Фридрих Незнанский - Петербургское дело
Дмитрийпослюнявилп^Лециперевернул страницу. Дверь палаты отворилась, и на пороге появился высокий, рыжеватый, пожилой мужчина в сером костюме и голубой рубашке. В одной руке он держал пакет с продуктами, в другой — коробку с шахматами.
Дмитрий отложил книгу.
— А, дядя Олег. Проходите.
Мужчина был не кто иной, как Олег Кириллович Костырин, генерал-майор милиции и дядя Дмитрия. Он затворил за собой дверь и прошел в палату. Затем пододвинул табуретку к самой кровати и сел на нее. Шахматы он положил на тумбочку, а пакет поставил на пол.
Дмитрий посмотрел на пакет и усмехнулся:
— Что там? Опять яблоки и пирожки?
— Да. Мать просила передать.
— А когда сама придет?
— Завтра. Сегодня никак.
Дмитрий поморщился:
— Какого черта она вообще сюда таскается? Она что, думает, у нее новые ноги вырастут — взамен больных?
— Она о тебе волнуется.
— Ну и очень глупо, что волнуется. Я же не при смерти!
— Сейчас — нет, — согласился Олег Кириллович. — Сейчас ты орел. А когда тебя привезли в больницу, ты был грязным, кровоточащим куском мяса. И мать видела тебя таким. Так что не суди ее слишком строго.
— Да я не сужу. О ногах ее забочусь.
Генерал пожал плечами, достал из пакета яблоко и протянул его Дмитрию. Тот нехотя взял.
— Грызи, — сказал Олег Кириллович. — Самая полезная вещь для здоровья. По себе знаю. Съешь десять кило яблок — и будешь как новенький. Как ты себя чувствуешь?
— Так же, как вчера. Нормально. Вы мне лучше скажите, как наши с вами дела? Продвигаются?
— Пока глухо, Дима.
Костырин-младший откусил кусок яблока, брызнув соком на одеяло, и принялся методично работать крепкими челюстями.
— Затаился, сволочь, — с невыразимой злобой произнес он. — А что его друзья-графферы, молчат?
— Молчат. Я думаю, они не знают, где он. Иначе бы давно рассказали.
Дмитрий сморщился, с ненавистью, взглянул на яблоко и положил его на тумбочку. Посмотрел на дядю и сухо спросил:
— Долго мне еще париться на койке?
— Еще недельку придется полежать, — ответил тот.
— Черт! Достало меня валяться. Скоро совсем плесенью покроюсь. И еще этот запах! Чувствуете? — Дмитрий обвел палату ненавидящим взглядом. — Он везде. Смесь йода с мочой. Меня уже наизнанку от него выворачивает. Плюну на все и пойду домой!
Олег Кириллович покачал большой головой:
— Не дури. Ранение было глубоким. Если ты встанешь, швы могут разойтись и рана начнет гноиться.
Несколько секунд они молчали, затем генерал Костырин произнес неприязненным, холодноватым голосом:
— И все-таки я не понимаю, как ты позволил этому ублюдку добраться до тебя? Ведь ты самый крепкий из всех парней, каких я только встречал. Неужели он оказался крепче?
— Дядя Олег, — предостерегающе сказал Дмитрий.
— Я не хочу тебя обидеть, — упрямо гнул свое генерал. — Скорей уж я сам обижен. Какой-то тщедушный щенок едва не отправил тебя на тот свет. Если б твой отец смог это услышать, он бы в гробу перевернулся.
Мышцы на шее Костырина-младшего напряглись, жилы — вздулись.
— Ладно, не напрягайся, — заметив это, сказал генерал. — Отыщем мы твоего обидчика. Отыщем и накажем, чтобы не повадно было ножом махать. Я сам, лично, с него шкуру спущу. — Олег Кириллович нахмурил рыжеватые брови и задумчиво потер пальцами щеку. — Хотел бы я знать, в какую нору он забился? Мы пробили все его связи. Слушай, а может, он действительно рванул в Крым, а потом подох где-нибудь в дороге?
Дмитрий усмехнулся и покачал головой:
— Этот не подохнет.
Зрачки генерала сузились:
— Значит, он все-таки крепкий парень?
— Теперь — да, — сказал Дмитрий. — Я сделал его таким.
— Ты как будто гордишься этим? — холодновато прищурившись, проговорил Олег Кириллович.
Дмитрий криво ухмыльнулся:
— Я ему голову отрежу. Дайте только мне до него добраться. Кстати, дядя Олег, я тут думал… Мне кажется, я знаю, как выманить его из логова.
Костырин-старший внимательно посмотрел на племянника:
— Я правильно понял? Ты сказал — выманить?
