Анатолий Галкин - Замкнутый круг
Катя работала в огороде. Она не удивилась появлению Савенкова. По крайней мере, по ее симпатичному лицу этого не было заметно.
— Поймите, Катя, ваши начальники так неожиданно исчезли, что нам приходится их искать. Меня зовут Игорь Михайлович. Я коллега Ткача и Вдовина по их бывшей работе.
— Я понимаю, Игорь Михайлович.
— Они куда-то собирались уехать?
— Не знаю. Обычно они не делали тайн от меня. Но месяц назад начали что-то обсуждать без меня.
— Катя, а новых знакомых у них за это время не появилось? Странных или подозрительных?
— Я понимаю! В последние дни несколько раз звонил Андрей Борзенко. Тот самый, телевизионный комментатор.
— Хотелось бы поговорить с этим Борзенко…
— А у меня есть номер его сотового телефона. Он сам мне его продиктовал, когда я одна в офисе была.
— А что за документы они тебе оставили?
— Это подробный журнал. Что-то вроде еженедельника. Телефоны и адреса клиентов, темы переговоров, результаты встреч… Вы мне скажите правду, Игорь Михайлович. Их что, убили?
* * *Савенков позвонил Борзенко прямо с дороги.
Не так сложно было найти несколько фраз, которые сделали встречу обязательной.
Рандеву назначили на нейтральной почве, на смотровой площадке Ленинских гор, около трамплина.
* * *Савенков понимал, что Борзенко может быть не один. И, если это очень крупная игра, их не удовлетворит мирная беседа с видом на Москву. Они захотят продолжить «стрелку» в каком-нибудь уютном подвале.
Правда, самое большое, что можно было сейчас сделать, это позвонить Марфину и сообщить, с кем Савенков идет на встречу и у кого потом спрашивать о его исчезновении.
* * *Они сразу поняли, что место встречи можно и нужно изменить!
На смотровой площадке к Борзенко начали подходить зеваки. Его стали окружать те, кто хоть раз видел его на экране.
А кто его не видел?
Здесь на Воробьевых горах было много новобрачных. Они первыми атаковали популярную личность. Потом осмелели и другие люди с видеокамерами и шампанским.
Борзенко улыбался, раздавал поздравления и автографы, но при этом активно пятился, отступая к своей машине. Савенкову ничего не оставалось, как сопровождать любимца публики.
Разговор они начали только в машине, отъехав от опасного места.
— Завидую вам, господин Борзенко. Такая популярность. Всенародная любовь. Приятно?
— В гробу я видел эту любовь. Она меня лишила свободы! Где я могу быть, кроме дачи и квартиры? Ну, в Останкино. Ну, еще десяток элитных точек, где только свои… Я не могу в метро спуститься, хлеба в магазине купить. На меня просто пялят глаза. Я, как рыбка в аквариуме…
— У меня, Борзенко, не так много времени. Давайте деловые вопросы решать.
— Говорите! Это же вы меня сюда вызвали. Я даже не знаю, кто вы такой.
— Я знаю очень много, но действую только от своего имени. Я не представляю ни одну организацию, которая может вас испугать. И я пользуюсь определенным доверием ваших друзей, которых вы направили в Париж.
— Никого я в Париж не направлял…
— Ваши друзья — Вдовин и Ткач добились успеха! Они захватили ту вещь, которую вы ищите.
— Она у них?
— Нет. Теперь этот прибор у меня. Я бы вообще не советовал вам общаться с Ткачом и Вдовиным.
— Понятно! Но, Игорь Михайлович, но мы же с вами не обсуждали конечную сумму. Называйте цену!
— Нет, Борзенко! У вас нет таких денег.
— Деньги, это не проблема! Но мы, Игорь Михайлович, не будем покупать кота в мешке. Прибор надо испытать. Мы сами должны видеть его действие.
— Кто это мы? Кто, кроме вас?
— Тот, кто платить будет. У него есть любые деньги! Он олигарх и сидит на нефтяной трубе.
— Это значит, Борзенко, что вы посредник. Хотелось бы поговорить с хозяином.
— Сейчас он живет в Лондоне. А в России бывает наездами. Но для вас, Игорь Михайлович, я устрою с ним срочную встречу…
* * *Сначала Савенков колесил на такси в районе Лужников, Хамовников, Шаболовки и Якиманки.
Потом он вышел на Ломоносовском проспекте и долго петлял, заходя в проходные дворы, магазинчики, подземные переходы…
Никакой слежки не было!
Стало ясно, что беспечный Борзенко приехал на встречу один.
