Леонид Мендельсон - Пятый угол
Воскресенье протекло, по выражению одной его знакомой, как «кошкин день» — с дивана к холодильнику и обратным рейсом на диван или кресло, затем, после передышки с дремотой, цикл повторялся.
Наум даже рассмеялся, вспомнив картину появления Роберта, когда он проверял наличие в комнате подслушивающих устройств: в нижнем белье, взлохмоченный, с красными глазами, удивленно следящими за его действиями — сцена, достойная пера Бабеля. Позже Роберт признался, что подумал о галлюцинациях, как результате обильного возлияния, затем пришла мысль о сдвиге в сознании родственника. А когда узнал об опасениях подслушивания со стороны Скотленд-Ярда — пытался острить над его мнительностью.
Но, что бы ни делал Наум в этот день, та, неподконтрольная часть мозга, работала над главной проблемой: как найти достойный выход из, казалось бы, патовой ситуации. Постепенно стало вырисовываться если не решение, то хотя бы направление, могущее дать положительный результат.
Сейчас, сидя в машине, он еще раз мысленно возвращался к реальной оценке размера бедствия и главным положениям этого плана. То, что выжимает из него советское посольство в лице «всевидящего ока» Ивана Сергеевича — понятно без оговорок, причем английская полиция, задерживая его в стране, играет им в этом на руку. Чего добивается Скотленд-Ярд? Еще день-два назад он бы ответил на этот вопрос вполне определенно: идет расследование уголовного дела, и его присутствие, как непосредственного участника, законно и необходимо. Теперь же, получив наглядный урок от своих земляков, возможно предположить, хотя и с небольшой вероятностью, наличие и других целей. Например, использование его качестве разменной карты в «игре» между двумя странами. Наивно? Слишком высокое мнение о пешке на шахматной доске? Но иногда и пешка становиться ферзем — самой сильной фигурой! А если без аллегорий, то представляет ли он реальную ценность для такой игры, и какую? Чем объективнее удастся ответить на этот вопрос, тем точнее он сможет вести ответную игру.
Безусловно, главная приманка — его специальность и работа, то есть, то же самое, что послужило лакомым кусочком для Ивана Сергеевича и его начальства. Конечно, политические игры — не область деятельности Скотленд-Ярда, и вряд ли комиссар Шоу полезет в это болото, но далеко не все зависит от него одного. Неординарность ситуации состоит в том, что в уголовном деле замешан гражданин из советской России, да еще и специалист по «закрытой тематике». Если органы туманного Альбиона-МИ-5- не дремлют, вполне вероятно, он вскоре почувствует их руку.
Итак, налицо две силы, выход на борьбу с которыми с открытым забралом означает заведомый проигрыш, но и бездействие — не лучший вариант, ибо финал окажется не менее плачевный. Ситуация более сложная, чем у царя Саула: два Голиафа против одного Давида. Все так, но не совсем, ибо великаны стоят по разные стороны барьера, и не в этом ли его единственный шанс на спасение?
Ну а если в предположениях допущен просчет, и с английской стороны он представляет интерес лишь для уголовной полиции, а его единственным политическим визави остается только всесильный Иван Сергеевич? Шанс реальный и, как это не парадоксально, с более непредсказуемыми последствиями. Что тогда?
При всей безрадостности такой перспективы Наум даже улыбнулся, представив идеалистическую картину русской деревни: красавица с длинной косой похрустывает стройными ножками в изящных валенках по свежевыпавшему снегу, колышутся бедра, а на плечике замерло в равновесии коромысло с двумя ведрами, полными до краев колодезной водой. Строго рассчитанные, изящные движения, и ведра, не шелохнувшись, плывут по морозному воздуху, и лишь студеная вода при каждом движении откликается мелкой рябью; ноша нелегка, но играючи плывет молодка, румянец гуще покрывает щечки, да играет улыбка на капризно изогнутых губах. Две силы гнут тонкий стан вниз, к земле, но неведомо каждой из них, что одна служит невольным соперником другой стороны, и что коромысло с его крючками-ловушками, — древнейшая находка Homo sapiens, — квинтэссенция противодействия двум Силам.
По-научному явление это есть не что иное, как нейтрализация или, в крайнем случае, взаимное ослабление этих сил; как искра между двумя наэлектризованными шарами гасит энергию обоих, как молния в грозовом небе — блеснет, и гром раскатится по округе, и человек вознесет благодарность Всевышнему за его милость.
