Юлия Алейникова - Божья кара
– Подождите, пожалуйста! Одну минуточку! – спешила Женя не упустить возможного свидетеля. – Извините, пожалуйста! – резко притормозив возле женщины, пропыхтела она. – Скажите, а как мне разыскать вашего соседа Даниила Самоварова?
– Кого? – пробасила незнакомка.
– Даниила Самоварова, он должен жить по адресу Сиреневая, пятнадцать, – кивнула Женя в сторону соседнего развалившегося дома. – Но тут почему-то никого нет.
– Эк, вспомнила! Да тут уже лет семь никто не живет, – покачала головой женщина. – Последним отсюда Петька Филимонов съехал в дурку. Допился до зеленых чертей. А Козловы на свою фазенду в садоводство переехали, у них там дом теплый, – не спеша перечисляла тетка, перекладывая огромную сумку из одной руки в другую.
– А Самоваровы? – решила сократить ее мучения Женя.
– А какие Самоваровы? Не было здесь таких, – категорически покачала головой тетка. – Я здесь, почитай, всю жизнь прожила, как замуж вышла, так сюда и переехала. Ты чего-то напутала. В первой квартире Петровы жили, во второй Козловы, которые в садоводство переехали. В третьей Катька Майорова, так она замуж вышла за слесаря из Кронштадта и еще раньше уехала, чем дом развалился. А в последней квартире, в той, где раньше всего крыша провалилась, Петька жил. Так ему все равно было, что с крышей, что без. Глаз зальет и все до лампочки.
– А как же они все разбежались, а дом бросили, неужели нельзя было отремонтировать? – не сдержалась Женя, искреннее пораженная странным поведением бывших жильцов.
– А чего его ремонтировать, рухлядь эту? Кабы он их был, а то ведомственный. Пока разваливался, никому вроде не нужен, а отремонтируешь, тотчас и отберут. Не, они правильно сделали. Предприятие-то давно обанкротилось, говорят, его скоро сносить будут, вон оно там, за болотом, – махнула она в сторону заросшего камышами и кустарником пустыря, начинавшегося по правую сторону улицы. – А когда снесут, коттеджей настроят, и вместо этих развалюх тоже. – И она показала на пять стоящих в ряд бараков, родных братьев дома номер пятнадцать. – Вот, боюсь, как бы и нас не подвинули. Не хочу в высотку ехать, – уныло поделилась женщина, еще раз переложила из руки в руку сумку и закончила: – Так что нет тут никаких Самоваровых и не было. Ни в этом доме, не в других. Фамилия заметная, я бы запомнила, мы раньше всех знали, летом-то, считай, на улице живешь, так вот.
– А где же мне его искать, раз он здесь прописан? – растерянно спросила Женя, скорее у себя, чем у тетки.
– Прописан? – развеселилась отчего-то тетка. – Ну, так ты его тут и не найдешь. У нас в этих сараюгах по тысяче человек народу прописано. Верка паспортистка постаралась, но ее посадили уже. Так что здесь ты своего Самоварова не отыщешь.
Вот те на! А все так хорошо начиналось, вздохнула Женя.
– А он что? Гастарбайтер какой? Или денег кому должен? – проявила здоровое любопытство тетка.
– Да нет. Просто ему квартиру завещали, хорошую, – пробормотала девушка, думая о своем.
– Да ты что? – невероятно оживилась гражданка, словно Женька ей сообщила о том, что за углом золотые слитки бесплатно раздают. – И кто же это? А давно? Он-то об этом знает? А если не найдешь его?
– Точно! – оживилась Женя. – Ведь это он наверняка завещание приносил! Спасибо! – крикнула она тетке и помчалась к станции, словно надеялась там Самоварова встретить.
– Постой, куда понеслась-то? – попыталась окликнуть ее тетка, но Женя уже не оборачивалась. А зря. Электрички пришлось ждать почти час.
«Лучше бы с теткой поболтала, может быть, меня даже чаем угостили, в тепле», – мечтательно размышляла она, шагая взад-вперед по платформе. Домой она добралась голодная, замерзшая, уставшая, а потому ужасно злая. Работать в этот вечер принципиально не стала, а отключила телефоны, набрала горячую ванну, поджарила себе яичницу с хлебом и помидорами и, приняв ванну и поужинав, провела вечер, беззаботно смотря телевизор.
Глава 20
На следующий день Женя проснулась не в духе. Она отчего-то была сердита на Ольгу, сбившую ее с панталыку и отправившую в ночь-полночь в Белоостров. Сердита на глупых девиц, прыгающих из окон, и на их подруг, которые, вместо того чтобы пойти в полицию, только квохчут «не могла она этого сделать, разберитесь вы почему». И твердо решила не распыляться по пустякам, а отправиться на работу, сдать отчет Труппу и заняться непосредственной подготовкой передачи. В таком вот настроении Женя прибыла в редакцию. Быстренько набросала отчет, пересчитала казенные деньги, расписала, что куда потратила, и двинулась в кабинет Труппа.
– Тенгиз Карпович не принимает! – кинулась ей наперерез секретарша.
– Он сам мне назначил, – проигнорировав ее возглас, взялась за ручку двери Женя.
– Да мало ли что он назначил? Я же сказала, что он не принимает. – Секретарша попыталась отжать ее от двери.
