Дарья Калинина - Делай все наоборот
– Ты куда направишься после того, как мы сойдем на берег? – спросила я Иру. – Ты должна сообщить Елизару, что груз доставлен?
– Нет, но я должна явиться в общину, чтобы они знали, что я тут. Может быть, им понадобятся мои услуги. А если нет, то я свободна и пойду к бабушке, – сказала Ира, окинула тревожным взглядом некоторый беспорядок в трюме и вздохнула: – Пожалуй, в общину не пойду. Они такие сухие, боюсь, не поймут, даже если я объясню им, что мы спасали свои жизни. Да они и не поверят. Ведь я почти никого тут не знаю.
Пароход подходил к Киеву. Это мы поняли из отрывочных возгласов, которые долетали до нас.
– Надо сваливать отсюда, – высказала Мариша общую мысль. – Они того и гляди причалят и всем скопом полезут за грузом.
– Лучше всего удирать, когда причаливаешь, – со знанием дела заявила Ира. – На судне царит суматоха. Приходят разные незнакомые личности с берега, и можно остаться незамеченной.
– Бородатый нас узнает, – сказала Мариша.
Это было серьезной проблемой, впору пожалеть, что мы не на Востоке и у нас не принято закрывать лица женщин плотным покрывалом.
– Может, он не знает, как мы выглядим? – жалобно застонала я. От всех этих проблем голова пухла.
– Рисковать бы я не стала, – сказала Мариша, на которую нашел неожиданный и несвоевременный приступ осторожности. – Может, этот тип был с теми, кто скрутил нас в милиции. И вообще, он не только команде подозрителен, чего ради он отправился с нами в плавание? И потом – он точно знает Ирку.
– Мы постараемся не попасться ему на глаза, и все будет в порядке, – с неоправданным оптимизмом решила Ира. – Я тоже не хочу с ним разговаривать. Я всегда его недолюбливала. Он постоянно вертелся там, где потом случались беды. Не понимаю, за какие заслуги так ценит его староста?
К этому времени мы подплыли к берегу, и на катере, как и предсказывала Ира, поднялась страшная кутерьма и шум. Мы быстренько собрали свои манатки, закрыли особенно вопиющие разрушения пестревшим пятнами краски ковром и начали карабкаться вверх по железной лестнице. С процессией баптистов-чернорабочих, пришедших за своим грузом, разминулись с интервалом в долю секунды. Укрывшись под брезентом, который уже однажды сослужил нам добрую службу, мы услышали немало интересного в свой адрес.
– Что случилось с грузом? Кто это натворил?
Этот вопль и подобные ему повторялись еще многократно. Хотелось бы думать, что это было эхо. Но, увы. Кроме этого, они много еще чего сказали. Ира поступила совершенно правильно, когда решила не соваться пока в общину. Мне даже обидно стало. Я про себя никогда столь скверно не думала, и, по-моему, верующим людям, особенно членам церкви баптистов, не к лицу знать, а тем более употреблять прилюдно такие выражения и эпитеты, которыми они нас наградили и которые больше подходили спившимся и не раз сидевшим за хулиганство матросам.
Первыми мимо нас пронесли мешки с солью, что очень нас удивило. Мешки лежали в самом низу, к тому же этот продукт не отличался особой ценностью. Но почему-то им уделили особое внимание. Их несли наш бородатый знакомый и еще один тип, при виде которого Ира даже присвистнула. Потом носили еще массу вещей, но Бородатый больше не появлялся.
– Куда это он делся? – удивилась Мариша. – Как дело дошло до физической работы, так его и нет. Ира, где ж твой знакомый?
Но Ира хранила загадочное молчание. Она что-то старательно обмозговывала, и было видно, что раздумья причиняют ей страшную боль. После двух часов шума и топота ног на судне воцарились тишина и спокойствие. Можно было вылезать из-под брезента. Единственный, на кого мы наткнулись, пока пробирались к сходням, оказался капитан. Но он вел себя мирно. Прижавшись к борту, он пропустил нас мимо себя. Некоторая зеленоватость, сохранившаяся в складках его кожи, при нашем появлении лишь немного усилилась, но и только.
Ступив на землю, Ира неожиданно приобрела деловой вид и сказала:
– Я передумала, я пойду в общину и приму наказание.
– Ты свихнулась, – уверенно заявила Мариша. – Они и без тебя отлично разберутся. А ты им только помешаешь.
– Видишь ли, я должна проверить одну вещь, – печально сказала Ира. – Давайте встретимся на этом месте в десять вечера и пойдем ночевать к бабушке.
С этими словами она побежала прочь.
– Зачем ты позволила ей уйти? – возмутилась я. – Ведь это мы в первую очередь виноваты в том, что случилось.
– Молчи и смотри, – приказала мне Мариша, прыгая за какой-то ящик. – Мы пойдем за ней, но только незаметно. У нее явно что-то на уме, и нам следует это «что-то» выяснить.
