одной стороны, теткам приятно подарок получить, халява все же, а с другой стороны – хитрый психологический прием наших маркитантов. Нехай пользователи смотрят и привыкают, условный рефлекс, по Фрейду. Или это по Павлову? Ну, не важно. Материализация эта, скажу я вам, прямо до абсурда доходила. Как-то к Новому году нас как придурков заставили развозить белок размером в полменя. Представили монстра? И его так нужно умудриться запихнуть в рабочую сумку, чтобы эта тварь там внутри не измялась и ничего себе не оторвала. Матерились мы тогда, помню!.. А в тот раз ничего объемного у меня с собой не было, кроме коробок с дистрибутивами и бухгалтерского журнала, который тоже на халяву. Ну вот. Приезжаю, еле успел до назначенного упырями срока. Вваливаюсь к ихнему директору. Прогу на директорский комп нужно было заливать. В кабинете два стола буквой Т составлены, за «перекладиной» восседает рыжий хомяк в галстуке. Морда насупленная. Приступаю к работе. Нервы он мне тогда измотал от души. Не уходит никуда, жаба, и зырит, что я у него в компе вышариваю. И вопросы подозрительные задает. Ну, вымучил наконец я свою работу, от его стола откатился и направился к своей сумке, документы доставать. Упырю на подпись. Акт о выполненной работе, акт поставки, договор, то-се. И оно все это у меня почему-то на самом дне оказалось. А сумку, для справки, на стул поставить он мне не разрешил, подонок. Побоялся, что я ему чистые поверхности дорожной грязью изляпаю. Сумка у меня была обычная, спортивная, но объемная, чтобы в случае чего белок-мутантов перевозить. И вот полез я в нее, присев на корточки возле торца. Выложил на край журнал, подумал, что хорошо ведь, что не забыл, а то этот крендель и накляузничать может. А ему не передаю, рано еще. Потому что он еще подписи свои нигде не поставил. Поверх журнала выкладываю коробку, которую мне пацаны вручили. Снова ныряю. А когда я голову задрал с актами в руках, то увидел, что этот гоблин так не спеша пододвигает мой подарочек к себе и начинает его рассматривать. И тут как раз его главная бухгалтерисса входит, какой-то свой вопрос решить. Директор берет в руки нож для бумаги и вскрывает не принадлежащую ему коробку. Я, конечно, офигел, а потом понял, в чем дело: она упакована как была? Вся в логотипах, поэтому клиента понять можно. Вот наш клиент открывает коробку, и я, и он, и все мы трое видим, что в коробке размещен непонятный глянцевый сверток, а рядом втиснут пластмассовый брусок с полкирпича с двумя кнопочками. Как нормальный мужик, директор на сверток внимания не обратил, а сразу взял в руки брусок и стал жать на кнопки, после чего послышался щелчок и глухой размеренный звук, наподобие шипения. Тут я заметил, что от него тянется тонкий шланг к тому самому глянцевому свертку, и шланг этот начинает ритмично подрагивать. Брусок пыхтит. До меня доходит, что это есть не что иное, как насос со встроенным аккумулятором. Это все я как бы автоматически про себя отмечаю, однако с места не двигаюсь и звуков никаких не издаю. Мы замерли, как суслики, ждем чего-то. Не прошло и трех минут, как вместо свертка на столе у начальника образовалась голая негритянка с белыми волосами. В натуральную практически величину. «Падлы!» – подумал я про пацанов. А сам сползаю ближе к сумке, чтобы ползком достичь двери и рвать когти как можно скорее. Посмотрел снизу на главбухгалтериссу, и меня чистый ужас охватил. Лицо у нее такое сделалось, что вам, коллеги, такого лучше не видеть никогда. Сейчас, думаю, заорет, люди сбегутся, прибежит охрана. Кранты, вот ведь вляпался, теперь точно уволят. Но сначала упекут за хулиганство. А «хомяк» взял безобразие за подмышки, покрутил туда-сюда и говорит довольно: «Ну, что ж, молодцы, юрисконсультовцы. Наконец что-то нормальное презентовали. От белок этих выворачивает уже. Одену ее посмешнее и поставлю у входа визитки на поднос собирать».
Застолье грохнуло хохотом.
А Надежда подумала: «Хороший у Катюхи начальник, повезло ей».
Потом молодежь налаживала музыкальный центр, который притащил из своей серверной тот же Валера. А пока подсоединяли шнуры и спорили, где лучше разместить колонки, бригадир наладчиков Леня Кучеренко достал гитару и начал перебирать струны, склонив голову к деке и слушая звучание ладов. Вокруг него сразу же собралось несколько человек, кто-то сказал: «Спой, Лень», но он отложил инструмент на соседний стул, потянулся с ленцой и проговорил: «Может, попозже и спою».
Все снова разбрелись, а гитару взяла Надя.
Она спросила Леню: «Можно?»
Он пожал плечами, но не ушел, остался бдительно сидеть рядом. Надя погладила лаковый корпус кончиками пальцев, которые вспоминали радость владения инструментом, перехватила гриф и легко коснулась струн.
Из-за общего гама Лапин сначала подумал, что радио включили, бардов передают, а потом увидел, что это за бард. Его недавняя «невеста» играла на гитаре, и играла, кстати, весьма прилично для женщины. И пела.
Ивану стало любопытно, и он подошел ближе. А почему нет? С самого старта мероприятия он делает вид, что они не знакомы, а это ненормально. Со всеми он знаком, а с начальником патентного отдела почему-то нет.
На окруживший ее люд она не смотрела, а смотрела только на свои пальцы, перебегающие по грифу. Песня грустная и не современная. Он прислушался.
В пустынных аллеях парка,
По улицам мокрым и зябким,
По гулким лесным палатам,
Окрашенным в цвет заката,
Тревожа речную просинь,
Гуляет старушка-осень.
Хозяйкой гуляет осень.
Устав от жары и света
Неугомонного лета,
Земля о прохладе просит
Эту добрячку осень
И молит дождю пролиться
На утомленные руки.
О новой долгой разлуке
Кричат, печалятся птицы.
– Красивая песня, – произнес уважительно Лапин, когда Надежда закончила петь.
Он знал, что женщин надо хвалить. Тогда они делаются добрее и мягче.
– А как она называется? – выдал он еще одну порцию лести, придав ей вид заинтересованности.
К ним следует проявлять интерес, это он тоже знал. Только почему он сейчас этим озаботился?
Надежда пожала плечами и легкомысленно произнесла:
– Не знаю. Просто песня. Слышала когда-то где-то, а как называется, не знаю. Она заунывная, я ее для разогрева спела. Сейчас мы…
Она подкрутила колки и ударила по струнам. Толпа после первых задорных аккордов вокруг нее загустела, и Надя выкрикнула, кинув насмешливый взгляд на Лапина:
– Хау ду ю ду,
