за двери:
– Подъем!
С возмущением я распахнула дверь, предварительно умывшись, расчесавшись и даже едва заметно подкрасившись, но в пижаме (шортики и короткая маечка), наряд был выбран сознательно, пусть Протасов видит, чего лишился.
– Какого лешего ты поднял меня ни свет ни заря, – рявкнула я, Протасов выглянул из кухни и ответил с намеком на недоумение:
– У нас похороны. Я хотел сказать, у Димыча. Хорошенький костюмчик, – расплылся он в улыбке, кивнув на мой наряд.
– Извращенец, – отрезала я.
– Да с какой стати? – выпучил глаза Платон Сергеевич.
«С такой, что в бумажках вчера копался», – хотелось ответить мне, но вместо этого я хлопнула дверью погромче.
Подходящего наряда для похорон в гардеробе не нашлось, и мы, наскоро позавтракав, отправились на мою квартиру. Я была уверена, что проводить Шевчука соберется немало народу, и хотела выглядеть достойно. Может, я потратила на это чуть больше времени, чем следовало. Протасов очень быстро начал проявлять нетерпение, а когда я вежливо спросила, что лучше, надеть шляпку или все-таки кружевную косынку, ядовито ответил, что косынка романтичнее: подчеркивает естественную бледность лица, которую легко выдать за безутешные страдания. Я запустила в него туфлей, Протасов ее поймал и пару секунд раздумывал, не швырнуть ли ее обратно, уж очень гнусной выглядела его физиономия. Но здравый смысл победил. Протасов вернул мне туфлю и даже помог ее надеть, встав передо мной на одно колено. Вчерашнее возмущение было мгновенно забыто. Очень хотелось провести рукой по его волосам и даже поцеловать, но, как говорит моя мама, легче всего погореть на сердечной доброте. Мужики мастера этим пользоваться. Поэтому я буркнула «спасибо» и гордо поплыла к выходу.
Похороны в памяти не особенно запечатлелись, может, потому, что я с таким усердием высматривала убийцу, что все прочее мое сознание миновало. Во вчерашнем детективе утверждалось, что убийцу тянет проводить жертву в последний путь. Впрочем, я и раньше об этом слышала. К моему удивлению, далеко не все явились на прощание. Кроме родственников, а их оказалось совсем немного, присутствовало человек десять-двенадцать. Всех я хорошо знала. Сестра Димки и моя когда-то закадычная подруга теперь жила в Америке и прилететь не смогла. Танька не явилась, что тут же отметили, перечислив еще с десяток фамилий, кому бы надлежало стоять рядом с нами. В общем, львиная доля времени ушла на пересуды. Я же вглядывалась в лица, гадая, кто из присутствующих коварный злодей? Все казались одинаково подозрительными.
На поминках мы были недолго, Протасову позвонили, и он, закончив разговор, шепнул мне на ухо:
– Нас ждет патологоанатом.
По наивности я решила, что встреча состоится в кафе или каком-то еще пригодном для этого месте. Оттого неприятно удивилась, когда Протасов зарулил на парковку здания с табличкой, прочитав надпись на которой, я забеспокоилась.
– Ты в самом деле хочешь туда идти?
– Хочу. А ты жди в машине, – нетерпеливо бросил он. Но тут во мне взыграла гордость. Пусть не думает, что я трусиха. То есть я, конечно, отчаянно трушу, но… у патологоанатома наверняка есть кабинет… должен быть.
Кабинет был. Мужчина средних лет, в белом халате и домашних тапочках, сидел за столом и пил чай с баранками.
– Здравствуйте, – произнес Платон Сергеевич, оглядываясь. – Моя фамилия Протасов. А вы – Сергей Александрович?
– Он самый, – мужчина за столом криво усмехнулся и принялся с любопытством нас разглядывать. Когда патологоанатом проявляет такой интерес к твоей персоне, это тревожит.
– Что-нибудь не так? – спросил Протасов, которого взгляд Сергея Александровича тоже, как видно, насторожил.
– Пытаюсь понять, молодые люди, что за интерес привел вас ко мне.
– А вам не сказали? Убийство Ольги Сипагиной.
– Это я помню. Но с какой стати вас интересует это убийство? На журналистов вы не похожи… Вы, должно быть, бизнесмен? А это ваша подружка?
– Моей подружкой была Ольга Сипагина, – нахмурился Протасов, а Сергей Александрович дважды кивнул головой, точно с ним соглашаясь.
– И что? Решили сами убийство расследовать? Глупое это занятие, особенно для бизнесмена.
