Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

Лэниган помолчал, потом спокойно сказал:

— Как вы додумались до этого, рабби? С помощью этого вашего талмудического пил… — как его там?

— Пилпула? Вовсе нет. Я подумал о Бегге, потому что он был самым очевидным подозреваемым. Вы бы тоже это увидели, если бы не зациклились прежде всего на чужом, на пришельце, Алане Дженкинсе, который не только не житель города, но еще и цветной.

— Но и Бегг в некотором роде посторонний. Он затворник и псих.

— Нисколько. Он эксцентричен, но исключительно в рамках допустимого. Он даже традиционен — упрямый, сварливый янки, отстаивающий свои права.

— Но что он сделал такого, что заставило вас заподозрить его?

— С одной стороны, он хозяин заведения, где крутится молодежь. Он продает содовую, какие-то школьные принадлежности и дает им поиграть на своих автоматах. Вы видели это место. Что там есть такого, что дало бы ему возможность хотя бы оплачивать аренду? С другой стороны, Муз пришел от его дома. Он должен был прийти оттуда, потому что был прилив, и по берегу он ниоткуда прийти не мог. И потом, когда молодежь забралась в дом и забеспокоилась, что их может заметить кто-то по соседству, вспомните — это Муз уверял, что Бегг им не помешает. Бегг, всем известный зануда, повсюду сующий свой нос. Почему он так решил? Он знал, что Бегг собирался уйти. А может быть, они ушли одновременно. И, наконец, я подумал о Бегге, поскольку мне показалось странным, что он позвонил сообщить, будто видел свет. Даже если он и робкий человек, все равно можно предположить, что он сначала проверил бы все сам или, по крайней мере, попытался.

— Значит, по вашему мнению, в Хиллсон-Хаус есть тайник с марихуаной?

Рабби покачал головой.

— Был. Думаю, он забрал ее перед звонком в полицию. Именно поэтому ему надо было пойти туда. А сейчас ее нет и в его доме.

— Вы, конечно, понимаете, — сказал Лэниган, — что у нас нет ни капли доказательств. Если мы найдем в Хиллсон-Хаус его отпечатки пальцев, он скажет, что бывал там много раз, присматривая за домом.

— Вы можете спросить, как он увидел свет.

Лэниган снова встал и зашагал по комнате.

— Это не доказательство. Ему достаточно просто утверждать, что он или видел свет, или думал, что видел. Никакие присяжные не признают человека виновным из-за того, что он видел свет, которого не мог увидеть. Они объяснят это обычной ошибкой, фарами автомобиля, отражением уличного фонаря. Нет, к сожалению, мы не можем представить этот ваш пилпул как доказательства, принимаемые судом.

— Можно попробовать.

Лэниган пододвинул стул и нетерпеливо сказал:

— Например?

— Например, этот человек в Бостоне, которого убили в тот же день. Можно немного поразмышлять о нем в связи со всем этим.

— Вилкокс?

— Да, Вилкокс. Мы знаем, что Муз был у него, — на основании двух двадцатидолларовых банкнот.

— И марихуаны.

— Марихуану он мог получить в любом другом месте, но две двадцатидолларовые банкноты, номера которых следуют за номерами банкнот, найденных у Вилкокса, — они могли попасть к нему только от Вилкокса.

— Согласен.

— Как Муз получил их?

— Что вы имеете в виду?

— Он мог присвоить их — или их могли ему дать.

— А, понимаю. Конечно же, ему их явно дали, так как если он их присвоил, то с чего бы ограничиваться двумя?

— Точно. Теперь, почему их ему дали? Две банкноты, заметьте.

— Мы этого уже не узнаем, рабби.

— Ладно, подойдем с другой стороны. Предположим, в ходе беседы Муз упомянул, что он на мели. Возможно, Вилкокс был готов помочь ему и одолжить какую-то сумму. Как правило, это доллар, два, пять долларов, десять, в конце концов. И если в это время у него не было ничего мельче двадцаток, он мог дать ему одну из них. Но он дал ему две двадцатки — сорок долларов. О чем это говорит?

— Я пас.

— Это говорит о плате за что-то. Но так как Муз был на мели и у него не было ничего, что могло бы интересовать Вилкокса, это наводит на мысль о каком-то авансе.

— За что?

— Мы, конечно, не можем быть уверены, но разве вы не говорили, что этот Вилкокс был связан с торговлей наркотиками?

— Бостонская полиция уверена, что он был дилером.

— Хорошо, и поскольку вы нашли у Муза марихуану — и немало — и Дженкинс признает, что взял у него десять сигарет, я считаю, что это был аванс — или в счет жалованья, или в счет комиссионных за продажу. Миссис Картер сказала, что Муз уехал в Бостон искать работу. Я думаю, он нашел ее.

