Диана Кирсанова - Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра

Женщина выпила воду частыми глотками, отдала стакан, провела рукой по глазам. Вероника невольно заметила, какие длинные, аристократические у нее пальцы.

– Кто вы?

– Мы… – И тут она замолчала, не зная, как отвечать на этот вопрос.

– Я знаю, вы – журналисты. Сегодня целый день мне досаждают журналисты. Господи, да неужели в вас не найдется пусть не сочувствия, так хотя бы жалости к нашей семье? В эти ужасные, самые страшные дни моей жизни я не могу даже просто отдаться своему горю! С утра до вечера я отбиваюсь от вашей шайки. Звонят, приходят… Даже у подъезда караулят… Уходите! – крикнула она, снова наливаясь злостью и раздражением. – Немедленно уходите! Боже мой, это невыносимо, меня тошнит от одного только присутствия журналистов!

– Честное слово, мы не они! – быстро сказала Вероника.

– А кто?

Этот вопрос был задан второй раз, и второй раз она не знала, что ответить. Снова оглянулась на Аду – нет, она не торопилась спешить ей на помощь. Села в кресле и сидит, мерцая глазами, положив ногу на ногу и постукивая по подлокотнику кончиками пальцев!

– Мы… мы из милиции (о боже, какая грубая ложь, кто же ей поверит?!). – Да, из милиции. Мы проводим расследовани… да, расследование: по факту… гм… по факту исчезновения вашей родственницы, Блюхер Александры. Вы знаете, что она пропала?

– Господи, да разве мне сейчас до этого?

– И все-таки?

– Ну, она не пришла на похороны моего мужа. Да, не пришла. Это было замечено всеми. Впрочем, ей, кажется, звонили и не могли дозвониться: как-то так. Подробностей я не знаю. Мне все равно…

– Как это… Ваш муж умер?! Давно?!

Женщина (кажется, Строганова говорила, что ее звали Нина?) рывком подняла голову и взглянула на Веронику. Слезы у нее высохли в одно мгновение.

– Хороши работнички милиции, – произнесла она с нескрываемой насмешкой. – Правая рука не знает, что делает левая… И даже больше. Полгорода с утра обсуждает, как в нашем доме шестерых человек отравили, журналисты телефон оборвали, в газетах во-от такие заголовки – а милиция все узнает последней, и спрашивается – от кого? От меня!

Запрокинув голову, она громко, истерически захохотала, запустив руки в волосы. Смех прерывался всхлипами и бессвязными выкриками – началась истерика.

Подождав с полминуты, Ада встала с кресла, взяла у Вероники пустой стакан, сходила на кухню, вернулась и плеснула водой в Нину. Смех оборвался. Хлопая глазами, Нина смотрела на них пустым взглядом и тяжело дышала. На груди и рукавах по свитеру расплывались мокрые пятна.

– Прошу прошения, но бить вас по щекам не хотелось, а истерику нужно было остановить – у нас очень мало времени. Предоставим эмоциям изливаться в другое время, если хотим, чтобы от дела был толк. Вы сказали, что ваш муж умер. Когда? Почему? Его убили?

Нина усмехнулась, но не так, как секунду назад, – так, очень вяло усмехнулась и покачала головой. А затем указала на стопку газет, что лежали на приставленном к дивану боковом столике. Указала – и привалилась к спинке, бессильно закрыв глаза.

Вероника взяла газету, которая лежала сверху, Ада взяла вторую. Первая же полоса кричала броским заголовком:

Вчера на северо-западе Москвы произошло шокирующее и страшное в своей таинственности событие. Через несколько часов после того, как шестеро игроков в покер уселись за карточный стол и начали партию, четверо умерли на месте от инфаркта и еще двоих с тем же диагнозом увезли в реанимационное отделение института Склифосовского.

До сих пор неизвестно, что стало причиной одновременного разрыва сердечной мышцы сразу у четырех игроков. Роковую партию в покер играли в доме у известного в определенных кругах адвоката Бориса Блюхера. Сам адвокат – в числе погибших. Остальные игроки относились к друзьям дома Блюхеров, были хорошо известны жене и сыну адвоката. Как удалось узнать нашему корреспонденту, компания в неизменном составе собиралась для игры каждый последний вторник месяца, это было своего рода традицией. Никто из игроков, по заверениям родственников, сердечно-сосудистыми заболеваниями, которые могли бы привести к инфаркту, не страдал.

