Фридрик Незнанский - Ярмарка в Сокольниках
Ни в одном из многочисленных ящиков секретера, тумбочек, письменного стола не было найдено ничего интересного. В спальне Братишка извлек из-под кровати большой лист, на котором плакатными буквами были начертаны какие-то письмена.
— Абракадабра какая-то, — проворчал подполковник.
Меркулов взял лист и рассмеялся:
— Господи! Он еще хотел слыть аристократом!
На листе русскими буквами были изображены четыре английских фразы:
Ай эм сорри.
Ду нот уорри.
Сан оф э бич.
Факинг бастард.
Меркулов попытался перевести «абракадабру» на русский язык, но его знаний хватило только на первые три фразы. Подполковник с раскрытым ртом восхищенно смотрел на следователя…
Братишка открыл дверь в последнюю комнату:
— Прошу в музыкальный салон!
У стены стоял огромный концертный «Стейнвей», в одном углу — стерео системы «Грундиг», в другом — телевизор «Сони» и американский приемник «Реалистик».
— Как-то не верится, что этот король конюшни сидел тут и наигрывал полонез Огинского, — сказал Меркулов. Он подошел к роялю и сдвинул с его крышки одним махом штук двадцать фигурок; Братишка подхватил бронзовый штопор в форме писающего мальчика и с тупым видом уставился на него. Меркулов с изумлением услышал, как подполковник с расстановкой сказал на чистом английском языке:
— Сан оф э бич.
Меркулов поднял крышку, заглянул внутрь:
— Возможно, я ошибаюсь, но трупов тут, кажется, нет. Есть, однако, кое-что другое…
Меркулов вытащил из инструмента обшарпанную папку с замусоленными завязками. В папке были документы — удостоверения героев Советского Союза и Социалистического труда, паспорта, депутатские книжки, партбилеты и прочее. Среди бумаг был и партбилет «бездарного коммуниста» Волина, заложенный за десять тысяч рублей.
— Это дело придется изъять, — обратился Меркулов к Братишке. Подполковник безмолвствовал. — Вы здесь, товарищ подполковник?
— Здесь… — сдавленным голосом сказал Братишка.
Меркулов с интересом глянул через плечо начальника Сокольнического угро. Шумно сопя, Братишка медленно листал американский календарь плейбоевского издания. Костлявые красотки сладострастно облизывали губы, корячились перед фотообъективом в гинекологических позах и выставляли тощие зады, словно для проктологического обследования.
— Я вам дарю эту штуку, товарищ Братишка, только давайте сначала займемся делом.
Меркуловская реплика не возымела никакого действия. Он махнул рукой и снова направился к роялю. На этот раз он извлек из «Стейнвея» нечто вроде школьной азбуки: на большие куски бархата были нашиты кармашки-ячейки, в которых оказалась целая коллекция орденов, медалей, значков. Одних орденов из драгоценных металлов было, наверно, штук сто. На черном рынке эти игрушки стоили хороших денег: за звездочку Героя дают пять тысяч, за орден Красного Знамени — две с половиной, за орден Ленина — тысячу рублей. Коллекция содержалась в образцовом порядке — каждая ячейка имела свое наименование. Одна из ячеек в разделе значков с надписью «Мастер спорта» была пуста.
— Товарищ Братишка, организуйте, пожалуйста, понятых. Будем проводить обыск по всем правилам, — как можно строже постарался сказать Меркулов и с изумлением услышал в ответ:
— Интересно, сколько в Америке получает полицейский? Небось, тыщи две в месяц…
— Что-о-о?!
— А в моем-то чине, может, и все три…
— Послушайте, подполковник, если вы сейчас же не пойдете добывать понятых, то я на вас донесу в органы государственной безопасности, что вы собираетесь удрать за границу, соблазненный западной пропагандой. — Меркулов еле сдерживался от негодования и смеха. Братишка простодушно хихикнул в ответ, как-то по-детски развел руками и поплелся к двери. Меркулов видел, что этот маленький толстый человек в милицейской шинели был все еще во власти своих дум о сладкой западной жизни…
Меркулова уже давно мучила жажда. Он пошел в кухню, открыл холодильник и достал бутылку боржоми. Пил ледяную газированную воду из горлышка, с наслаждением ощущая легкий привкус йода. Когда допил бутылку, заметил, что кухня была недавно отделана по последнему крику моды и должна была, вероятно, производить впечатление подземного грота. От серо-зеленых стен еще исходил слабый запах свежей краски.
Вскоре вернулся Братишка с двумя понятыми — дворником и его женой. Где в полночь найдешь других?