Как говориться — помолясь, Наум вышел из машины под мелкий и холодный осенний дождь.
ГЛАВА 4
Дежурный проводил Наума в кабинет Шоу и попросил подождать комиссара. За одним из двух столов сидел мужчина средних лет в штатском костюме; кивком головы он поздоровался, показал вошедшему на стул у свободного стола и углубился в свои бумаги.
Как следовало из познаний Наума, почерпнутых из детективных романов, стол сотрудника полиции в его отсутствие должен быть свободен от бумаг и других предметов, на столе же комиссара была разложена начерченная от руки схема, на которой выстроились близкие по размерам и форме деревянные фигурки. Точнее, это были лишь головы, выполненные в стиле дружеских шаржей. Автор явно не пытался придать им законченность форм и лишь подчеркивал, а, быть может, и утрировал отдельные черты лица. Фигурки стояли на дальнем конце стола, сдвинутые в группу, что мешало рассмотреть их более детально — в целом же они чем-то напоминали актеров, сгрудившихся за кулисами перед началом спектакля и ждущих сигнала режиссера.
«Интересно, какие человеческие страсти разыграются перед завороженной публикой? А, возможно, ее ждут комедия или фарс? — Наум настолько увлекся своими мыслями, что вздрогнул, когда над его головой раздался голос комиссара:
- Мистер Вольский, рассмотрите повнимательней эти персонажи, и, быть может, они кого-нибудь вам напомнят.
Вблизи и наощупь работа показалась еще более грубой; дерево обработано только ножом, без последующей доводки, но восприятию это не мешало, а, как ни странно, наоборот — концентрировало внимание на одной или двух деталях, намеренно выделенных или более тщательно обработанных. В первую минуту глаза и мысли разбегались, мешая сосредоточиться на конкретном, но, постепенно, удалось сконцентрировать внимание: «Вот, например, эта фигурка — явно молодое лицо, богатая шевелюра, удивленно приподнятые брови и наморщенный лоб. Знакомая мимика! Господи, да это же выражение лица Роберта, стоящего вчера в дверях и наблюдавшего за поисками подслушивающих устройств! А эта? И вот эта?! Несомненно — Давид и Бен; так похожи, но одно лицо живое, а другое безжизненное, с закрытыми глазами. Итак, артисты — это мы, а место действия «спектакля» — вилла «Одесса». А вот этот персонаж наверняка навеян автору субъектом из Москвы. Не могу констатировать, что вижу себя именно таким в зеркале, но характерные черты подмечены: узкое, удлиненное лицо, лоб с выраженными залысинами, еврейский нос; спасибо, хоть эта деталь не утрирована.»
- Что скажите, мистер Вольский?
- Это ваша работа?
Шоу утвердительно кивнул головой.
- Не берусь оценить их художественные достоинства — не специалист, но суть схвачена точно. Это ваше хобби?
- Не совсем. Скорее, это часть моей работы: так иногда удается понять ход мыслей и мотивации поступков моих «подопечных», а иногда, скажу вам по секрету, — комиссар нагнулся к Науму и заговорил вполголоса, но так, чтобы сидящий за соседним столом человек мог все прекрасно слышать, — мне так надоедают мои коллеги, что хочется побыть одному в их обществе. Вот и притворяюсь, что занят умственным трудом.
Шоу откинулся на спинку кресла, и по изменившемуся выражению его лица Наум понял, что прелюдия закончилась и начинается официальная часть разговора.
- Пригласил я вас, мистер Вольский, по двум причинам: отдать дорогой подарок вашего дяди и задать несколько вопросов. Обратите внимание на схему — это участок виллы, где произошли печальные события, а вот это — комната, где вы провели вечер с мистером Форби, и окно, из которого хорошо просматривается задний двор и хозяйственный домик. По словам вашего визави, во время беседы вы предпочитали ходить по комнате и часто подходили к окну. Что вас там интересовало?
- Интересовало? Конкретно ничего. Такова уж моя привычка — двигаться во время разговора.
- Возможно, но вы останавливались именно у окна, а не у камина, хотя была довольно холодная и противная погода, или у другого места.
- Абсолютно инстинктивно. Хотя, возможно, меня интересовали капли дождя, падающие на стекла, порывы ветра, дробящие их на ручейки и заставляющие двигаться вопреки закону Ньютона. Вы находите криминал в моем поведении?
- Повремените задавать вопросы, мистер Вольский. Что вы еще видели, стоя у окна? Показалось ли что-то необычным?