– У него что, кто-то есть? – смутилась вдруг Женя, сообразив, что однажды уже влезла к шефу без стука.
– Что за ерунду вы говорите? – как-то странно возмутилась секретарша, отскакивая от визитерши.
На что Женя пожала плечами и распахнула дверь.
– Кира! Я же велел меня не беспокоить! Только по телефону! – услышала она недовольный начальственный рык раньше, чем увидела самого начальника.
– Это не Кира, это я, – захлопывая за собой дверь, известила Женя и взглянула на высунувшегося из-за папки Труппа. – Ух ты! – не смогла сдержать возгласа она. – Кто это вас так?
Лицо начальника сегодня было пестро и ярко, как осенний лес в октябре. Зеленоватая бледность чередовалась на нем с ярко-алыми подтеками, лиловыми разводами и коричневыми пятнами йода. Многочисленные припухлости и отеки делали его с трудом узнаваемым, исказив привычные черты.
– Ужас! – снова не сдержалась Женя. – Вы зачем в таком виде на работу явились? Надо было дома отлежаться, – сочувственно покачала она головой, присаживаясь возле стола.
– Жена выгнала, – печально буркнул Тенгиз Карпович.
– Она что, с ума сошла? Ой, так это она вас так? – сообразила Женя.
– Нет, конечно! – возмущенно отверг подобное предположение начальник. – Еще не хватало.
– А кто? – приставала Женя, проявляя свойственные любому журналисту настойчивость и чрезмерное любопытство.
– Псих какой-то на улице набросился и сразу с кулаками, да еще и оскорблял в нецензурной форме, – болезненно сморщился Тенгиз Карпович, видимо, малейшие проявления эмоций доставляли ему определенные страдания.
– Что орал? – решила уточнить Женя.
– Что я с его женой спал, – пытаясь наименее болезненно устроиться в кресле, проговорил несчастный Трупп. Видимо, били его не только по лицу.
– А жена это слышала, поверила и потому вас сегодня на работу выгнала? – догадалась Женя.
– Вот именно, – стыдливо отворачиваясь от нее, согласился Трупп. – Теперь вот в кабинете прячусь, – как-то пронзительно жалобно вздохнул главред.
Женя с трудом подавила улыбку. Выглядел любитель походов налево весьма жалко. Ой, а ведь это, кажется, ее, Женькиных, рук дело! – сообразила вдруг она. Настя-то, похоже, вняла ее совету и настучала Маринкиному хахалю. Ой-ой-ой. Бедненький Тенгиз Карпович! Честное слово, она этого не хотела. Женьке стало стыдно за свое предательство и очень жаль побитого Труппа.
– Больно? – спросила она сочувственно.
– Еще бы. Как ни повернись, только хуже, – пожаловался шеф, страдальчески морщась. – Мне бы сейчас полежать, чайку горячего, компресс на голову.
– Вот что, – после минутного молчания проговорила Женя, – поезжайте ко мне. Вот ключи, меня до вечера не будет. Отлежитесь, а вечером домой поедете с женой мириться, только цветы и подарки не забудьте.
– А это удобно? – опасливо спросил покалеченный Трупп.
– Удобно. Я одна живу, с котом и попугаем. Надеюсь, они вас не обидят. Только вот ухаживать за собой самому придется. У меня в холодильнике суп остался, угощайтесь. Колбаса, сыр, чай. В общем, разберетесь. А отчет…
– Да пес с ним, с этим отчетом. Возьмите себе премию из этих денег тысяч двадцать, купите себе что-нибудь, а я поехал, – оживился Тенгиз Карпович, вылезая из-за стола. – Только как я в таком виде из кабинета выйду?
– Да. – Женя задумалась. – Может, велите Аде Львовне какое-то коротенькое совещание провести, посвященное трудовой дисциплине, все сотрудники у нее соберутся, а я вас выведу?
– Точно.
Когда Тенгиз Карпович благополучно отбыл к Евгении лечить телесные и душевные раны, сама Женя отправилась к себе в редакцию, уселась за свободный стол и попыталась собраться с мыслями. Но мысли в голову лезли какие-то отвлеченные, абстрактные, о смысле жизни, о судьбе и ее предначертаниях, о свободе выбора и прочих глупостях. Вот интересно, если бы она вчера не разыскивала Настю, чтобы поговорить с ней о Лосевой, а встретила ее, скажем, сегодня или завтра, когда Настя была бы уже не так несчастна, стала бы Женя рассказывать ей о Марине и Труппе, и стала бы Настя звонить Марининому парню? Возможно, что и нет. Но тогда Женя не пожалела бы Труппа, не дала шефу ключи от своей квартиры и не получила премию за «человеколюбие». А наоборот, могла бы получить нагоняй за неподготовленную передачу, за необеспеченную явку рядового капитана полиции на эфир и прочие мелкие недоработки. Вот и выходит, что ее, в общем-то, не очень благородный поступок повлек за собой сплошные выгоды, а разве это справедливо? Нет. Значит, по вселенскому закону равновесия ее должна ждать расплата за незаслуженную удачу. Женя передернулась от дурных предчувствий. А может, это компенсация за вчерашнюю пустую поездку в Белоостров? – попробовала как-то оправдаться она.
