Кукла Коломбины - Елена Дорош
– Ладно. Не кипятись только. Главное, чисто все сделай. Если она из сыскных, то, может, и обменяют.
– Куда денутся, – буркнул Биндюжник и снова тяжело закашлялся.
– Тебе надо поспать.
– Надо. Все равно обмен не сегодня будет.
– Ты уже выдвинул требования?
– Сообщил. Ответа пока нет.
– Они ищут ее.
– Пускай. Здесь никто не найдет. Место надежное. Проверено.
– Тогда я пойду. В твои дела лезть не стану.
– Ступай. Мои проводят, – устало произнес Биндюжник и крикнул:
– Серый, ты куда запропастился?
– Тут я.
– Сторожи девчонку. И чтобы ни шагу отсюда. Вернусь, обговорим дальнейшее.
– А когда вернешься-то?
– Если зайдет Молоток, скажешь, что у меня дела в городе. И вот что. Отпустишь, когда все закончится. Не раньше.
Через мгновение стало тихо.
К Нюрке так никто и не подошел, и она, не сумев подняться, осталась лежать на грязном полу.
Та сторона, на которую упала, болела совсем уж невозможно. Зато связанные за спиной руки онемели настолько, что ныть перестали. Она просто их не чувствовала.
Мучительно хотелось пить. Сглатывая вязкую и густую слюну, она терпела, утешаясь тем, что не обсикается зато. Это, по ее убеждению, стало бы полной капитуляцией перед врагом.
Куда делся Серый? Должен ее сторожить, а сам, поди, пить пошел. Нажрется и уляжется спать где-нибудь.
Так, пожалуй, она обмена не дождется. Раньше умрет. От жажды.
Хотя какой обмен? О чем она? Менять на Чижика ее не станут, это ясно как божий день. Полиция ни за что не пойдет на поводу у бандитов.
Зато теперь, по крайней мере, понятно, зачем ее похитили и чего хотят.
А еще понятно, что убийства – дело рук Биндюжника. Для него Чижик покупал кукол. Осталось выяснить имя нанимателя, только теперь вряд ли получится это сделать.
Ее убьют и выбросят в канаву.
Это было так обидно, несправедливо и страшно, что Нюрка тихонечко завыла.
Она не собиралась плакать, но слезы потекли по грязным щекам, а сопли так и полезли из носа.
Ну что ты будешь делать! Не получилось у нее стать сыщиком, не получается и героем быть!
Хоть бы не опозориться, когда убивать станут. А то и на том свете стыдно будет!
Слезы все текли и текли. Не было сил сдержаться.
Внезапно за стеной послышался скрип. Будто кто-то вошел так, чтобы не быть услышанным. Нюрка замерла.
Так и есть. Не показалось.
Раздались осторожные шаги, в замочной скважине повернулся ключ, дверь, скрипнув, открылась, и на пороге встал человек.
– Ого! Да это моя старая знакомая. Привет, Анна. Я же говорил, что наша встреча не последняя.
Нюрка приподняла поникшую голову и, не веря глазам, уставилась на господина, чей голос сочла знакомым.
Это был Леонид Красин, сказавший как-то, что ее имя звучит по-королевски.
Он по-прежнему был весел.
Быстро перерезав веревки, Красин осторожно отлепил ее от стула и поднял.
Нюрка пошатнулась.
– Держись за меня.
Она вцепилась обеими руками.
– Так, слушай меня, Анна. Выходим и сразу поворачиваем вправо. Там стена. Идем вдоль нее до разлома. Ныряем туда. После скажу, что дальше делать. Поняла?
Нюрка молча кивнула.
– Вижу, что сообразительная, – сверкнул Красин знакомой крокодильей улыбкой. – Иначе давно бы сломалась.
Когда проходили через комнату, Нюрка увидела лежащего головой на столе Серого. Бандит спал и даже не шелохнулся, когда открылась входная дверь.
На пороге Нюрка замерла на мгновение. Закружилась голова. Красин дернул за руку.
– Не мешкай.
Заплетающимися ногами, плохо замечая куда, она двинулась вдоль стены.
Они уже почти дошли, как вдруг из-за угла им навстречу выкатился… карлик.
Нюрка едва не вскрикнула. Успела только подумать, что на этом их побег закончен.
Наверное, Карлик подумал то же самое, потому что вдруг мерзко осклабился и, сунув в рот пальцы, набрал воздуху, чтобы свистнуть.
Нюрка даже не поняла, что случилось. Красин вдруг прямо с места, бесшумно, как лесной кот, прыгнул на карлика и – не повалил, нет, – просто сделал что-то, отчего тот вдруг выпучил глаза и схватился за шею.
Миг – и из горла струей вырвалась кровь, а карлик начал медленно оседать.
– Быстро, – шепнул Красин, зыркнув на нее бешеными глазами, и потянул вперед.
Нюрка, как зачарованная, пошла за ним.
У разлома он остановился и прислушался.
– Кажется, тихо. Лезь на ту сторону, но из тени не выходи.
Выполнив приказание, Нюрка встала у раскидистого вяза и потрясла затекшими руками. Кажется, уже слушаются.
Вылезший следом за ней Красин вытер о траву нож и, сложив его, сунул в карман.
– Швейцарский. Складной, – пояснил он зачем-то Нюрке.
– Как вы его…
– Привычка, – равнодушно отозвался Красин, выдвинулся к дороге и негромко свистнул.
Через несколько секунд из-за угла выкатил автомобиль.
Дверца приоткрылась. Красин распахнул ее, запихнул Нюрку внутрь и, оглянувшись, скомандовал сидевшему за рулем человеку в кожаной куртке:
– Довезешь, куда скажет, и мигом назад.
А потом посмотрел на Нюрку и улыбнулся:
– До встречи, Анна. До скорой встречи.
Дверь захлопнулась, автомобиль взревел и сорвался с места.
Нюрку отбросило назад, на кожаное сиденье.
– Мне на Кирочную надо, – сипло произнесла она и закусила зубами руку, сжатую в кулак, чтоб не зареветь в голос.
Брат
Она пила, пила, пила и не могла остановиться.
Фефа, тятенька и Золотарев с Румянцевым терпеливо ждали. Лица у всех были опрокинутые. Натерпелись за нее страху, видать.
Наконец она отставила кружку, и Фефа тут же принялась вытирать ей лицо мокрым полотенцем.
Остальные продолжали смотреть испуганными глазами.
Закончив с лицом, нянька взялась за руки.
Судя по тому, как виновато и с опаской поглядывал на Фефу тятенька, она уже знала обо всем, что случилось. И не только о похищении.
«Хорошо, что меня в это время не было», – подумала Нюрка и поежилась.
Она уже открыла рот, чтобы всех успокоить, но Фефа не позволила.
– Чего вы столпились тут? – напустилась она на мужчин. – Не видите: дитю в себя прийти надо! Идите, что ли, пока в кухню! Там самовар подошел!
Сыщики дружно поднялись и молча выкатились из комнаты.
Ну все, сейчас ее будут убивать. Фефа пострашнее бандитов.
– Дитятко, – вдруг, заплакав, прижалась к ней нянька, – ты только скажи: цела ли?
– Фефочка, не волнуйся, – гладя ее по волосам, стала успокаивать рыдающую няньку Нюрка. – Меня не тронули, связали только, руки больно поднимать.
– Где? Где больно? – подхватилась Фефа и кинулась ощупывать.
– Ой! Ой! Не трогай! – запищала Нюрка, отстраняясь.
Надо как-то спасаться!
– Фефа, я есть ужасно хочу. Особенно твоих пирожков с