Савенков получил значительно больше информации, чем ожидал. Постепенно тревога отступила, и ее место занял анализ ситуации. Многое становилось на свои места…
Только на экране ТВ ведущий Борзенко солидная личность. Там он знающий, многозначительный и надменный.
Это его маска, которую он вместе с гримом надевает на себя этот простак.
Борзенко попался на такую элементарную уловку! На пустой треп! Ведь, кроме фамилий Вдовина и Ткача, да еще того, что они ищут какой-то прибор, Савенков ничего не знал.
Теперь он знает все!
Или почти все!
Нет, но он действительно кое-что он узнал…
Теперь очевидно, что Борзенко дал жуликам деньги для поездки в Париж. Ясно, что он хочет купить у них прибор Маркова. А потом надеется заработать, перепродав его некому богатому олигарху.
Но какой прибор? Вот в чем вопрос!
Понятно, что не ракета и не атомная бомба!
Хотя, кто его знает…
* * *Победное настроение Савенкова быстро улетучилось.
Знать бы, что делается сейчас в Париже…
Олег прав, не говоря по телефону ничего лишнего. Но и сидеть здесь без информации тревожно. Надо было разработать для связи с Крыловым систему кодов, условностей. Личный шифр «Совы».
Заняв место в своей «Волге», Савенков не сразу включил мотор. Он вытащил сотовый телефон и, глядя на него, начал фантазировать, как мог бы звучать этот бытовой, но секретный для всех разговор с Олегом. Возможно, они бы рассуждали о картинах в Лувре, о мидиях, улитках и о двух хорьках.
* * *В ход этих размышлений очень естественно вписался телефонный звонок. Савенков нажал кнопку и сразу же зазвучал взволнованный голос Олега:
— Шеф? Я из Парижа. Извините, но я говорю открытым текстом. Это очень срочно…
* * *Марина начала приходить в себя.
Еще сквозь сон она слышала десятки звонких голосов. Где-то совсем рядом…
Она открыла глаза и увидела множество людей. И склонившиеся над ней туристов, и толстогубые негритянские физиономии в шляпках-зонтиках.
Факт ее пробуждения вызвал бурю восторга. Вокруг высоких носилок, на которых она лежала, начались пляски версальских торговцев.
А Марина лежала в центре африканского хоровода, как праздничный костер или, как будущее жертвоприношение…
* * *Она уже достаточно освоилась и поняла, что находится на основной площадке перед входом во дворец. Совсем рядом Марина увидела арку парадного входа и массивный памятник тому, кого так ловко обманули мушкетеры. Ну, это в той истории с бриллиантовыми подвесками.
Марина совсем очнулась. Она даже приподнялась на носилках, а потом встала на гранитную брусчатку.
И это сделало ее персону совершенно неинтересной для публики, которая продолжала делать свой бизнес на зажигалках и брелоках…
Рядом осталась только медсестра, которая мирно щебетала по-французски и пыталась всунуть в ноздри Марины трубочки от кислородного прибора.
Метрах в двадцати стояла санитарная машина. Двое мужчин, стоявших около нее, что-то обсуждали. И довольно бурно. Один из них турист. Он показывал врачу какие-то бумажки и нечто, похожее на паспорт.
Шум площади заглушал их слова. Марина силилась уловить хоть обрывки фраз, но это ей не удавалось. Да и не дало бы это ничего. Она же лежала не перед дворцом Петергофа.
Это Версаль! И врач французской скорой помощи выслушивал доводы назойливого туриста на своем родном языке.
Он говорил на вполне сносном французском языке!
— Доктор, ее невозможно увозить в больницу. У нашей мадам был легкий обморок. Вы посмотрите — она уже в полном порядке…
— Да, но она теряла сознание.
— Потеряла, но очень быстро нашла! Доктор, у нас скоро автобус на Москву. А я на машине. Я довезу ее, усажу и отправлю…
— Но по нашим инструкциям ее нельзя отпускать.
— Это по французским правилам нельзя. А по русским можно! Поймите, доктор, если мадам оставить во Франции, то будет скандал.
— Какой скандал?
— Денег у нее нет! Это вы будете за нее платить? А ее виза! Смотрите в паспорт, она кончается через пять дней. Вы сможете ей продлить визу? Вы знакомы с вашим министром иностранных дел?
— Нет, я не знаком с министром.
— Доктор, а что будет с ее вещами? Они уедут в Москву и там обязательно пропадут. В России сейчас все воруют! А виноваты в этом будете вы!
* * *Марина ничего этого не слышала. Она попыталась сделать несколько шагов.
Ее слегка пошатывало, но она могла передвигаться.
