Вера Русанова - Туманный берег
Теперь она давилась соком, а Валерка рассказывал о том, какие обои присмотрела мать для их будущей комнаты, и о том, что большой шифоньер от родителей тоже переставят к ним.
- Ничего? Ты к кленовым листикам на обоях нормально относишься? спрашивал он, жарко и нежно обнимая её за талию. - Ну и все. Я тоже маман сказал, чтобы она не переживала... А диван к дальней от окна стене переставим.
Мимо прошла невысокая девушка из Валеркиного подъезда. Та, с которой он одно время встречался. Быстро покосилась в их сторону, мотнув головой, отбросила за спину длинные волосы. Поцокала дальше на своих каблучках. Скоро её зеленое платье уже почти слилось с зеленой дымкой листвы густо растущего по обеим сторонам аллеи кустарника.
- Куда смотришь?
- А? - Лиля вздрогнула. Почувствовала, что ей становится горячо от его руки. Неприятно и горячо. Почему-то вспомнила, как Валеркина мама приговаривала недавно: "Будешь сама огурцы консервировать, никогда много укропа не клади. Только испортишь все. Вон я в эту банку побольше добавила, и что? Есть невозможно!"
- Чего ты такая замороженная сегодня, спрашиваю?.. Лиль, а Лиль?.. Случилось что?
Она наклонилась, поставила недопитый сок на сиденье скамейки, обхватила руками себя за плечи. Валерка убрал руку с её талии.
- ... С хозяйкой поссорилась что ли?.. Или на работе неприятности?.. Лиль, может тебя опять в больницу кладут?
- Никуда меня не кладут, - фраза получилась неожиданно резкой и злой. - Это из-за работы... Только не неприятности - другое.
Теперь он уже заглядывал в её глаза с тревогой. Жирный комар пил кровь из его покрытой светлыми, прозрачными волосами руки, но Валерка его не сгонял. Просто шарил глазами по её лицу, словно пытался найти какую-то крошечную родинку, веснушку. Что-то очень-очень маленькое, но важное.
Лиля с тоской посмотрела на его плохо выбритую правую щеку, на маленькие черные точки на крыльях носа, на светлые, пушистые ресницы. (Хороший... Очень, очень хороший Валерка!.. Валерочка...)
- Валер, - губы не слушались, дрожали, нелепо кривились, понимаешь... Прости меня, и мама с папой твои... В общем, я у них сама прощения попрошу. Потом... Я не смогу выйти за тебя замуж.
Он вздрогнул, задел ногой тетрапак с тропическим соком. Тот упал, оранжевая жижа толчками полилась прямо на белый Валеркин кроссовок.
- Почему?.. Лиль, вот давай без этого? Давай ты спокойно, по порядку объяснишь, что произошло? Ладно?
- Ладно, - тихо согласилась она, уже понимая, что ни спокойно, ни по порядку не получится. - Только ты не обижайся. Это я - свинья. Мне ещё мама всю жизнь говорила, что у меня с головой большие и серьезные проблемы. Это мои проблемы, ты не должен их решать. И так ужасно, что все это получается за твой счет... В общем, я поняла, что то, что я к тебе чувствую - это не любовь. Поэтому выйти за тебя замуж и испортить нам обоим жизнь, по-моему, будет неправильным.
- Бр-р-р.., - Валерка помотал головой так, будто только что проснулся. - Чушь какая-то!.. Чего ты несешь то, Лиль? И при чем тут твоя работа? Заработалась совсем, да?.. Ну, объясни мне, белочка ты моя дорогая, как на тебя это озарение сошло? Все было нормально и вдруг поняла: не любовь?
- К нам устроился работать один человек... Точнее, перевелся. Он программист. Его зовут Вадим.
- Ясно. Притормози пока... И что этот Вадим? Он к тебе приставал? У тебя было с ним что-нибудь?
- Валера, ты не понимаешь! Это не то. Ты не про то спрашиваешь! И, вообще, ни о чем спрашивать не надо. Все. Уже ничего не изменишь.
- В каком смысле "не изменишь"?
- Это глупо, конечно, но я поняла, что никого, кроме него, не смогу...
Он не дал ей договорить. Расхохотался, запрокинув голову, хрипло и невесело, как пациент психушки:
- Хочешь сказать, что никого, кроме него, не сможешь любить? Да? Я угадал? Во так, за какие-то несколько дней это поняла?.. Лиль, вот честно скажи: было что?
Она отрицательно помотала головой.
- ... Я не удивляюсь, кстати. Я знал, что не было. И что не только "не было", но даже и не обжимались - не целовались... Знаешь, как у мужиков такие "чувства", как у тебя называются?
Лиля не хотела слушать, как это называется у мужиков. Она хотела уйти. Валерка схватил её за локоть:
- Стой! Куда рванула?.. Ты, дурочка, не понимаешь, что через два дня, через неделю, но это все у тебя пройдет. Ты и думать забудешь... Ну что он, Ален Делон какой-нибудь?
