Франк Тилье - Медовый траур
На стоянке кемпинга – фургоны, трейлеры, усталые водители, спящие рядом с ними жены, ребятишки. В детстве я обожал, когда родители останавливались на таких площадках под фантастическим звездным сводом, и душа сохранила с тех времен ощущение каникул. Как давно это было…
Выбравшись наружу, чтобы немного размяться, я услышал глухие удары по железу и еле слышный писклявый голос:
– Помогите! Помогите!
И то и другое доносилось из багажника. Из багажника моей машины.
– Какого черта, Франк! – проворчала девчонка, когда я его открыл. – Мог бы остановиться и пораньше! Я здесь чуть не задохнулась!
Голубой халат и красные ботинки. Девочка выскочила из своего убежища, потянулась. Совершенно оторопев, я некоторое время простоял столбом, потом в припадке ярости стал пинать мусорный бак.
– Какого дьявола ты здесь делаешь!!! – сквозь зубы проскрипел я, злобно уставившись на нее.
Девочка вскинула руки, словно прикрываясь от удара, сжала их под подбородком:
– Франк, ты меня пугаешь… Ты ведь не станешь меня бить?
Я в бешенстве метался взад-вперед, как хищный зверь по клетке:
– Это ты меня пугаешь! Чего тебе от меня надо? Объясни, зачем ты влезла в мою жизнь? И… перестань смотреть как побитая собака!
Кто-то вышел из кафетерия, взглянул на меня и растворился в темноте.
– Это все… моя кошка… Помнишь, как было в тот раз? Я осталась снаружи… дверь захлопнулась…
– Врешь! Ты не из седьмой квартиры! Я проверил! В этой квартире никто не живет!
Девочка вобрала голову в плечи.
– Да я же тебе не про ту седьмую квартиру говорила! Про другую, в соседнем доме!
– Хватит врать!
– Я пришла к тебе, потому что мне сказали, у тебя по всей квартире бегают игрушечные поезда! А я обожаю игрушечные поезда! Я всегда о них мечтала, а мама не хочет подарить… Она мне никогда ничего не дарит…
– Бедная крошка! Сейчас заплачу!
Я задрал рукав и показал шрам:
– А это объяснить можешь? Мой сосед слышал, как ты разговаривала с телевизором, обсуждала способы мне… повредить!
Девчонка комкала в руках подол халата, на глазах у нее выступили слезы.
– Мы с Элоизой защитить тебя хотели! Ты помнишь, что у тебя больная кровь?
– Забудь про мою дочь! Моя дочь умерла, ее больше нет, понятно?
– О Франк, я не хочу сделать тебе ничего плохого! Если бы ты знал…
Она бросилась ко мне, крепко обняла и разревелась в три ручья. Я изо всех сил старался не поддаваться ее упрямой нежности, но не справился с собой. В глубине души у меня еще теплился огонек.
Я присел перед ней на корточки, погладил по голове:
– Все будет хорошо… правда?
Она кивнула, захлебываясь рыданиями.
– Ты слышишь голоса у себя в голове, да?
– Все время… – горестно прошептала малышка. – Они никогда не оставляют меня в покое… приказывают мне делать нехорошие вещи… А Элоиза – она со мной играет. Она добрая…
Я поднял девочку на руки и заставил посмотреть на меня:
– Ты помнишь историю с дубом и ясенем? Мой кошмар?
Она медленно кивнула.
– Кому ты о нем рассказала?
– Никому! Никому я не рассказывала! Я просила тебя объяснить, но ты ни за что не хотел! А я даже не знаю, что это все значит!
– Ну ладно… Теперь скажи мне, как тебя зовут. Мои друзья сообщат твоей маме, что с тобой все в порядке, а потом разберемся, что делать дальше.
– Нет! Нет! Я больше не хочу ее видеть! Ее никогда нет дома, и вообще все из-за нее! Я хочу остаться с тобой!
– Да не могу я оставить тебя у себя, если бы даже и хотел!
– Честное слово, я не буду тебе надоедать! – прошептала она, прижимая к груди растопыренную ладошку. – Просто буду сидеть в твоей машине и молчать. Ты меня даже не заметишь!
Я опустил ее на землю и взял за руку:
– Не в этом дело… В жизни взрослых все намного сложнее… Сейчас мы пойдем в кафетерий и позвоним в полицию. Раз ты не хочешь ничего рассказывать, я больше ничем не могу тебе помочь.
Девчонка попыталась вырвать руку:
– Нет! Нет! Возьми меня с собой! Пожалуйста!
– Об этом и речи быть не может. Ты знаешь, что у меня из-за этого могут быть крупные неприятности?
– Вот именно! Отпусти, или я скажу, что ты увез меня силой.
Я крепче стиснул ее руку:
– Что?!
– Хватит! Отпусти, или я заору! Клянусь тебе, заору!
