Уилл Адамс - Шифр Александра
А потому он снова повернулся и поплелся к заброшенной ферме.
2
Мохаммед едва нашел в себе силы, чтобы последовать за медсестрой. Пришлось даже напомнить себе, как это делается: сначала одну ногу вперед, потом другую. Она привела его в большой кабинет, где профессор Рафаи перебирал карточки в большом каталожном ящике. Мохаммед не раз видел профессора во время обходов, но впервые получил приглашение в его кабинет. Что из этого следует, он не знал. Врачи есть разные: одним нравится лично сообщать хорошие новости, другие считают своим долгом доносить до людей плохие. Рафаи повернулся и посмотрел на Мохаммеда с ничего не означающей профессиональной улыбкой.
— Садитесь, садитесь, — предложил он, указав на маленький угловой столик, после чего взял коричневую папку и сел напротив гостя. Открыв папку, профессор несколько секунд смотрел на что-то сквозь полукруглые очки, потом нахмурился, словно прочел нечто такое, о чем не догадывался. — Вы, конечно, понимаете, что представляет собой операция по пересадке костного мозга, — спросил Рафаи, не поднимая глаз. — Вы понимаете, о чем просите меня? На что обрекаете свою дочь?
Катастрофа. Мохаммед ощутил расползающуюся внутри его пустоту. Руки и ноги похолодели. В животе как будто затянулся тугой узел. Но со всем этим на него вдруг снизошло спокойствие. Как сообщить эту новость Hyp? Поймет ли все Лайла?
Между тем профессор безжалостно продолжал:
— Мы называем эту процедуру трансплантацией костного мозга, но это не совсем правильно, потому что не дает представления о происходящем. При обычной химиотерапии наша цель — быстро делящиеся раковые клетки, но при данной процедуре мы намеренно и целенаправленно отравляем все быстро делящиеся клетки, а не только раковые. В том числе и костный мозг. Трансплантация — не лечение. Трансплантация — необходимость, потому что после уничтожения всех быстро делящихся клеток пациент умрет без нового костного мозга. Операция тяжелая, крайне болезненная и не дает гарантий успеха. Отторжение случается даже при идеальной совместимости. И даже если новые клетки приживутся, выздоровление проходит трудно и долго. Анализы, анализы, постоянные анализы. Речь идет не о нескольких днях. Шрамы остаются на всю жизнь. А еще бесплодие, катаракта, слепота, осложнения на почки, легкие, сердце…
И тогда Мохаммед кое-что понял. Рафаи позвал его не для того, чтобы объяснить, насколько трудна задача, — профессор упивается самой властью. Подавшись вперед, он отодвинул коричневую папку.
— Говорите, что должны сказать. Прямо. И смотрите мне в глаза.
Рафаи вздохнул.
— Поймите, мы не можем раздавать трансплантат каждому желающему. Пациентов слишком много. Мы распределяем ресурсы на основании клинических показаний. Другими словами, помогаем тем, у кого больше шансов. Боюсь, в случае с вашей дочерью болезнь зашла слишком далеко и лимфома…
— Потому что вы вовремя не сделали тесты! — воскликнул Мохаммед. — Потому что вы не пожелали их делать!
— Поймите, все здесь испытывают самые теплые чувства к вашей…
Мохаммед поднялся.
— Когда вы приняли это решение? Уже давно? Я прав, да? Почему вы сразу нам не сказали? Почему промолчали?
— Вы ошибаетесь. Мы еще не приняли окончательного…
— Что я могу сделать? — взмолился Мохаммед. — Я готов на все. Прошу вас. Пожалуйста. Вы не можете отказать нам.
— Извините. Мне очень жаль. — Доктор вежливо улыбнулся, показывая, что разговор окончен.
Мохаммед не понимал незадачливых самоубийц, тех, кто идет на крайние меры в отчаянной попытке обратить на себя внимание, чьи действия — последний призыв о помощи. Но в этот момент прозрения он вдруг понял, что в некоторых случаях человек не может обойтись без некоего акта демонстрации мощи обуревающих его чувств. Он просто не мог предстать перед Hyp и Лайлой с этим известием. Поэтому он взял профессора Рафаи за грудки, оторвал от пола и впечатал в стену кабинета.