— Хорошо, подполковник, пусть понятые… — дальше Меркулов не мог вымолвить ни слова, потому что увидел, что Братишка держит в руках… клетчатое пальто.
Он подошел к Меркулову ближе, значительный и просветлевший, даже ростом стал вроде бы выше.
— Зашел я в квартиру к Янко, дворнику то есть. Глядь — а на вешалке это клетчатое пальто. Спрашиваю — откуда. Тут Янко и объясняет…
Теперь настала очередь дворника — тощего смуглого мужика.
— Я с товарищем Казаковым не знався. Знав тильки, шо он большой чоловик, у гастрономе у центре робыть, добре робыть — живэ богато. Щипачи[5] усе его як биса злякаются, хочь он и грамотный…
В ночь с семнадцатого на восемнадцатое ноября Янко сжигал в котельной разный мусор: тряпье, бумаги и прочее барахло, Примерно в полвторого кто-то спустился в котельную. Янко посмотрел сквозь щелку дощатой перегородки — Казаков засовывал большой газетный сверток в печку. Когда Казаков ушел, Янко выхватил из огня уже схватившийся пламенем сверток, повалял по полу, чтобы загасить огонь, и развернул. В зеленой сумке с клапанами — такие можно купить только на валюту в «Березке» — было скомканное мужское пальто в клетку, черный костюм — пиджак и брюки, высокие эфэргэшные коричневые ботинки. Грех было сжигать такое ценное барахло, и дворник прихватил все это домой.
Меркулов потянул к себе рукав клетчатого пальто и удовлетворенно хмыкнул — на ворсистой поверхности отчетливо проступал серо-зеленый мазок. Следователь снял абажур с одной из настольных ламп и долго водил светом вдоль стен кухонного грота. Потом хмыкнул еще более удовлетворенно и стал решительно портить модерновый дизайн, соскребая краску с фальшивого гранитного камня.
Пока он составлял протокол обнаружения и изъятия вещественных доказательств, Братишка по всем правилам криминалистической техники упаковывал их в целлофановые мешки и мешочки, а чета Янко сидела на краешке плюшевого дивана. Мало-помалу дворник стал чувствовать себя героем дня, и к моменту подписания следственных бумаг он уже по-хозяйски развалился на огромных маках, выставив на середину комнаты длинные тощие ноги в носках домашней вязки и галошах…
* * *Меркулов передал на экспертизу вещдоки и поставил 154 вопроса перед экспертами.
Надо отдать должное современной криминалистике — она прямо-таки достигла умопомрачительных высот. На 154 вопроса Меркулова эксперты дали по крайней мере 140 удовлетворительных ответов. Экспертиза использовала метод эмиссионного спектрального анализа микрочастиц вещества для идентификации. И вот сейчас Меркулов с Грязновым занимались чем-то вроде классификации полученных сведений по степени их важности для следствия.
Во-первых, на клетчатом пальто Казакова эксперты обнаружили частицы волокон с пальто Ракитина, с замшевой юбки Куприяновой, не говоря уже о частицах кухонной окраски, видимых невооруженным глазом. В свою очередь, на соскобе со стены грота были обнаружены приставшие волокна с клетчатого пальто. А поскольку ремонт кухни в квартире Казакова начался в среду (согласно показаниям бригады художников-халтурщиков), это доказывало, что в день убийства Володечка был одет в это самое пальто.
Во-вторых, криминалистами были взяты пробы подногтевого содержимого с рук Казакова и поверхностного слоя кожи с его лица, в тех местах, где должна расти борода. Операция эта большого труда не составила по причине полной отключки сознания Казакова. К радости криминалистов Казаков не отличался страстью к гигиене, и под его ногтями было просто скопище разнообразных микрочастиц: кирпичей, найденных на месте происшествия в Сокольниках; проволоки, которой был задушен Ракитин; шарфа, принадлежащего балерине. Все эти микрочастицы были выявлены спектральным анализом почвы Сокольнического парка, извлеченной из-под ногтей Казакова. Тем же способом было обнаружено наличие клеевого состава на коже лица Казакова, которым он прилеплял свою бороду.
В-третьих, зафиксированная на месте происшествия дорожка следов была оставлена немецкими ботинками Казакова…
В-четвертых… в-десятых… в-сорок пятых…
— Так что Казакова-Крамаренко мы, можно сказать, изобличили полностью, — заключил Меркулов и извлек из ящика стола не дающие ему покоя дедовские часы. Он принялся полировать их бархоткой, как будто от этой дурацкой операции часики могли помолодеть эдак лет на сто. — А вот со вторым дядькой у нас что-то ничего не выходит, ребята. Кстати, на пиджаке Казакова никаких следов от прикрученного значка не найдено…