Мне оставалось только сдаться. Я отошел на пару шагов, подняв руки вверх:
– Ну, все, все, успокойся…
– Посмотри на мои ногти! – злобно скривив губы, сказала она. – Это я у тебя в багажнике скреблась. Стоишь тут на шоссе с девчонкой в домашнем халате и даже имени ее не знаешь. Голоса… велели мне кое-что спрятать в твоей квартире. Под матрасом, в шкафах… Здорово они умеют придумывать всякое, эти голоса…
Я дернулся:
– Только этого не хватало! Что ты там спрятала, паршивая девчонка!
Она растянула рот в нехорошей улыбке:
– Трусики… девчачьи… Что, по-твоему, люди подумают? Тебе не поможет, что ты полицейский!
Я с огромным трудом сдержался, чтобы не влепить ей пощечину. Вот уж чего не ожидал… Но какой смысл этой малявке меня шантажировать? Мне не в чем себя упрекнуть! Совершенно не в чем! Тем не менее считаться с ней приходится: и без того с меня не слезает Генеральная инспекция, а Леклерк – как, впрочем, и большинство моих коллег – в последнее время странно на меня смотрит… Внешне все складывается не в мою пользу. Девчачьи трусики… Вот бессовестная.
Как мне от нее избавиться – на таком расстоянии от Парижа? Везти обратно – и думать нечего. И что остается? Продолжать уголовное расследование с ребенком на руках? А если мать ее разыскивает? Я поглядел на часы. Три часа ночи. Никому даже и не позвонишь, примут за психа.
Простите за беспокойство, но знаете что? В моей машине, оказывается, спряталась девчонка. Как ее зовут, не говорит, и все, чего она хочет, – остаться со мной.
Седьмая квартира в соседнем доме, так она сказала? А что, если она и на этот раз соврала? Ничего, скоро узнаю. Очень скоро! Она у меня заговорит, никуда не денется!
– Ладно, садись в машину, и чтобы я тебя не слышал, понятно?
Она взвизгнула от радости и метнулась к багажнику:
– Моя книжка про Фантометту! Видишь, я ее не забыла! Элоиза тоже любила про нее читать!
Я сделал глубокий вдох, резким движением отлепил от тела насквозь пропотевшую рубашку и поехал.
Девчонка на заднем сиденье напевала «Stewball», песенку про раненого коня[27]. Именно эту песенку я каждый вечер пел Элоизе, когда укладывал ее спать… Откуда девчонка могла узнать об этом? Сердце справа – у нее и у убийцы… Изрезанный ясень… Ее ночные появления… Жестокая и ласковая… И матери я ни разу не видел… Пустая квартира под номером семь… Семь, снова семерка… Что-то во всей этой истории есть иррациональное. Но что?
Хотя я злился на нее и не понимал, чего она добивается, а все же с нежностью поглядывал в зеркало заднего вида на сонную девчушку. Тем временем вокруг нас уже вспухали холмы и углублялись лощины, а вдали грозно вздымались Альпы…
Глава двадцать седьмая
Поля раскрошились под напором скал, дороги внезапно стали извилистыми, на горизонте, пугая в ночи своей чернотой, выросла исполинская острозубая челюсть. А потом занялся рассвет, выволок за собой на востоке тяжелое солнце, поднимавшаяся над городом белая дымка порозовела в его лучах, и Гренобль, поеживаясь, заворочался в гигантской колыбели гор.
Девочка на заднем сиденье. На месте Элоизы. В темноте достаточно было дать волю воображению. Там лежит моя спящая дочь. Я бы ласково ее разбудил, поцеловав в щечку, а она бы захотела молока – большой стакан с накрошенным в него печеньем.
Хватит об этом… Просто воображение разыгралось.
Больница, расположившаяся на склоне холма Бастилия, смотрелась в беспокойные воды Изера. Громадный космический корабль, сверкающий ослепительной белизной на фоне серо-голубого альпийского гранита.
Охранник у ворот объяснил мне, в каком из нескольких ультрасовременных зданий находится педиатрическая клиника. Его голос выдернул из сна мою маленькую пассажирку. Девочка долго терла глаза, потом прижалась лбом к стеклу:
– Горы!
– Они самые! Похоже, ты основательно вздремнула?
– Мы приехали сюда на каникулы?
– Еще чего!
Я припарковался у длинного низкого здания. Затылок давило, мышцы окаменели. Налил себе из термоса кофе, девчонке протянул через плечо пачку печенья:
– Будешь?
Она помотала головой.
– А попить хочешь? А банан?
Тот же безмолвный ответ.
– Ну как знаешь, я все оставлю здесь, вдруг соблазнишься… Сиди в машине, не вылезай, дел у меня там самое большее на час.
– Я хочу с тобой! – тонким голоском пропищала она.
– Еще чего! Вспомни, что ты мне обещала. Я же согласился взять тебя с собой только при условии, что не будешь мешать!
Смирившись, она устроилась поудобнее на заднем сиденье и разложила на коленях «Фантометту».
