Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов
– Опять милицейская подследственность, – осторожно начал Данила. – Обвинят нас, что от серьёзных дел увиливаем.
– Я смотрю, тебя там подковали, – швырнул карандаш на стол Бобров. – Шпаришь одно и то же! Ты мне скажи, чем месяц закрывать будешь? У тебя других дел в производстве нет, кроме Топоркова. Да и оно судебных перспектив не имеет. Прекращать будешь?
– До перспектив пока далеко, – согласился Данила и опустил голову.
– Ну вот! А этих пяток в суд толкнёшь, да поэта того. Вот тебе и показатель! Готляр только похвалит. По всей области никогда такого не было.
– Рекорд, значит, установим?
– Рекорд не рекорд, а показатель. Я же за тебя, молодого, переживаю.
– Тогда дело Чашешникова возвращайте Дерюшкину. Я привлекать его к суду не стану.
– Дался тебе этот Чашешников! Оговорился я. Разберёшься, а там решим. Пять в суд, одно прекращено – тоже показатель неплохой.
Данила развернулся к двери.
– Ты протокольчики-то прихвати, – окликнул его Бобров и протянул бумаги инспекции. – Поизучай пока. Инспекторы сейчас подъедут, привезут и трофеи браконьерские, и ружья. Ну и самих паразитов. Ты их сразу начинай допрашивать. Считай, что я дела уже возбудил.
– Вот как! – открыл рот Данила.
– И подумай об аресте. Выбери одного. Понаглей. Пусть посидит, голубчик, до суда. А суд разберётся, что с ними делать.
– Может, на подписку пока? – заикнулся Данила.
– Я тебя позову, – будто не расслышал прокурор. – Ты занимайся, занимайся. Они скоро.
Данила возвратился к себе, прочитал административные протоколы, полистал комментарии к «Уголовному кодексу», выискал пол-листа учёных размышлений насчёт незаконной охоты, полез за подшивкой постановлений пленумов Верховного суда, но оказалось, высокую инстанцию такая мелюзга не интересовала. На этом теоретическая подготовка завершилась. Он полез в ящик с кодификацией, но и там конь не валялся, Ольга Николаевна Голубь давно туда не заглядывала, кроме пыли и паутины, на полках ничего.
В дверь постучались.
– Полина, ты меня опоила чаем, – опережая, крикнул он, но на пороге рдел от смущения Чашешников; отогревшийся и порозовевший, он выглядел молодцом.
– Заходите, Леонид Никанорович, – пригласил Данила. – Завершили свой труд?
– Всю жизнь вспомнил.
– От души, и главное не упустили, – похвалил Данила, пробежав страницу.
– Стихи так когда-то писались, – облизал тот губы. – На одном дыхании.
– Ну и продолжайте.
– Недавно книжку издал, – вытащил он сборничек, протянул.
– Гонорар получили?
– Нет ещё.
– А Альбетов рассказывал, что обмыть успели.
– Святое дело. Собрались поздравить друзья, товарищи…
– Вы уж, как получите, не забудьте сыну отчислить.
– Как же, как же! В тот же день. – Чашешников не подымал головы, постукивал пальцем по столу.
– Я доложил прокурору, что поспешил Дерюшкин с возбуждением дела и с арестом. Он согласился, но от беды вы были на один шаг. Теперь обязанность свою знаете, так что задолженность не создавайте.
Поэт взмок от этих слов, приходил в себя, как от тяжёлого приступа.
– Данила Павлович, – заглянула секретарша, – к вам работники охотинспекции приехали. Маркел Тарасович предупреждал?
– Пусть подождут. Ну, будем прощаться, Леонид Никанорович, – поднял глаза на поэта следователь.
– Да-да! – вскочил тот со стула. – Обязательно.
И, не разворачиваясь, попятился к двери.
IV
Минут десять назад он уже слышал посторонний шум за тонкими стенками в коридоре. Можно было догадаться и без Полины, что поднятые Бобровым инспекторы и браконьеры прибыли, не оставляя надежды на приближающийся перерыв на обед. Было их, судя по шуму, немало, поэтому Данила затревожился: как бы не пропустить и ужин.
Распахнулась шире дверь, не успев закрыться за Чашешниковым, и в кабинет ввалился лихой красавец в защитном армейском камуфляже с перекрещенными на груди кожаными ремнями, кобурой и патронташем у пояса, в высоких болотных сапогах. Ударилась лампочка под потолком о его взлохмаченную голову, но уцелела, а гость гаркнул, широко улыбаясь:
– Разрешите, товарищ следователь?
– Здравствуйте.
– Привёз вам бракашей. Принимайте!
– Где ж они?
– По машинам рассовал. Четверо. Переночевали у нас, ждут, голубчики. Вместе с протоколами, оружием, одним словом, со всей сбруей, – он грохнулся на стул, который едва не развалился.
– И птицу? – оглядел свой кабинет Данила: инспектор едва помещался здесь, того и гляди зацепит локтем шкаф или стекло высадит крутым плечом.
– Про дичь Маркел Тарасович указаний не давал, – смутился тот. – А что, надо? Я мигом. Мои орлы туда-сюда и моргнуть не успеете.
– Нет-нет. Это хорошо, что не привезли. В протоколах отражено её количество?
– А как же! У каждого стервеца по триста-четыреста голов.
– Значит, вчера задержали?
– Позавчера.
– И где же они были?
– Есть у нас в инспекции комнатушка. Без удобств, правда, но переночевали.
– И часто такое?
– Только по звонку Маркела Тарасовича. Он же арестовать их собирался. А так бы не мурыжили. Знаете, сколько таких? Лезут, как мухи на дерьмо.
Говорун подмигнул Ковшову, шею вытянул и шепнул:
– Но я Льва Андреевича понимаю. Правильно он считает, обнаглели бракаши. Никакой штраф не пугает. Ладно, били бы дичь с умом, так они на чужие места лезут! Кому это понравится!
Данила внимательней прислушался к весельчаку.
– Что их туда понесло? Мои ребята эти места не для них берегут. Лев Андреевич, другие большие люди там испокон веков, а эта шпана туда лыжи мастырит. Наказывать пора за наглость! Чтоб другим неповадно.
– Кто этот Лев Андреевич? – прервал его Данила.
– А вы, извиняюсь, не знаете? – смешался говорун. – Маркел Тарасович вам не говорил?
Данила пожал плечами.
– Ну и шут с ним, – засмеялся инспектор, как ни в чём не бывало. – Что это я про него? Он здесь не при чём. Куда оружие и задержанных?
– Оставьте протоколы и пригласите их ко мне. Я побеседую.
– А мне выйти?
– Займитесь вещдоками. Сгруппируйте их по охотникам.
Нарушители заполнили кабинет тихо, осторожно – один за другим просовывая сначала голову, осматривались, молча кивали следователю, а потом протискивались сами. Понурые, словно провинившиеся школьники, они окружили стол. Запахло водой, сырой рыбой и ещё чем-то, резким и незнакомым. Данила, не поднимая головы, объявил, что против них прокурором возбуждены уголовные дела, все будут привлечены к уголовной ответственности за злостное нарушение правил охоты.
– Ну вот, – буркнул один. – Отговаривал я вас лезть в те места. Лев Андреевич не любит чужаков.
Его слова словно подстегнули остальных, те задвигались, нахмурились, вертя головами.
– Кто из вас Гришин? – спросил Данила, протокол с этой фамилией ему услужливо подсунул инспектор со словами: «Вот этот отличился. Лебедей, сволочь, не