— Да, — кивнул Дмитрий. — Он очень чувствительный малый. И на этом можно сыграть. Только нужно действовать осторожно. Если мы сожжем за его спиной мосты, он превратится в полного отморозка. А отморозки действуют хитро и расчетливо. — Дмитрий на мгновение задумался, усмехнулся своим мыслям и тихонько покачал головой. — Нет, этот ублюдок нужен нам теплым и жалостливым.
— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Олег Кириллович. — И, кажется, я знаю, как это сделать.
10
«Разводящий» графферов — Олег Николаевич Шевцов — был высоким, худощавым, с гривой черных волос, стянутых на затылке резинкой, и черной бородкой-эспаньолкой, которая росла у него как-то криво и клочковато, но над которой (это было сразу заметно) он усиленно работал, стараясь придать ей максимально мужественный вид.
Шевцов вышел из кафе с потрепанным коричневым кейсом в руке и двинулся к серебристому «форду-фокусу».
Он остановился возле машины, чтобы достать ключи. Промедление оказалось для него губительным. Он даже не успел понять, как все произошло. Только что кейс был в руке, а потом — р-раз! — и его не стало. От неожиданности Николаич уронил ключи в лужу. Обернувшись, он увидел удаляющегося мужчину. Высокого, широкоплечего, в элегантном пальто. В левой руке он нес кейс Николаича; нес не торопясь, спокойно и уверенно, будто тот принадлежал ему.
— Эй! — заорал Николаич странному грабителю. — Эй, ты!
Он бросился за ним вслед, но в этот момент мужчина обернулся и, усмехнувшись, произнес:
— Тише, малыш. Спокойно.
Это было так неожиданно, что Николаич, собиравшийся броситься грабителю на плечи и повалить его на землю, затормозил и остановился.
— Да что спокойно-то! — крикнул он, гневно блестя глазами. — Отдай кейс, сволочь!
Однако взгляд у незнакомца был такой холодный и такой невозмутимый, что Николаич осекся. Так может смотреть только человек, который имеет право так смотреть.
— Я сказал, угомонись, — мрачно проговорил незнакомец и сунул руку в карман пальто.
Шевцов отступил на шаг назад. Некоторое время он ошалело смотрел на грабителя, затем сжал руки в кулаки и заговорил подрагивающим голосом:
— Послушайте… как вас там… это не мой кейс, ясно? Это кейс моего босса. А он очень большой человек. — Он не сводил перепуганных глаз с руки незнакомца. — Вы меня с кем-то перепутали… Правда! Если вы вернете кейс, я обещаю, что ничего не расскажу своему боссу.
— Да ну? — Мужчина достал из кармана пачку сигарет. Вытащил одну губами, по-прежнему не выпуская кейс, и, не торопясь, прикурил ее от блестящей зажигалки. — А я как раз хочу, чтобы ты все ему рассказал.
Увидев, что у незнакомца нет ствола, Николаич слегка успокоился. Однако уверенней он от этого не стал. Шевцов совершенно не представлял, что в такой ситуации полагается делать.
— Ну! — твердо сказал незнакомец. — Так чей же это кейс?
— Я же сказал — моего босса, — ответил Шевцов.
Мужчина кивнул:
— Отлично. Осталось выяснить, кто твой босс.
Вопрос был таким прямым, а вел себя незнакомец так нагло, что Николаич вспылил.
— Слушай, а не слишком ли много ты на себя берешь? — злобно сказал он. — Ты вообще кто такой?
— Я — тот, кто отнял у тебя кейс, — спокойно ответил мужчина. — И если ты не дурак, ты понимаешь, что я не простой уличный воришка. И если я взял этот потрепанный, ничем не примечательный кейс именно у тебя, значит… — Тут незнакомец пожал широкими плечами. — Значит, я сделал это преднамеренно.
Шевцов растерянно заморгал.
— Зачем же вы его взяли? — спросил он.
— Чтоб завязать знакомство. Не возьми я его — ты не стал бы со мной знакомиться, правда? Ты бы послал меня куда подальше, запрыгнул в тачку и уехал.
Николаич хмуро усмехнулся:
— Я не знакомлюсь на улице.
— И правильно делаешь. Зато я знакомлюсь.
— Это ваше хобби, что ли? — съерничал Шевцов.
— Скорей, часть моей профессии, — ответил мужчина.
— И какая же у вас профессия?
Незнакомец снова сунул руку в карман, на этот раз — пиджака.
— Вот, взгляни! — он протянул Николаичу визитную карточку.
Тот нерешительно ее взял. Пробежал по визитке взглядом и поднял удивленные глаза на незнакомца.
— Так вы из прокуратуры?
Мужчина, оказавшийся старшим следователем Генпрокуратуры, не вынимая сигареты изо рта, кивнул:
— Угу. Ты разочарован?
Николаич помолчал, потом сказал:
— Я сразу понял, что вы не бандит. Теперь, когда я знаю, кто вы… может, вернете мне кейс?
Турецкий (а это был именно он) медленно покачал головой:
