Мария Брикер - Желтый свитер Пикассо
– Что случилось? – спросил Иван Аркадьевич.
– Курить хочу. Дайте сигарету, – вместо ответа попросила Елена Петровна. – Быстрее!
Варламов протянул Зотовой пачку. Елена Петровна торопливо вытянула сигарету, прикурила от протянутой зажигалки, выдула дым и захохотала. Иван Аркадьевич принес ей воды. Зотова пила жадно, расплескивая воду, захлебываясь и продолжая истерически хохотать. Сигарета в ее руке потухла.
– Знаете, что случилось? Знаете?! – как-то нехорошо смеялась Елена Петровна. – Я не имею права разглашать… Но знаете? Сегодня ночью умерла Мария Леви! Взяла и умерла. Все – нет ее! – Зотова развела руками и прищелкнула языком. – Ее поместили в камеру, и Леви стало плохо. Рвота и судороги начались. Охранники испугались и вызвали «Скорую». Когда приехали врачи, Леви уже впала в кому. Ее пытались откачать, но не смогли. Мария Леви скончалась, не приходя в сознание! Как вам такой поворот, а? Врач со «Скорой» диагностировал смерть от кровоизлияния в мозг. Вскрытие решили не откладывать, очень скоро будут готовы результаты. Как вы думаете, Иван Аркадьевич, что покажет вскрытие? Что оно покажет?!
Варламов не отвечал, лишь поморщился, словно у него заболели зубы, и весь побелел. Повисла тишина – долгая, тягостная. Когда снова зазвонил телефон, они вздрогнули одновременно и с ужасом уставились на аппарат.
– Ответить? – хрипло спросил Иван Аркадьевич. Зотова отрицательно покачала головой, жестом попросила Варламова выйти и взяла трубку. Рука у Елены Петровны мелко дрожала, трубка пару раз ударила ее по подбородку. Впервые в жизни хладнокровие покинуло майора Зотову. В данную минуту ей было плевать, слетит она с работы или нет. Зотова не боялась услышать в трубке разъяренный голос прокурора – она боялась узнать о результатах вскрытия и получить подтверждение собственной профессиональной некомпетентности.
После она сидела за столом в кухне и тихо плакала, нахмурив лоб и с обидой закусив нижнюю губу. Слезы потоком текли по ее лицу и капали на руки и скатерть. Все, чего она боялась, – случилось: вскрытие показало, что Мария Леви умерла не от кровоизлияния в мозг, а от амебного энцефалита! А это означало, что стройная версия Зотовой полетела ко всем чертям.
Варламов тенью бродил по кухне и сосредоточенно о чем-то думал.
– Ну не надо плакать… – не выдержал режиссер, скривил лицо и завис рядом с Еленой Петровной. – Вы же сильная женщина! Следователь прокуратуры. Профессионал! Да что такое, в самом деле! Раскисли, как кисейная барышня! Мария Леви дала свое согласие на участие в операции и подписала бумагу. Не вините себя в ее смерти. Вы же не доктор, чтобы диагностировать признаки опасного заболевания. Какой с вас может быть спрос, если даже врачи окончательный диагноз только после вскрытия поставили? Мария Леви была обречена! И к смерти ее приговорили не вы! – Варламов похлопал себя по бокам, пошарил по карманам, достал пустую пачку сигарет, смял и сунул обратно в карман.
– А кто?! – закричала Зотова, зло вытирая слезы ладонью. – Кто ее приговорил?! Все развалилось! Я допустила грубую ошибку, пошла по неверному пути. Почему я с вами это обсуждаю? Не могу я этого делать, – это ведь должностное преступление! Уберетесь вы из моего дома наконец?
– Уберусь. Мне уже порядком осточертела все эта мышиная возня, и я буду действовать своими методами. Всего хорошего, – Варламов отвесил поклон и направился к двери. В дверях он обернулся. – Разнылись, вместо того чтобы здраво взглянуть на вещи. Так и быть, даю вам подсказку. Представьте себе классический любовный треугольник: муж, жена, любовник. Три точки, связанные между собой плотно и неразрывно. Мой совет: поработайте с этой фигурой и не пытайтесь сделать из нее квадрат. Все, не буду больше вам надоедать.
– Куда вы? Постойте! Иван Аркадьевич, что вы собираетесь делать?!
Хлопнула входная дверь. Зотова стукнула по столу кулаком. Сделала два глубоких вдоха, чтобы взять себя в руки, тяжело поднялась, достала из сумки свой блокнот и села обратно за стол. Через час ее блокнот вдоль и поперек был изрисован треугольниками, но понять, что имел в виду режиссер, она так и не смогла. Впрочем, с геометрией у нее всегда было плохо. На что намекнул ей Варламов? Что четвертый в этой схеме – лишний? Но если убийца Грушевский – как он может быть лишним? А мотив? Какой у него был мотив? Елена Петровна запуталась, а время поджимало – к прокурору она должна явиться не с пустыми руками, иначе ей конец. Ольсен, Староверцев, Мария Леви – мертвый любовный треугольник… Это что-то новенькое в ее практике! Какая-то деталь осталась за кадром. Нужна дополнительная информация, зацепка, свидетель. Свидетель! Зотова бросилась к телефону, а уже через сорок минут она звонила в домофон квартиры на Пролетарке:
– Анастасия Звягинцева, здравствуйте! Майор Зотова, я звонила вам час назад…
Анастасию Звягинцеву Зотова знала по многим второстепенным ролям в кино и телесериалах. Звягинцева была поистине народной актрисой, про таких говорят – «в доску своя», таких любят зрители, но не восхищаются ими и не подражают им. Подобные типажи обречены играть на экране роли второго плана и не способны стать звездами серьезной величины, как бы талантливо они ни играли. Анастасия Звягинцева была талантливой и играла безупречно, возможно, поэтому Варламов обратил на нее внимание и пригласил в свой гениальный фильм. В прессе писали, что актрисе пришлось ради этой роли в кротчайшие сроки похудеть на пятнадцать килограммов. Елена Петровна не представляла, как такое возможно, и, поднимаясь на ее этаж, втайне надеялась, помимо нужной информации, ненавязчиво выведать секреты фантастической диеты актрисы.
