Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой
Программа-минимум нахождения в редакционных стенах включала быструю подпись всяких бумажек в бухгалтерии, очередное вручение доброму Андрею Ивановичу на днях вышедшего детектива и тихое мгновенное бегство. Но план полетел в тартарары уже в длинном коридоре офиса.
– О, Лика, привет, – в голубых глаза стиль-редактора отразилась такая искренняя радость, что совесть заколола Вронскую с особым остервенением. – Как хорошо, что ты вышла на работу!
– Я на пару минут всего, – на ходу пробормотала Лика. Главное – добраться до кабинета бухгалтера. Может, хоть там удастся спрятаться от добрых сотрудников «Ведомостей», алчущих пополнения в своих измотанных работой рядах. – Мне книжку надо дописывать.
Из ньюс-рума мгновенно высунулась черноволосая голова первого зама:
– Кстати, о книжках. Я вот подумал: а не сделать ли нам серию интервью с теми, кто вошел в шорт-лист «Букера»? Давай пообщайся с писателями.
– Хорошо, – покорно согласилась Лика. Спорить с этим кадром – себе дороже. Он же – высококвалифицированный специалист по интеллигентному проеданию мозгов. Своего по-любому добьется. Но уж лучше делать работу с непрогрызенной головой. – Я даже знаю, на каких литературных порталах они тусуются. Поймаю. Сделаю.
– А в какие сроки? – нежно улыбаясь, не унимался парень.
– Но это же не только от меня зависит! – скрываясь в нужном кабинете, крикнула Лика.
Бухгалтер, оторвавшись от пасьянса на мониторе компьютера, сразу деловито раскрыла толстые папки с платежными ведомостями.
– Тебе деньги на карточку или наличкой?
Рассчитывавшая побыстрее сделать ноги из родного коллектива, Лика сказала:
– Давай на карточку.
– Да, кстати, – бухгалтер протянула листок, – чуть не забыла. Когда секретарь на обед ходила, тебе кто-то звонил.
Номер телефона и короткая пометка «Александр Васильевич». Вот и все, что было написано на клочке бумаги.
– А что это за Александр Васильевич?
– Тебе виднее, – лукаво улыбнулась молодая женщина. – Может, поклонник. Может, читатель. Он сказал, что хочет с тобой поговорить по поводу последней статьи. Эй, ты куда?! Здесь еще распишись!
Наскоро нарисовав очередной крючок, Лика выскочила за дверь и захлопала по карманам джинсов в поисках телефона.
Последняя статья. Она была про крест Евфросинии Полоцкой!
– Да, Лика, очень приятно. Я ждал вашего звонка, – зарокотал в трубке приятный мужской басок. – Конечно, я готов с вами встретиться. Ну, разумеется —там, где вам удобнее. Кофейня на Тверской? Отлично!
Позвонить Седову? Поставить его в известность о том, что предстоит встреча?
Лика колебалась. Да, наверное, стоило бы проинформировать на всякий пожарный случай. Но время дневное, на Тверской всегда толпы народу, в кофейне тоже многолюдно. К тому же бухгалтер в курсе, что в редакцию звонили.
«Не будет же он меня убивать средь бела дня, – решила Вронская, с трудом пробираясь в гомонящем людском потоке. – Пусть Володька спокойно работает. Лучше я потом ему перезвоню и сообщу хорошие новости».
Выбрав столик, с которого идеально просматривался вход в кофейню, Лика заказала капуччино и нервно застучала пальцами по столу. У курильщиков есть чем заняться в таких ситуациях. А что делать некурящим?
К счастью, долго томиться ожиданием не пришлось. Не успела Лика выпить кофе, как на пороге появился невысокий мужчина за пятьдесят и стал оглядываться по сторонам…
Глава 3
***1
«Наверное, Виктория меня бросит, – подумал Сергей Филимонов, расплачиваясь за газету в киоске аэропорта „Шереметьево“. – Или все-таки попытается понять, простить, рискнуть? Вот если бы попыталась…»
Расплатившись, он опустился в ближайшее пластиковое кресло и развернул свежий номер «Коммерсанта». Но читать не стал. Газета покупалась не для чтения. Какие могут быть новости, когда неизвестно, как сложатся отношения с любимой, и все мысли вертятся вокруг этого «поймет – не поймет», и злокачественные клетки страха парализуют надежду.