События разворачивались следующим образом. В десять вечера шестеро игроков сели за игорный стол в кабинете у адвоката. Поскольку игра часто затягивалась до раннего утра, жена и сын хозяина дома отправились спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Примерно в семь часов утра жена направилась в ванную для совершения утреннего туалета и, проходя мимо кабинета Блюхера, удивилась, что там горит свет, хотя в доме было уже светло. Она постучалась – ей никто не ответил; тогда Нина Андреевна Блюхер вошла в кабинет и обнаружила, что муж и его пятеро гостей сидят за столом, уронив головы на столешницу, безо всяких признаков жизни. По комнате валялись рассыпанные карты, бумажки с подсчетами, на столе – бутылка с недопитым вином и шесть бокалов. Позже экспертиза установит, что ни в вине, ни в бокалах не было ничего, что позволило бы заподозрить, будто произошло отравление.

Двое выживших во время этой страшной ночи никаких объяснений дать не могут. Врачи оценивают их состояние как крайне тяжелое и не разрешают проводить с пациентами допросы. Сами медики тоже не предоставили никакой дополнительной информации. «Диагноз один: инфаркт миокарда. У всех шестерых», – это все, что сказал нам заведующий реанимационным отделением института Склифосовского.

Столь загадочная смерть за карточным столом сразу нескольких человек наводит на размышления. Как не вспомнить страшную старуху-графиню из пушкинской «Пиковой дамы», которая…»

Дальше автор статьи съехал на какую-то совершенную чушь, не к месту вспоминая «Пиковую даму» и намекая на какие-то мистические события. Вероника не стала вчитываться в этот идиотизм: совершенно потрясенная, она перевела глаза на Нину; та сидела точно на том месте, куда ее усадили, и смотрела в потолок застывшим безучастным взглядом.

– Боже, какой ужас…

– Да, – подтвердила Нина бесцветным голосом. – Ужас. Как точно, как емко замечено. Вы молодец.

– Сейчас не время язвить, – вмешалась Ада. Свою газету она сложила пополам и бросила обратно на столик. – Мне кажется, я могу помочь вам узнать, что именно произошло. Только для этого вам нужно собраться и взять себя в руки.

– Как? Ах да. Что ж, я готова, – вяло сказала Нина, все так же глядя в потолок.

– Соберитесь!

– Говорю вам, я готова. Только все это напрасно. Да и не буду я отвечать ни на какие вопросы. Мне трудно дышать, голова: все время болит голова. Да и вы ничего не знаете. Это черт. Им всем шестерым явился черт…

– Перестаньте.

Вероника заметила, что Ада смотрит на Нину особенным, сверхпристальным взглядом. Так, будто подозревает ее в чем-то. Она даже поежилась: неужели в леди Зодиак нет ни капли сочувствия к бедной вдове? Тем более сейчас, когда совершенно ясно, что она почти помешалась…

Но сочувствия у Ады не было. Напротив, она прижмурила и широко распахнула удивительные глаза, глядя на Нину тем взглядом, которым кошка обычно смотрит на мышь, за секунду перед тем, как бедный зверек пискнет и забьется в когтистых лапах.

– Собственно говоря, у меня к вам только один вопрос. Кто настоящий отец вашего ребенка, Нина Андреевна? Не надо, – повысила она голос, как только увидела, что Нина вздрогнула и сделала инстинктивное движение ей навстречу, как бы приказывая молчать. – Не надо отпираться. И говорить мне, что это не мое дело, тоже не надо. Сейчас, когда погибло четверо и жизнь еще двоих под угрозой, ваша семейная тайна перестает быть личным делом семьи Блюхеров. От кого вы родили сына двадцать лет назад? Отвечайте мне, я жду.

– Вы не смеете… – прошептала вдова свистящим шепотом.

Ада поморщилась.

– Неужели нельзя обойтись без этой мелодраматической чепухи? Ну хорошо, я сама скажу. Вы родили ребенка не от мужа, госпожа Блюхер; от мужа вы не могли его родить, потому что муж ваш бесплоден. В детстве он переболел свинкой, я знаю это из очень надежного источника. А свинка – болезнь «с последствиями», причем только для мальчиков: девочки обходятся без осложнений. Девяносто семь процентов мальчиков, переболевших в раннем возрасте свинкой, в будущем не могут иметь детей.

Нина смотрела на Аду, открывая и закрывая рот, не в силах произнести хотя бы слово. Из груди ее доносилось только тихое шипение, больше похожее на свист.

– Вы не знали, почему ваш муж бесплоден? Или он сам не знал? Впрочем, это ничего не меняет. Два или три года вы надеялись забеременеть от Бориса. Но у вас не получилось. Что же вы предприняли потом?

– Я… Вы… – сказала Нина и закашлялась. Кашель был тяжелый, надрывный, он, казалось, выворачивал из женщины все нутро.

Ада и Вероника ждали молча.