– Проходите, – широким взмахом руки пригласила ее актриса.
«Кровь с молоком», – подумала Елена Петровна, разглядывая румяную, пышущую здоровьем женщину. Возможно, перед съемками актриса и сбросила пятнадцать килограммов, но сейчас она определенно диету забросила, потому что люди, сидящие на диетах, не имеют такого цветущего вида.
– Вы по поводу Машки, наверное, пришли? А я ведь сразу поняла, что это она мужа своего убила, когда узнала, что Староверцев внезапно скончался в больнице! Неспроста, думаю, это все. В нашей стране политики своей смертью не умирают. Значит, Машка? Быстро ее вычислили. Не ожидала!
– Откуда вы знаете, что Марию Леви обвиняют в убийстве мужа?
– Так вчера в новостях передали. Есть хотите? Я завтракать собралась. Бутербродик будете?
– Буду, спасибо, – с радостью согласилась Елена Петровна. Ломаться было глупо: во-первых, есть на самом деле хотелось зверски, во-вторых, на кухне, куда привела ее актриса, стол ломился от еды. Да и что отказываться-то, когда человек с открытой душой предлагает? Звягинцева ей как-то сразу понравилась: «своей в доску» она оказалась не только в кино, но и в жизни. Не имела актриса того гонора и высокомерия, которые были в Марии Леви. Царство ей небесное! О смерти Леви Звягинцева еще не знала. Это радовало.
Кухонька оказалась самой обычной. Все просто, как у всех: стол, табуретки, незатейливый кухонный гарнитур, старая плита прошлого века, голубая кафельная плитка и яркие прихватки над раковиной. Выдающимся казалось лишь некое непонятное сооружение, навинченное на кран с водой.
– Любопытная штукенция, – указывая на кран, заметила Зотова.
– Это же фильтр, – почему-то обиделась Анастасия.
– Фильтр, надо же! У меня нет фильтра, – доложила Зотова и, заметив странный взгляд актрисы, смутилась.
Анастасия смотрела на нее так, словно она провинилась или нашкодила. Ну нет у нее фильтра, что же теперь – умереть?! Все словно с ума посходили, вот и у Марии Леви тоже был фильтр. Мода, что ль, такая, возмутилась Елена Петровна и решила перевести разговор на другую тему.
– Вы знали, что у Марии Леви был роман во время съемок? – спросила она.
– С Ольсеном, что ль? Естественно, об этом все знали, хотя голубки и пытались это скрыть, – щедро намазывая на ломоть хлеба масло, ответила Звягинцева. – Сейчас кофе сварю. Почему-то мне кажется, что вы любите кофе, – улыбнулась актриса, и на ее щеке появилась милая ямочка.
– Вам все верно кажется, Анастасия Владимировна, – улыбнулась в ответ Зотова.
– Зовите меня просто Настей. Ненавижу, когда меня по отчеству величают. Я же не старая еще, четвертый десяток только разменяла. – Звягинцева отрезала ломоть хлеба, щедро намазала его маслом, плюхнула сверху толстый кусок докторской колбасы и протянула Елене Петровне. Соорудила себе такой же, откусила с наслаждением и засуетилась у плиты с туркой.
Кофе она в турку сыпала щедро, воды налила до краев, и Зотова, наблюдая за актрисой, вдруг подумала, что кофе обязательно убежит, зальет плиту и что эта женщина меры не знает ни в чем. Кофе убежал, когда Звягинцева в очередной раз откусила от бутерброда. Пока варился кофе, она так и металась от плиты с туркой к столу, кусала свой бутерброд и бежала обратно. Совершенно идиотское, бессистемное поведение, мелькнуло в голове у Елены Петровны, или… или она волнуется и нервничает? Но почему она нервничает? Что за грехи на ней висят? Зотовой вдруг стало не по себе, и первое приятное впечатление от знакомства с актрисой изменилось, словно шоры с глаз упали. Анастасия Звягинцева просто играла роль гостеприимной хозяйки, так же как и сама Елена Петровна всегда играла роль неуклюжей глупой курицы, чтобы собеседник потерял бдительность. Сегодня Зотова вела себя естественно, потому что сама попалась на подобную удочку. Зря она позвонила и предупредила о своем приходе! Актриса успела подготовиться. Зотова разозлилась, потому что даже не могла предположить, с какого боку начинать раскручивать женщину. «Ну ладно, будем прощупывать постепенно», – решила Елена Петровна и приготовилась к беседе.
