Гера. Детектив - Александр Асмолов
— Позвольте мне сэкономить время, дорогой Фабио, и обозначить круг своих интересов. Первое — все монеты остаются у вас, доступ в ячейку по моему новому коду, ключ от банковской ячейки мне не нужен. Второе — рассчитываю на размещение ваших сертификатов под залог моих активов в 3 % годовых. Третье — мне нужен отдельный счет для прибыли с удаленным доступом по моему коду. Никаких пластиковых карт. Только счет… Это возможно?
— Да, — коротко ответил управляющий, — за час мы подготовим договор. Это все?
— Не совсем… У меня еще личный вопрос к вам, Фабио… Известно ли что-то о судьбе того человека, который 23 августа 1876 года арендовал банковскую ячейку в вашем банке?
— Признаться, я ждал этого вопроса, поскольку неожиданность вашего появления взбудоражило интерес к тому договору и человеку его заключившему.
Гера подался вперед из глубокого кресла, затаив дыхание.
— Вчера вечером я нашел всю информацию, которая хранилась в архиве нашего филиала. Господин Николай Игнатьев, если я правильно произношу это имя, к сожалению был найден мертвым буквально в тот же день. Его опознал сотрудник банка. Николай похоронен на нашем городском кладбище…
— И вы можете мне подсказать, как туда добраться? Простите, что перебиваю…
Управляющий утвердительно кивнул и понимающе остановил все извинения.
— Конечно, у нас все рядом… Это на старом кладбище за Кафедральным собором. Сейчас оно открыто только для туристов, а нас грешных ждет новое в другом месте… Но никто не торопится туда. Мы предпочитаем посещать только старое.
Он грустно улыбнулся.
— Есть еще одно поручение, которое просил выполнить Николай Игнатьев, когда оформлял договор, — Фабио внимательно посмотрел на гостя. — В отчете нашего специалиста по тому договору четко сказано: если получивший доступ к монетам будет русским и, если он не возьмет сам ни одной монеты, передать ему второе письмо.
— Второе?! — вскочил Гера.
— Вот оно… — и «колобок» вытащил из ящика стола плотный конверт, запечатанный сургучной печатью.
— Мне нужно что-то подписать? — растерянно спросил гость, глядя на конверт, но управляющий только отрицательно покачал головой. — Это очень трогательно и благородно с вашей стороны. Готов…
— Это наша работа, Ник, — искренне улыбнулся Фабио. — Иногда она бывает удивительно приятна. Думаю, что Николай не ошибся, описав своего соотечественника… Пока распечатают договора для подписи, я нарисую как вам добраться до того места на старом кладбище у собора Святого Мартина.
Гера почти не слышал «колобка», дрожащими руками он вскрыл второе письмо Николая Игнатьева.
«Дорогой мой соотечественник,
Надеюсь, что я оказался прав, и коды доступа откроются только пытливому уму исследователя, а не пройдохе. Человеку, для которого Отечество не пустой звук, и сюда его привела не жажда золота, а стезя познания.
Не знаю, сколько минует лет, пока сие письмо будет прочитано вами. Возможно, не так мало, как хотелось бы мне, дабы родные мне люди не краснели при упоминании моего имени, о чем, естественно постараются те, кто преследует меня от Дрездена. Возможно, это станет достоянием истории, и стенания угодившего в золотую ловушку, не тронут вашу душу ибо это уже будут дела давно минувших дней.
Но надеюсь на милость Господа нашего Иисуса Христа, и он позволит передать сию весточку моей матери, которая никогда не поверит злым словам, сказанным обо мне людьми с черными душами. Если нет, заклинаю вас приехать в Аркадьево, что близ Твери, отыскать могилку моей матери Антонины Владимировны Игнатьевой и прочитать сии строки ей. Хотя бы так.
Надеюсь, род Игнатьевых не пресечется на мне, ибо есть еще братья Владимир и Павел.
Если еще возможно, золото из ячейки банка передайте генералу Черняеву или на то святое дело, которому он служит. Если нет, распорядитесь во славу Отечества.
Господь вам судия.
И еще просьба. Собираясь в это рискованное предприятие, на всякий случай попрощался с маменькой и оставил немного ценных вещей на случай моей гибели (а она найдет меня очень скоро). Если не сочтете за великий труд, отыщите под четвертой колонной справа от парадного крыльца нашего фамильного дома в Аркадьево пакет с вощенной бумагой в рогожке.
Среди вещей в нем найдется «хантер» с надписью на крышке. Это подарок той, о ком не могу говорить или писать. Вы узнаете ее по фотографии, что лежит в конверте. Надеюсь на вашу скромность, ибо здесь замешана честь дамы. Коли сможете отыскать ее, верните подарок и портрет. Мне они, к сожалению, боле не пригодятся на сем свете. Ну, а если не судьба, передайте наследнице из Рода Игнатьевых.
На остальные вырученные средства поставьте камень на ближайшем погосте о рабе божьем Николае Игнатьеве, честь свою не запятнавшим. Семьи не имевшем, а Россию любившем больше жизни.
Храни вас Господь.
Николай Игнатьев 23 августа 1876 года по РХ.»
Не стыдясь, Гера размазал скатившуюся слезу. Аккуратно сложил письмо и вместе с портретом миловидной дамы с грустными глазами положил в конверт. Управляющий сочувственно вздохнул и положил перед ним рисунок со стрелками и два комплекта отпечатанных листков. Они были еще теплые на ощупь.
— Здесь то, о чем мы договорились?
Русский в упор посмотрел на управляющего, тот не отвел взгляда.
— Дорогой Фабио, пообещайте мне, что в течение месяца никто не узнает об этом договоре.
— О нем никто не узнает, — с явной обидой произнес управляющий. — Это принцип работы всех швейцарских банков.
Гера с улыбкой кивнул, и они подписали бумаги с красивыми банковскими штампами, где вместо фамилии, имени и паспортных данных стояли только цифры. Это была страна, для которой различие языков общения даже в соседних городах не имело особого значения. Главенствовали только цифры.
Рассовав по карманам куртки бумаги, Гера отравился к месту, отмеченному управляющим на рисунке кружочком. Узкие извилистые улочки старого города были вымощены отполированной брусчаткой. Стоящие впритык разнокалиберные дома с зарешеченными окошками на первом этаже и закрываемыми на ночь резными ставнями на втором, казались брошенными. Ни цветов, ни живности, ни сохнувшего белья, даже припаркованных малолитражек нигде не было видно. Разве что, где-нибудь одинокий велосипед попадется или красивый уличный фонарь.
Редкие туристы, кутались в курточки от холодного ветра, продувающего городок, растянувшийся в узком ущелье между двух высоких мрачных хребтов. Кое-где виднелись снежные шапки. Листва на редких деревьях почти облетела, правда, улицы были чистыми, как в аккуратной больничке.
То и дело попадались разнообразные лавчонки, хозяева которых, похоже сами торговали и в том же доме жили. Заметив туриста, проходящего мимо их витрин, они привычно улыбались, но не зазывали, как это часто бывает на Востоке. Немецкая аккуратность и порядок чувствовались на каждом шагу. Попался даже