Она не ответила.
- ...Да если Ален Делон только ещё хуже! Думаешь, бабы у него нет? Хочешь, чтобы он с тобой переспал и бросил?.. Да что ты о нем, вообще, знаешь? Может у него тайная жена и семеро по лавкам? Может у него любовь неземная?.. Ну, что ты молчишь? Может у него девушка есть?.. Думаешь, он об этом вот так сразу вам, дурочкам лопооухим, объявит? Пока есть вариант, что что-то ему от вас обломится?
- У него есть девушка, - все-таки сползая со скамейки, проговорила Лиля. - Я её видела. Он её очень любит. Но ко всему, что я тебе здесь только что сказала, это не имеет ни малейшего отношения...
Она почему-то не смогла сказать Валерке, что девушка очень красивая, что она в первый же день заявилась к своему жениху на работу, и что Вадим целовал эту девушку прямо в коридоре, между ксероксом и картонными коробками из-под писчей бумаги...
На него сразу обратили внимание все. Все девушки и женщины, работающие в компании поголовно. Он был красивый. Очень красивый. Высокий, темноволосый, с глубокими, теплыми глазами и такой улыбкой... От его улыбки она таяла и чувствовала, как слабеют коленки.
- Бли-ин! Куда там Мелам Гибсонам и Алекам Болдуинам! - Говорила Маринка.
- Какой кобеляка породистый, - со значением отмечала замужняя женщина из буфета.
С ним заигрывали, его много чаще чем других выманивали покурить на лестничную клетку. Правда, собственную помолвку никто, кроме Лили, расторгнуть из-за него не додумался.
Кстати, Маринка, была первой, кто, наохавшись и наахавшись вдоволь, выразительно покрутил пальцем у виска:
- Дура! Что тут скажешь? Просто дура. А ещё психолог называешься. Да у тебя на почве твоей психологии крыша съехала. Причем конкретно... Какой парень был Валерка, а? А как любил тебя?! Да ты его сейчас позови, он на коленках приползет!.. Ну, на фига тебе, спрашивается, Бокарев сдался?
Теперь в её маленький уютный кабинетик с живыми растениями и двумя креслами, обитыми голубоватым велюром, приходили не "для" консультаций, а "с" консультациями. Откуда-то о её глупой любви узнали все. Абсолютно все.
- Лиля, я понимаю, что ты сама психолог, что теоретически ты все это лучше меня понимаешь, - постукивала расческой по своим стройным коленками Лена Свиридова, - но на практике иногда даже самые умные люди делают глупости... Ты же видела, у него девушка? Олеся эта. Ну, что тут скажешь? Красивая... Нет, ты не хуже, конечно. В том смысле, что ты симпатичная. Но мы все, понимаешь, все - серые мыши по сравнению с ней! Это уже другое измерение и лезть туда глупо. Ты ничего не изменишь.
- Спасибо, Леночка, - она подливала и в её, и в свою чашку чая, - но я и не собираюсь ничего менять. Все нормально.
- Девочка, - осуждающе качала головой бухгалтер Людмила Сергеевна, для женщины главное - семья и дети. Ты же больная вся! И давление, и сердце. Неизвестно еще, как сложится... Ты извини, я слышала, что у тебя детей не может быть?..
"Маринка", - думала Лиля, вымученно улыбаясь. - "Маринка, зараза! И об этом разболтать успела! Такое ощущение, что все кругом знают, и какой пастой я чищу зубы, и какие кружева у меня на лифчике".
Маринка от всего открещивалась: "не говорила", дескать, "не рассказывала". Предлагала просто посмотреть на свое отражение в зеркало особенно, когда Бокарев проходит в непосредственной близости. ("Ты же на привидение делаешься похожая, Лилька! И улыбка у тебя на лице дурацкая, как у Петрушки"). Маринка уже больше не жалела её - только брошенного Валерку. Остальные коллеги только разводили руками.
Она перестала быть "психологом" - человеком, к которому можно придти за советом и успокоением. Теперь на неё все больше смотрели, как на блаженную.
Так продолжалось до самой осени. А потом стало совсем плохо. Это случилось во вторник. Лиля очень подробно запомнила этот день. Весь. С утра и до вечера.
На работу она пришла поздно. Едва ли к одиннадцати. И первым ей встретился в коридоре Борька Тихонов, программист, работающий в одной комнате с Вадимом.
- Ну что, красавица, слезы будем лить или, может быть, найдем себе новый объект для любви? - спросил он без предисловий.
- В каком смысле? - поинтересовалась Лиля недоуменно.
- В прямом, - уточнил Борька. - Давай с тобой дружить!
Борьке было около тридцати, он был круглый, добродушный и считающий себя непревзойденным юмористом. Сейчас его маленькие глазки смеялись вместе с колышущимся под толстовкой животом. А Лиля вдруг поняла, что же так резануло по ушам в самой первой его фразе: конечно же, это "найдешь себе новый объект любви"! Значит, уже не только женщины, значит, все знают?..