Перебегая от груды одних грязных ящиков к другим, не менее грязным, мы последовали за Ирой. Во время наших перебежек Мариша, должно быть, чтоб я не скучала, развлекала меня разговором.
– Я сразу поняла, что с этим грузом не все в порядке, – с апломбом говорила она. – Эти мешки с солью! Ха! Не стали бы они огород городить из-за такой малости. Они точно перевозят что-то противозаконное. Например, наркотики. А что? Транзитом из Польши в Финляндию. Очень похоже на правду.
– И что ты планируешь делать дальше? – взывала я к голосу ее разума. – Мобилизовать местное управление по борьбе с наркотиками? Они не пошевелятся из-за такого ничтожного повода, как подозрения какой-то идиотки.
– Ты кого это называешь идиоткой? – удивилась Мариша. – Никого я звать не собираюсь. Сами во всем разберемся.
Именно это я и боялась услышать. И зачем спрашивала?
– Проследим за Ирой, – развивала свой план Мариша, – потом захватим их врасплох или прокрадемся незаметно. Как получится. Думаю, что взять на испуг не удастся. Придется действовать хитростью. Или попробовать взлом.
От ее слов мне стало так плохо, что я вынуждена была даже остановиться и перевести дух.
– Можно поручить это кому-нибудь другому, – робко предложила я, но Мариша меня высмеяла:
– У тебя есть подходящая кандидатура? Может быть, ты близко знакома с кем-нибудь из местных взломщиков, которые согласились бы заняться этим делом из чистой приязни к тебе?
– А это идея! – воодушевилась я.
– Иногда я думаю, что и сама не так уж безнадежна, – сказала Мариша, переминаясь с ноги на ногу рядом со мной.
Что она хотела этим сказать?
– Пока не будем загадывать, – сжалилась надо мной великодушная Мариша. – Может быть, все еще уладится.
Но мне казалось, что это всего лишь уловка, чтобы заставить меня двигаться. Как выяснилось, я была недалека от истины. Но Ира передвигалась с такой скоростью, что это внушало мне надежду на то, что мы в конце концов потеряем ее в густой толпе. А когда она уселась в машину, я и вовсе возликовала. Но не тут-то было. Мариша дернулась вперед, выскочила на проезжую часть и остановила своим телом первую же попавшуюся машину.
Водителем оказался молодой парнишка, не привыкший к такой экспансии и поэтому быстро деморализованный Маришиной наглостью.
– Скорей! – подпрыгивая на сиденье, голосила моя подруга.
Это относилось одновременно ко мне, замешкавшейся не без задней мысли у символично задней двери, и к водителю, оторопело пялившемуся на нас с Маришей и пытающемуся сообразить, что «скорей».
– Вперед! Вот за той желтой машиной с проплешиной на боку, – распорядилась Мариша.
Водитель послушно нажал на газ.
– У нас нет денег, – наклонившись вперед, шепотом информировала я Маришу. – Все купоны и рубли кончились. Чем мы расплатимся? Есть только сотня баксов и несколько десяток.
– Плевать, – сказала Мариша, и погоня продолжалась.
Ирин «жигуленок» исправно отрабатывал свой гонорар, и угнаться за ним нашему водителю было не так-то легко. Не потому, что водитель был плох, а просто тот, другой, гнал как сумасшедший.
– Там за рулем какой-то псих, – пожаловался наш водитель после того, как «Жигули» второй раз за последние три минуты проскочили на красный свет. Вскоре за нами раздалось гудение милицейской сирены.
Нам предлагали остановиться. Наш водитель, как человек законопослушный, остановился по первому же требованию и пошел объяснять, что он, в общем-то, и ни при чем, а виноват исключительно в природном мягкосердечии, которое не позволило ему переехать шныряющую по дороге девушку, а после ее же выкинуть из машины.
«Жигули» увозили Иру в даль неизвестную. Я злорадно потирала руки, предвкушая провал Маришиного предприятия, и ликовала, но ликовала рано. К моему ужасу, Мариша переместила свои телеса и в мгновение ока очутилась на водительском месте. У нашего водителя с головой было совсем плохо, иначе бы он не оставил ключи в машине. Марише и надо-то было всего лишь повернуть их, что она и сделала. Машина завелась с первого раза, и мы промчались мимо остолбеневшего гаишника и нашего знакомого, замершего с зажатыми в вытянутой руке документами.
В себя они приходили неоправданно долго. Могли бы и успеть нас выловить, пока мы еще оставались в поле их зрения. Но они потратили массу времени на препирательства. Наш паренек рвался в милицейскую машину, а гаишник не пускал его. Поэтому, когда они все-таки пришли к консенсусу, мы уже скрылись из виду, и догнать нас у них не получилось.