— Да, может быть. Возможно, Вилкокс помог ему пристроиться к делу. Хорошо, сдаюсь. Но как это связано с его смертью? И с Беггом?

— Мы не закончили с Музом, — укоризненно сказал рабби.

— Ну-ну, и что он делал потом?

— Он вернулся в Барнардс-Кроссинг и пошел прямо к мистеру Беггу.

— Что еще у вас есть на Муза?

Рабби покачал головой.

— Я не знал его. Могу только предположить, что все его поведение на пикнике и в Хиллсон-Хаус говорит о том, что он был в состоянии эйфории. И тот факт, что он пренебрег домашним обедом, — серьезный проступок в семье Картера, — означает, что у него больше не было причин бояться отца.

— А Бегг? — язвительно спросил Лэниган. — И что он делал, вы знаете? Куда он пошел после того, как расстался с Музом?

— Боюсь, это было бы чистой теорией.

— Согласен. Но уж теперь-то чего останавливаться? Продолжайте, теоретизируйте.

— Так вот, я думаю, что он поехал к Вилкоксу. Раз Муз пришел к Беггу сразу после визита к торговцу наркотиками, который только что взял его в дело, то можно предположить, что Бегг тоже был агентом Вилкокса или партнером. Если он был агентом, то, конечно же, был против любого дележа территории, особенно с Музом. А если был партнером, то мог пойти, чтобы выразить свое несогласие.

Лэниган откинулся на спинку стула и молча уставился на рабби. Наконец он сказал:

— А вы не позаботились, случайно, подтвердить это парочкой фактов? Или я что-то пропустил?

Рабби добродушно усмехнулся.

— Я же говорил, что это чистая теория, но если посмотреть с другого конца, она может выглядеть более обоснованной. Например, это дает нам первый реальный мотив для убийства Муза. Муз знал, куда пошел Бегг, и, услышав о смерти Вилкокса, мог догадаться, кто это сделал.

Лэниган снова надолго замолчал

— То есть теперь вы вешаете на Бегга еще и убийство Вилкокса.

— Все сходится.

— А доказательства?

— Может быть, отпечатки пальцев Бегга в квартире Вилкокса?

Лэниган опять покачал головой.

— Через неделю после того, как полицейские все там обшарили?

— Одну минуту. Вы же говорили, что его видела какая-то женщина.

— Мадлен Спини. Бостонская полиция думала, что они чего-то добились, когда она опознала Муза по фотографии из архива бостонских газет. А в уголовной картотеке снимки другого размера, вероятно, поэтому она ее и выбрала — из-за отличия. Судя по их словам, я сомневаюсь, что она способна кого-то узнать. Она не слишком сообразительна.

— Тогда, может, он ее узнает?

Глава LVII

— Машина на аллее? Хорошо, значит, он дома.

— Наши действия, шеф? — спросил бостонский детектив.

— Ты едешь по дороге и возле дома останавливаешься, — сказал Лэниган. — Не выключай двигатель, ты просто остановился спросить дорогу. Мадлен выйдет. Дом будет с ее стороны. Застегни пальто и подними воротник, Мадлен. Прекрасно. Голову немного опусти. Молодец. Итак, ты поднимаешься и звонишь. Когда он открывает дверь, ты даешь ему время хорошенько тебя рассмотреть и спрашиваешь, как попасть на дорогу в Бостон. Ничего страшного. Худшее, что он может сделать, — захлопнуть у тебя перед носом дверь. — Он повернулся к полицейскому. — А ты просто тихонько сидишь и смотришь, не будет ли чего необычного.

— Например?

— Например, поведения, необычного для человека, у которого просто спрашивают дорогу. Мы будем держаться вне поля зрения позади. Если увидим, что ты выходишь из машины, мигом подъедем. Все ясно?

— Как в аптеке.

И обе машины тронулись: в одной Мадлен Спини и полицейский из Бостона, во второй Лэниган и Дженнингс. Когда они достигли Тарлоу-Пойнт, женщина вышла и направилась к дому Бегга. Она нажала на кнопку звонка, и через минуту дверь распахнулась.

— Да?

Как было велено, она подняла голову над воротником пальто. Оба уставились друг на друга.

— Ты?

Полицейский быстро направился к дому.

Глава LVIII

Было уже хорошо за полдень, и Мириам с беспокойством наблюдала, как муж ходит по комнате. Время от времени он хватался за какую-нибудь книгу и пытался читать, но тут же откладывал ее и снова принимался ходить.

— Может, ты все-таки пойдешь в храм, Дэвид, хотя бы посмотреть, все ли в порядке?

— Нет, я буду дома, пока не дождусь звонка от Лэнигана. Кто-нибудь там проследит — кантор, или Брукс, или, может, мистер Вассерман.