Лучшие истории о невероятных преступлениях - Эллери Куин
Но теперь вы поймете, почему инспектор Пейдж, подбегая к тому окну, поклялся, что ни одна пуля не могла пролететь мимо него и попасть в дерево, иначе он бы это услышал. Просто пуля, застрявшая в стволе, была первой из двух, выпущенных Уайтом, и вылетела, когда инспектор находился в семидесяти футах от дерева. Вы также поймете, почему Пейдж не заметил ни женщины, ни ее следов. Она уже убежала. Однако вернулась после того, как он пролез в окно. Кэролайн спряталась за деревом и выглянула из-за него, желая увидеть происходящее в комнате. Так она поскользнулась – вы обнаружили размытый отпечаток одной туфли – и машинально ступила тяжелее, оставив четкий отпечаток в мягкой почве. Вот где ирония – то был настоящий след. Предположим, что Кэролайн вспомнила об этом и позднее уничтожила эту обувь.
Полагаю, мы должны выдвинуть немало предположений, пока я не докажу их в деле Сары Сэмюэлс. Когда вы выходили сегодня днем, мисс Мортлейк, вы заметили Сару по пути сюда? Вы поняли, что она догадалась про ваше ложное алиби, которое создала сама, и шла сюда, чтобы разоблачить вас? Вы проскользнули сюда раньше нее через тот черный ход, который теперь не заперт? Проникли в дом незамеченной и нашли нож и молоток? Вы хотели сделать ее неузнаваемой, чтобы никто не догадался, что она похожа на вас, и не развалил алиби? Ведь только вы проводили с ней собеседование, и Робинсон не смог бы точно описать ее. Это была паника. Это была жуткая паника. Но, по крайней мере, сейчас вы обошлись без лишней изощренности, с какой подложили пневматический пистолет в собственный ящик комода, создавая впечатление, будто сестра пыталась бросить на вас подозрение.
Кэролайн Мортлейк сжала и разжала кулаки. Она стояла в круге яркого света около стола – и вдруг повернулась к Уайту. Она не кричала – ее голос был довольно низким, но слова произвели впечатление панического возгласа.
– Ты не собираешься ничего сделать? – обратилась она к Уайту. – Не хочешь что-нибудь сказать? Возразить? Сделать что-то? Ты ведь мужчина? Не стой там, как манекен. Ради бога, не стой там, ухмыляясь. У них нет никаких доказательств. Они блефуют. Во всем, что он сказал, нет ни единого реального доказательства.
Уайт ответил ей таким холодным, отстраненным тоном, что присутствующие невольно замерли.
– Сожалею, старушка, – произнес он, ввернув словцо из студенческого сленга, – но я действительно мало что могу сказать.
Кэролайн уставилась на него.
– В конце концов, знаешь ли, нападение на девушку – это было гадко, – продолжил Уайт, нахмурившись. – Не следовало ожидать, что я это поддержу. Проблема вот в чем. Тебе жутко не повезло, но, боюсь, мне придется спасать собственную шкуру. Sauve qui peu[14]. Я не совершал убийство. В сложившихся обстоятельствах мне придется обратиться к королевскому свидетельствованию[15]. Я должен заявить им, что видел, как ты стреляла в судью через окно; это повредит тебе не больше, чем их собственные улики сейчас, когда преступление раскрыто, а мне может принести немного пользы. Извини, старушка, вот такие дела.
Уайт поправил свое поношенное пальто, взглянув на Кэролайн любезно и приветливо. Пейдж был так потрясен, что не мог ни говорить, ни даже думать. Кэролайн Мортлейк промолчала. Она продолжала внимательно смотреть на Уайта. И только когда ее уводили, начала рыдать.
– Итак, – официальным тоном произнес полковник Маркуис, – вы видели, как она произвела выстрел?
– Да. Нет никаких сомнений на сей счет.
– Вы делаете это заявление по собственной воле, зная, что оно будет записано и может использоваться в качестве доказательства?
– Да, – кивнул Уайт. – Ей ужасно не повезло. Королевское свидетельствование ведь может мне помочь?
– Хочу сообщить, – проговорил полковник Маркуис, внезапно поднимаясь во весь рост, – что нет, не поможет. Это свидетельствование спасет вашу шею не больше, чем спасло Уильяма Генри Кеннеди[16] в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Вы будете висеть, пока не умрете; и если палач будет пинать вас до самой виселицы, не скажу, что это сильно обременит мою совесть.
Он сел за письменный стол под лампой в виде дракона. Полковник выглядел бледным и уставшим и курил сигарету с таким видом, будто она была безвкусной. В комнате теперь остались только Ида Мортлейк, сэр Эндрю Трэверс и Пейдж, занятый своим блокнотом.
– Сэр, – обратился к нему Трэверс, – мои поздравления.
Маркуис усмехнулся.
– Есть еще кое-что, – сказал он, – в чем вы можете меня просветить. Послушайте, Трэверс, зачем вы так глупо солгали о том, что из ваших апартаментов нет другого выхода, кроме как через парадную дверь? Нет, я переформулирую вопрос: чем вы на самом деле занимались вчера в половине шестого?
– Вчера в пять тридцать я разговаривал по телефону с главным прокурором.
– Телефоны! – с горечью воскликнул Маркуис, ударив кулаком по столу. Затем поднял голову. – Понимаю. Да, конечно. У вас было неопровержимое алиби, но вы не захотели им воспользоваться. Вместо этого наболтали всякие глупости, потому что…
– Потому что я боялся, что вы подозреваете мисс Иду Мортлейк, – объяснил Трэверс. Пейдж, покосившись на него, подумал, что он выглядит, как напыщенное ничтожество. – Я… одно время боялся, что она могла бы… Ради справедливости, Маркуис, у нее была возможность это сделать, тем более что, я полагал, она могла украсть мой пистолет. Поэтому я обратил ваше внимание на себя. Надеялся, что, если полицейские на время пойдут по моему следу, я успею придумать что-нибудь для нее, будь она виновна или нет. На случай ареста у меня имелось надежное алиби. Видите ли, я очень люблю мисс Мортлейк.
Ида Мортлейк подняла к нему сияющее прекрасное лицо.
– Эндрю, – произнесла она и жеманно улыбнулась.
Если бы ручная граната влетела в окно и разорвалась под его стулом, и то Пейдж не мог быть поражен сильнее. Он поднял голову от своего блокнота и уставился на Иду и адвоката. Внезапный поток этих его слов не меньше, чем ее жеманность, вызвал, у него отторжение. Пейдж словно взглянул на мисс Мортлейк с