Газета – Сергей оглянулся по сторонам и с досадой закусил губу – всего лишь соломинка. Никто и никогда не спасался, хватаясь за ненадежную опору. Но все пытаются поступить именно так. Вот и он, аналогично. Знает же, прекрасно осведомлен: после терактов, произошедших несколько лет назад с самолетами внутренних авиалиний, во всех аэропортах предпринимаются беспрецедентные меры безопасности. Чуть ли не на каждого пассажира направлены глазки многочисленных камер. Двойной контроль – при входе в здание аэропорта и перед допущением пассажиров к стойкам регистрации – выстроил нервничающих любителей авиаперелетов в длинные очереди. И это было бы правильно, если бы не извечная российская безответственность. Знакомые неоднократно рассказывали, что стоит только дать носильщику или уборщику тысячу рублей, и они быстро и без лишних уговоров проведут через служебный вход прямо к стойке регистрации, и можно не стоять в многочасовой очереди, не снимать обувь, не вытаскивать ремень. Ремень, ремень в брюках… Вика постоянно ломала ногти, смеялась, ругалась, а потом…
«Так, стоп, – решительно оборвал себя Сергей. – Про Вику я буду думать позднее. А сейчас мне надо сосредоточиться на других вещах. И при всей моей любви к Виктории теперь есть более важное занятие. Конечно, светиться в аэропорту крайне нежелательно. Но у меня нет выбора».
Филимонов опустил газету немного вниз, что позволило оглядеть тех, кто собрался в зале прилета.
Взволнованные девушки с цветами, такие же тревожные юноши, равнодушные, позевывающие женщины, бизнесмены, водители с табличками в руках, пожилая интеллигентная чета…
Просканировав лица и фигуры, Сергей слабо улыбнулся. Следователя Седова среди тех, кто встречает пассажиров, нет. И оперов, кажется, тоже не наблюдается. Вот и отлично! Никто не помешает ему должным образом пообщаться с Михаилом Игоревичем Королевым!
***2
«Какая все-таки красота!», – подумал Андрей Ларионов, запарковав «девятку» во дворе своего дома.
Он вышел из машины и с наслаждением вдохнул терпкий в прохладной ночи аромат цветов.
Соседка, Зинаида Федоровна, устроила на небольшом клочке земли настоящую оранжерею. С ранней весны до поздней осени глаз невозможно оторвать от ярких пятен цветов, причудливо постриженных кустиков, трогательных фигурок гномиков, расположившихся на клумбах. По вечерам эффектно зажигалась подсветка, которую сделал сын Зинаиды Федоровны. Он же проводил воспитательные беседы с хулиганами, не умеющими ценить прекрасное. Благо, контролировать ситуацию ему было просто: квартира на первом этаже и через распахнутые окна слышен каждый шорох.
Полюбовавшись пару минут белыми розами, которые в чуть приглушенном сиреневатом свете казались словно выточенными из мрамора, Андрей мысленно заключил, что квартиру он приобрел в отличном доме. Вошел в подъезд и вызвал лифт.
Уже на лестничной клетке он понял, интуитивно почувствовал: на темном общем балконе, мимо двери которого надо пройти, чтобы попасть в его скромную «двушку», кто-то есть. Не бомж, забравшийся покемарить, не влюбленная парочка, нет. Слишком ощутимо напряженное выжидательное присутствие.
Контролируя каждую мышцу своего тела – броситься на пол при малейшем подозрении на выстрел, перехватить выныривающий из темноты нож, уклониться от удара, – Андрей спокойно прошел на площадку, звякнул ключами.
Открыв дверь, он вдруг метнулся в темноту и нанес удар в голову уже ставшего немного различимым высокого человека.
– Ларио, не надо! Не бейте меня…
– Тимур Андреевич! С вами все в порядке? Что вы тут делаете? Пойдемте скорее ко мне!
Включив в прихожей свет, Ларионов присвистнул. Реакция у пластического хирурга та еще. Он даже не отшатнулся от его кулака, и вот результат: капает кровь из разбитой губы.
– Проходите на кухню, – распорядился Андрей. – Теперь моя очередь оказывать вам медицинскую помощь. Чем лучше рану промыть, спиртом или перекисью?
– Перекисью, – простонал Тимур Андреевич, усаживаясь на стоявший возле окна угловой диванчик. – Быстро у вас, раз-раз и по лицу, по лицу!
Ларионов достал с полочки, где лежали лекарства, пару свертков и пузырьков, вымыл руки.
– Я видел ваши семнадцать вызовов, – промокнув кровь бинтом, спокойно пояснил Андрей. – Но у меня не было возможности ответить на звонок. Не понимаю причин вашей паники. Наши договоренности остаются в силе. Зачем вы решили устроить засаду? Простите, что ударил. Но меня тоже понять можно. Я кожей почувствовал, что на балконе стоит кто-то, как говорится, по мою душу.
Антипов чуть отстранился, и, морщась от боли, с ненавистью сказал:
– Ларио, я все знаю. О том, как вы накуролесили, уже все газеты пишут! Меня не интересуют подробности. Меня волнует только реликвия. Если вы уже ее продали, я вас заклинаю – договоритесь с покупателем, пусть вернет, я заплачу вдвое!