– Просто хочу кое-что уточнить.
– Уточняйте, уточняйте, – хихикнул хозяин кабинета. – Как говорится, флаг вам в руки.
– Можно взглянуть на протокол вскрытия?
– Конечно. За вас такие люди просили… – Сергей Александрович достал из верхнего ящика стола тонюсенькую папочку и перебросил Протасову. – Читайте на здоровье.
– А своими словами можно? – взяв папку и потратив на чтение пару минут, вздохнул Платон Сергеевич.
– Если своими словами, смерть наступила в результате огнестрельного ранения, пуля вошла под лопаткой и угодила в сердце. Вот, собственно, и все.
Было заметно, что Протасов здорово разочарован. Я, кстати, тоже. Хотя на что мы надеялись, отправляясь сюда? Что патологоанатом прямиком укажет на убийцу? Если б были зацепки, полиция бы его давно нашла, а здесь три месяца впустую…
– И ничего странного? – на всякий случай произнес Платон Сергеевич.
– Это как раз и странно, – флегматично пожал плечами его собеседник.
– В каком смысле? – влезла я.
– От похищенной решили избавиться, так? Резонно стрелять в грудь или в голову, чтобы наверняка. А здесь в спину.
– А если женщина пыталась бежать?
– Вполне вероятно. Но далеко не убежала. На шаг-два. Стреляли с очень близкого расстояния.
– То есть она отвернулась и в этот момент в нее выстрелили?
– Примерно так, – кивнул Сергей Александрович. – И еще. Ни на руках, ни на ногах никаких следов, иными словами, жертва не была связана.
– Как же так? Ее держали несколько дней и даже не связали? – вновь вмешалась я.
– Убили ее в день похищения. Максимум ночью.
– И когда за нее требовали выкуп она, скорее всего, была уже мертва?
– Этот вопрос не ко мне, а к следователю. Вы, должно быть, с ним встречались.
Протасов продолжал задавать вопросы, а я взяла папку и принялась просматривать заключение, без всякой надежды обнаружить хоть какую-то зацепку, до тех самых пор, пока не выяснилось, что у Ольги был пирсинг. В пупке. Я дважды прочитала строчку, чтобы убедиться: никакой ошибки.
– У нее был пирсинг? – повернулась я к Сергею Александровичу.
– Там же все написано, милая девушка.
– А вы можете сказать, когда он у нее появился?
Патологоанатом нахмурился, в недоумении глядя на меня.
– Это что, так важно? Пирсинг сделали довольно давно, ранка успела затянуться.
– Давно – это сколько? Неделя, месяц? – заволновался Протасов, тут и Сергей Александрович заволновался.
– Какое отношение сережка в пупке может иметь к ее смерти? Надеюсь, у вас больше нет вопросов? У меня много работы.
В этот момент Протасов деликатно поставил к его ногам пакет с двумя бутылками односолодового виски, прихваченный им из машины. Сергей Александрович, заглянув в пакет, кашлянул и поспешно задвинул его под стол, заметно подобрев. Я, кстати, предлагала Платону Сергеевичу особо не тратиться, и водки бы за глаза хватило, но он настаивал на виски.
– Бывшая домработница моей подруги встречалась с вами на дне рождения вашей двоюродной сестры, Любы, кажется, – понаблюдав за манипуляциями патологоанатома, произнес Протасов.
– Да-да, припоминаю.
– А не припомните, о чем у вас шел разговор?
– Об убитой говорили, – кивнул он. – Расспрашивала она меня весьма настойчиво.
– О чем конкретно?
– Если честно, не помню, – вздохнул он. – Я когда лишнего выпью, на следующий день мало что вспомнить в состоянии.
Но Протасов все-таки не терял надежды. Памятуя о пакете под столом, патологоанатом старался, как мог, но смог он очень мало. Точнее, ничего.
– А кто из близких Сипагину опознал? – задал вопрос Платон Сергеевич, успев отчаяться.
– Сестра. Она была со следователем. Упала в обморок. Хорошо, следак подхватил ее под руки… – Он выразительно посмотрел на пакет под столом, сглотнул, лицо сделалось совершенно несчастным. Стало ясно, какие муки испытывает человек. Я незаметно кивнула Протасову на дверь, и мы, простившись, к большой радости хозяина, покинули кабинет.
– Пирсинг на втором курсе сделали мы с Танькой, – тут же зашипела я. – А Ольга заявила, что это гадость. Дразнила нас «пупки дырявые».