3
Поездка в Сиву не помогла Гейл подготовиться к встрече с самим оазисом. Сначала они ехали по равнинному, местами поросшему кустарником и местами густо застроенному побережью Средиземного моря, потом повернули на юг и продолжили путь через утомительно однообразную пустыню, где глазу лишь изредка попадались станции техобслуживания да стада диких верблюдов. И так долгих семь часов. Но потом они въехали на холм, и безрадостная пустота внезапно сменилась поблескивающими соляными озерами и серебристо-зелеными садами. Они выкатили на рыночную площадь Сивы как раз в тот момент, когда муэдзин созывал правоверных на молитву, а солнце спряталось за лиловыми руинами крепости Шали. Гейл опустила стекло и глубоко вдохнула. Настроение мгновенно улучшилось. Улицы здесь были широкие, просторные и пыльные. Пара грузовичков и несколько легковушек не портили картины. Люди передвигались пешком, на велосипедах или запряженных ослами повозках. Восхитительная тишина, покой и атмосфера согласия, умиротворения и общей расслабленности — какой контраст с шумной, бурлящей Александрией. Сива и впрямь была концом пути. Дальше — ничего, лишь необъятное песчаное море. Оазис существовал исключительно ради себя самого.
Они сняли комнаты в небольшом отеле, расположившемся посреди финиковой рощицы. Номера, по-видимому, совсем недавно выкрасили, вымыли и привели в порядок — окна сверкали, ванные поражали чистотой. Гейл приняла душ и переоделась, а потом в дверь постучала Елена, и они отправились с визитом к доктору Али Сайеду, местному представителю Верховного совета по древностям.
4
Нокс и Рик пригнулись, когда мимо проскочил один из грузовичков с рабочими. Свет фар скользнул по деревьям, среди которых они и спрятались. После доброго сна Нокс чувствовал себя так, словно перезарядил батарейки. Подождав, пока машина проедет, снова раскрыл лежавший на коленях лэптоп и открыл файл с документами из Маллави.
— Думаю, это второй, а первый прошел раньше, — заметил Рик. — Не копают же они в темноте.
— Давай выждем еще десять минут. На всякий случай.
Рик поморщился, но спорить не стал.
— Как дела?
— Могло быть и хуже.
Ноутбук был старенький, картинка расплывалась, да и фотографии в свое время делали не для дешифровки, а просто для того, чтобы составить каталог. Освещение, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Большая часть папируса чтению не поддавалась. Тем не менее отдельные слова и фразы проступали достаточно четко. Правда, смысл их часто был неясен. Как, например, понять такое: «и потом произошло то, что привело меня в Маллави»? Снова и снова автор ссылался на «просвещенного», «носителя истины», «знающего», «хранителя тайны».
— Не знаю, кто это написал, — признался Нокс, — но излишней почтительностью он явно не страдал.
— Что ты имеешь в виду?
— Всех фараонов Птолемеевой династии звали Птолемеями, а различались они культовыми титулами. Например, первый Птолемей известен под титулом Сотер, что в переводе с греческого означает Спаситель. Но здесь его называют Сотадесом.
— Сотадесом?
— Жил в Александрии такой греческий поэт и драматург с весьма сомнительной репутацией. Писал гомоэротические стишки, изобрел палиндром, потом нарвался на неприятности, когда высмеял Птолемея Второго Филадельфа за то, что тот женился на своей сестре. Кстати, Филадельф буквально означает «сестролюбец», но автор называет его «грехолюбцем». Птолемей Эвергет — «благодетель» — у него «злодей». Филопатор — «любящий отца» — превратился в «творца лжи». Примерно то же самое с Эпифаном и Филометором. Улавливаешь?
— Величайшим сатириком я бы его не назвал.
— Согласен. Но даже то, что он отзывается о Птолемеях таким вот образом…
Рик наклонился вперед, всматриваясь через ветровое стекло в ночь. Вся его поза выражала нетерпение.
— Бьюсь об заклад, все уже ушли, — пробормотал он, поворачивая ключ зажигания. — Пора.
— Еще пять минут.
— Ладно, — проворчал Рик и, выключив мотор, повернулся, чтобы взглянуть на монитор. — Что еще интересного?
— Здесь много названий. Танис, Буто, Бусирис, Мендес. Все более или менее крупные города в Дельте. Но чаще всего встречается Ликополис.
— Ликополис? Город волков, да?
— Так греки называли Древний Асьют, — кивнул Нокс. Асьют находился примерно в восьмидесяти километрах от Маллави, где нашли папирусы. Но в память стучалось что-то другое, не Асьют.
На дороге появилась вторая пара фар. Они снова пригнулись.
— Похоже, ты был прав, — признал Рик, сверкнув белозубой улыбкой.
Грузовичок остановился у дороги, пропуская встречную машину. Нокс слышал усталые голоса рабочих, радующихся окончанию долгого дня. Через пару минут красные огоньки растворились в ночи. Рик снова повернул ключ.
