Хранитель проклятых домов - Лок Август
Мы усадили леди Эйк на пол и подкрались к подозрительной двери.
— Каковы шансы, что это не ловушка, а те самые потерянные дети? — шепотом спросил я.
— Почти никаких, — хмыкнул Лок и распахнул дверь.
Он ошибался. Дети там действительно были. Дети, чьи души, сердца и светлые чувства сожрала тьма. Оболочки детей. Даже не воспоминание о них, не призраки, а гораздо хуже — кровожадные звери, лишь отдаленно напоминающие человеческих детенышей.
Они сидели на корточках полукругом и жадно пожирали куски человеческого тела, лежащего возле умывальника. Они вгрызались с такой яростью, с таким безумием и отчаянием, будто не ели десятки лет. Но несмотря на обстоятельства, опознать Рошмира Инк оказалось не сложно. Кольцо с монограммой на руке, небрежно брошенной возле самого порога, кружевной носовой платок, который я помнил по визиту наследника в дом Лока, дорогие кожаные ботинки. Ну и усы, разумеется. Те самые усы, которые так впечатлили меня в нашу первую встречу. Теперь эта роскошная растительность на миг показалась мне лохматой крысой, решившей приобщиться к деликатесу.
— Жрлбдых! — выругался я, когда мой ошалелый взгляд наткнулся на плачущего в углу ребенка.
Я почти было решил, что он лишь невинная жертва, невесть как устоявшая перед этим кошмаром. Но черные, без намека на белки, глаза и то и дело скалившиеся в истерике заостренные зубы развеяли это заблуждение. Правда оказалась неприглядной и страшной настолько, что хотелось зажмуриться и зашептать, как в детстве, когда снился дурной сон: “Чудовищ не бывает. Чудовищ не бывает. Чудовищ НЕ БЫВАЕТ!” Но это, разумеется, ничего бы не изменило. Чудовища были. И они были чудовищно голодны. А конкретно это чудовище страдало вовсе не от собственной чистоты и невинности, а лишь потому, что детей оказалось слишком много, а места у кормушки — слишком мало. Малыш не смог протиснуться, чтобы получить свою порцию теплой плоти, и был изгнан товарищами на правах сильнейших.
Потому и лились из чудовищных глаз темно-алые слезы.
До этого момента я только теоретически представлял и осознавал, насколько опасным может быть особняк Инкорке и то, что он в себе таит. Да, пропадают соседские детишки. Вот они, кстати, все здесь. Даже кукла в углу валяется. Да, сходят с ума потомки аристократической семьи. Но стоит подумать о начальнике, и закрадывается мысль, что все они с некоторыми “особенностями сознания”. Одни его перепады настроения чего стоят. Но чтобы такое… Если это выйдет наружу, если оно сможет покинуть проклятый дом и расползется по Гракту, спастись не удастся никому. И конец мира окажется во сто крат ужаснее, чем предсказывали древние легенды.
Из ступора меня вывел громоподобный шепот тетушки Софи:
— Закрывайте спрутову дверь!
Лока не пришлось просить дважды.
— Нам их не вытащить отсюда, да? — убитым голосом спросила Лора.
— А вы хотите вытащить ЭТО?! Как по мне, так сама Тьма более разумна, чем эти цветы жизни! — Лок махнул рукой в сторону двери.
— Как вы можете говорить что-то хорошее о твари, которая сделала это с детьми?! Как у вас язык поворачивается называть ее разумной? После всего, что мы тут увидели!
Начальник только вздохнул, даже не пытаясь объяснить испуганной, расстроенной и растерянной девушке, что имел в виду. Я ответил за него:
— Нам их не вытащить. И не спасти. И именно потому что не спасти, вытаскивать мы их точно не будем. ЭТО вытаскивать ни в коем случае нельзя.
— Ну хоть что-то можно сделать?
— Можно уничтожить тьму, — сухо сказал Август. — Тогда они не будут вынуждены влачить свое жалкое, вечно голодное существование.
Раздался глухой удар, и дверь содрогнулась.
— Нас заметили! Бежим! — заорал я и, не слушая возражений, подхватил упрямую суккубу на руки.
Мы помчались по лестнице на чердак.
Сердца стучали так громко, что мне казалось, я слышу каждое. А потом этот нестройный грохот разбавился топотом маленьких ножек. Ужасающий рваный ритм сливался в гипнотически ужасную музыку.
