Шахматист - Ксения Полянская
— Протестую! Ваша честь, это слишком косвенные улики, — воскликнул прокурор.
— Протест отклонен, — коротко возразил судья, разглядывая экспертизу.
— Если вы не против, я прошу пригласить моего первого свидетеля, — сказал Ветвицкий.
— Суд переходит к допросу свидетелей. В зал приглашается Пассковский Михаил Алексеевич.
Я осторожно зашёл в зал суда. Мне помнилось это чувство, и они про него помнят. На глаза слегка наворачивались слёзы. Да, я трус, но я трус, который не прощает своё прошлое.
— Представьтесь, пожалуйста, — распорядился помощник судьи.
— Пассковский Михаил Алексеевич, 27.07.1984 года рождения, не женат, проживаю по адресу проспект Космонавтов 61, занимаю должность главного следователя по крупным и особо крупным делам в полицейском участке Кировского района № 3.
— Можете приступить к опросу свидетеля. Но для начала произнесите клятву, — объявил судья.
— Я, Пассковский Михаил Алексеевич, клянусь говорить суду только правду и ничего не утаивать, — я нервно сглотнул.
Судья кивнул.
— Благодарю вас, Ваша честь. Господин Пассковский, вы были свидетелем фальсификации? — спросил Ветвицкий.
— Да. Это было перед конференцией, мой начальник исправил документ и подложил пакетик с тканью. Каждый из всех, кто присутствовал, могут подтвердить, что Макс возмутился и хотел переделать документы, но из-за конференции и странного отношения к документам начальника, он просто не успел- сказал я, чувствуя прилив уверенности
— Хорошо. Прошу вас предоставить запись запроса документов, осуществленную с вашего мобильного, — продолжил Ветвицкий.
Я аккуратно передал телефон Ветвицкому, и тот за несколько движений включил запись моего телефонного разговора. Я всегда записывал свои звонки, так как часто приходилось опрашивать свидетелей вне города по телефону. Прозвучал голос Максима:
«— Добрый день, вас беспокоит отдел полиции № 3 Кировского района. Вам вчера вечером поступили документы по делу***, их необходимо вернуть в отделение.
— Добрый день, назовите, пожалуйста, ваше имя, — мило ответила девушка по ту сторону.
— Меня зовут Брюллов Максим Андреевич, я составитель этих документов.
— Да, вижу. В чём причина возврата?
— Они не действительны, там присутствуют грубые нарушения, документы необходимо вернуть в участок, — говорил Максим.
— Прошу прощения, но возврат документов невозможен, так как они заверены, и по приказу Болдырева Виктора Степановича документы переданы на рассмотрения суда.
— Девушка, вы не понимаете, документация имеет грубые нарушения, я обязан их исправить.
— Послушайте, возврат документации на базу будет довольно сложной процедурой, так что я не могу вам ничем помочь, до свидания.
— Но…»
Телефонный разговор оборвался.
— Как можно заметить по данному разговору, девушка проигнорировала настойчивые просьбы моего подзащитного. Также документация была передана на рассмотрение судье в 9 часов 21 минуту, а звонок состоялся в 8:54 утра, что явно не совпадает со словами девушки. Также прошу вас передать сводку телефонных звонков, осуществлённых Максимом Андреевичем в течение этого времени, — произнёс адвокат.
Судья внимательно просмотрел бумагу.
— Скажите, пожалуйста, — вдруг обратился ко мне судья, — вы слышали разговор начальника о необходимости фальсифицировать улики?
— Конечно. Это слышали все мои подопечные, — честно ответил я.
— Продолжайте, — сказал он Ветвицкому.
— Благодарю вас. У меня вопросов к этому свидетелю больше нет. Ваша честь, я прошу вас пригласить следующего, если у стороны обвинения отсутствуют вопросы.
Наш знакомый адвокат был уверенней всех в этом зале. Опыт в ведении дел позволял ему хорошо маневрировать в обществе.
— Сторона обвинения, у вас имеются вопросы? — спросил судья.
— Да, — произнёс прокурор, просияв улыбкой. — Вы ведь тоже проходили по делу о фальсификации улик, не так ли?
Вся моя уверенность испарилась. Я сглотнул ком в горле и произнёс:
— Да. Около 15 лет назад. Но я был оправдан, так как был невиновен. Моего коллегу точно так же хотят обвинить в том, чего он не делал, — нервничал я.
— Занятно, то есть вы обучили его тому же? — спросил прокурор.
— Протестую, Ваша честь! Это не имеет никакого отношения к нашему делу и является прямым психологическим давлением! — возмутился Ветвицкий.
— Протест одобрен. Я делал вам уже два предупреждения, так что прошу сесть на место и до окончания судебного заседания не высказываться без обращения к вам, — строго высказался глава правосудия. — Свидетель, вы можете быть свободны.
— Благодарю вас, Ваша честь, — произнёс я и испугано сел в зале суда.
— Я могу продолжить? — уточнил Ветвицкий.
— Да, конечно.
— Также я хочу пригласить второго свидетеля как эксперта, который поможет мне с представлением следующего доказательства, — сказал наш защитник.
Судья кивнул, и проведя всё ту же процедуру представления свидетеля и клятвы, Сергеич начал рассказывать:
— Я как психолог-криминалист могу с уверенностью сказать, что почерки в бумаге отличаются. В начале листа используется светло-синяя ручка с тонким стержнем, а фальсифицированная улика вписана толстой синей ручкой с гелевой основой. Если разобрать первый почерк на составляющие, то можно заметить, что угол наклона букв составляет 45 градусов, ширина между каждой буквой максимальная, соединения скомканные, нечёткие. На примере буквы «А» мы видим, что почерк более округлый, а буквы «У», «Д» и «Р» имеют очень длинный захлёстнутый и крючковатый конец. Заглавные же имеют очень резкий подъем и множество завитков. Прошу обратить ваше внимание на буквы «Н» и «К», стоящие в начале предложений.
— Совершенно верно. Вот, к примеру, несколько вариантов документации, которую оформлял подсудимый, — произнёс Ветвицкий, указывая на доску, на которой было выведено несколько снимков. Одним кликом он добавил диагонали красного цвета.
— По этим диагоналям заметно, что наклон везде одинаковый, — дополнил Сергеич. — Давайте разберём почерк, которым внесена лжеулика. Буквы прямые, наклон практически отсутствует, положение букв около 90 градусов, буквы чёткие, соединения заметны и являются отдельными составляющими текста. Он более резкий и отрывистый, об этом свидетельствуют написание букв «Т», «Н», «И». Каждая из букв имеет зауженный, острый конец. Гласные резкие, округлости отсутствуют. Заглавные буквы гораздо больше по размеру строчных. Совпадение этих двух почерков составляет примерно 5 %. Изменить почерк до такой степени просто невозможно, совпадение должно достигать выше 20 %, так что я с уверенностью могу сказать, что Максим Андреевич не писал