— Здесь вообще никакая магия не работает? — спросил я у Августа, прикидывая, может ли Лора спалить этот дом к проклятой матери вместе с детьми.
— Кроме магии самой Тьмы.
Проклятье! Проклятье! Проклятье!
Мы поднялись по узким ступеням и распахнули дверь на чердак. Вбежали, не глядя, придвинули ко входу тяжелый дубовый комод, и только тогда наконец решились отдышаться и оглядеться.
Чердак имел вид настолько невинный, настолько светлый, чистенький и аккуратный, что даже распоследний идиот заподозрил бы здесь подвох. Зеркало, которое по уверениям леди Эйк должно было стоять в углу, завешенное старой шторой, теперь красовалось прямо в центре помещения. И, разумеется, ничем завешено не было. Мы смотрели на него, а оно — на нас. И от этого невидимого, но здорово ощутимого, взгляда хотелось выбежать навстречу деткам, лишь бы не оставаться в пугающем “здесь и сейчас”. Вся поверхность зеркала была черна, а из нее, из этой непроглядной черноты, раздавался тихий, скребущий смех умалишенного.
— И что дальше? — полюбопытствовала тетушка Софи, за время пути растерявшая всё свое хорошее настроение.
Мы, не сговариваясь, обернулись на начальника.
— Мне-то откуда знать? — пожал он плечами. — Мы в тьме, которая в его, между прочим, неразумной черепушке.
Лок ткнул в меня пальцем. Моя черепушка отозвалась болью. То ли ей пришлось не по вкусу напоминание о вторжении, то ли с нее просто уже было достаточно. В самом деле, сколько может выдержать человек, прежде чем заработает себе пожизненную мигрень? Я перебрал в голове все, что уже выдержал, и с удивлением отметил, что довольно много. Ну хоть что-то приятное.
— Очевидное решение — разбить зеркало, — выдал я, не раздумывая.
— И что? Она-то не в зеркале. Мы не в настоящем особняке. Лет двести назад может и сработало бы, но сейчас — увы. Мальчик, мы, находясь внутри тьмы, смотрим на зеркало, в котором отражается тьма. Еще идеи есть?
— Спались особняк.
— Повторяю: мы в тьме. Это не настоящий особняк.
— Стойте. Я знаю решение. — тихо, но твердо, сказала леди Эйк.
Она посмотрела на меня тем самым извиняющимся взглядом, которым смотрит каждая женщина на своего мужчину, собираясь сотворить главную глупость в своей жизни. Я едва заметно кивнул, понимая, что спорить пока бесполезно. И она начала творить:
— Зеркало может стать нашим выходом.
— Что вы имеете в виду? — с подозрением спросил Лок.
Я начал догадываться, куда она клонит, и тут же отбросил всю галантность и мужскую мудрость. Лучше поспорить сейчас, чем собирать колючие хиисы на могилу потом.
— Лора, что бы ты не задумала, я против.
— У нас нет другого выбора. — отрезала девушка и повернулась к начальнику. — Разбить зеркало надо одновременно и здесь, и в настоящем особняке.
— И как вы себе это представляете?
— Вы остаетесь и ждете моего сигнала. Мне кажется, если я ударю по зеркалу там, для начала не сильно, здесь оно тоже должно вздрогнуть. Или вообще все вздрогнет… Плохой из меня теоретик.
— Может лучше пойдет Август?
— Тьма постарается себя защитить и наверняка пустит в ход какую-нибудь пакость, если успеет, конечно. И много мы с тобой навоюем? Поверь, там гораздо безопаснее.
— Тогда пойду я.
— Тьма в тебе, ты не можешь уйти, на тебе все держится.
— Пусть идет, — кивнул Лок.
— Да как вы можете ее отпустить?! — взъярился я.
— Это ее битва. Каждый сам должен победить своего врага, помнишь? Идите, леди, я горжусь вашей храбростью.
— Помогите мне подняться, — благодарно вздохнула Лора. — И проводите к зеркалу.
Недосказанное “на прощание” повисло в воздухе душным облаком.
— А как же нога? — предпринял я последнюю попытку отговорить упрямую девчонку.
— Регенерация, милый. Там-то она работает.
— А как мы выйдем, если разобьем зеркало?
— Нас попросту вышвырнет в реальный мир, — успокоил Август.
И моя зеленоглазая принцесса, моя ненавистная суккуба, Лора, Мэри, Ингрид и боги знают, кто еще, последний раз оглянувшись, шагнула прямо в черную гладь зеркала. Прошла.
