Ольга Володарская - Подумай об этом завтра
Чащин сидел в стороне ото всех, сверкая очками и глянцевой поверхностью ноутбука. Этот с похмелья не страдал, поскольку не пил, а только курил, и вид имел бодрый.
– Салют, Сом! – поприветствовал он Санька. – Где тебя носило?
Санек не ответил: то ли побоялся, что выдаст себя голосом, то ли просто не посчитал нужным. Чащин, мелкий, тощий, прыщавый, выглядел лет на семнадцать (тогда как ему было тридцать), и его мало кто из незнакомых людей воспринимал всерьез. А вот коллеги его очень уважали! Даже большой босс.
– Опять, что ли, надрался, чудило? – хмыкнул Чащин.
– Пшел ты, – бросил ему Санек, проследовав к столу, за которым восседал заместитель Сомова Бродский. Естественно, влекло его туда желание не побеседовать, а выпить джину. На остальных столиках его уже не осталось.
– Андрей Юрьевич, доброе утро, – расплылся в улыбке Самуил, а его жидкая бороденка заколыхалась, как ивняк на ветру. – Как самочувствие?
– Не видишь разве, что фиговое, – ответила за Санька Басов. – Плохо человеку. Голова сильно болит. Так сильно, что ни говорить, ни громких звуков слышать не может.
– Мигрень, – закивал Бродский.
– Похмелье! – хохотнул Чащин, не отрывая близоруких глаз от экрана.
– Да он головой вчера обо что-то стукнулся, – выпалил Леша, заметив, как рука Санька привычно опустилась на затылок. – Так сильно, что болит нестерпимо и память будто отшибло… Да, Сомов?
«Сомов» согласно кивнул.
Староверов вдруг вскочил со стульчика и ринулся к Саньку с воплем:
– Я все понимаю, Андрей, но ты должен извиниться!
Тот недоуменно уставился сначала на Басова, затем на Староверова.
– За что извиниться? – решил уточнить Леша.
– За то, что вчера схватил Ларису за грудь! Это недопустимо!
Глаза Санька затуманились – видимо, вспомнился этот приятный момент. Басов ткнул его в спину:
– Сомов, извинись!
Санек опустил голову и прошептал:
– Прошу прощения.
Староверов не ожидал такой быстрой победы – Сомов никогда так покладисто себя не вел, а особенно с ним, Староверовым, которого считал дурачком. Он, как и Басов, был принят на работу благодаря родственным связям. И если Леша хотя бы имел специальное образование, то Староверов окончил музыкальное училище по классу домры, и без протекции ему удалось бы получить в их фирме разве что место курьера.
– А не выпить ли нам? – подал голос Бродский. – Всем вместе!
– За мир, дружбу, жвачку? – подал реплику Гуревич, дожевавший ножку, но еще не осиливший багет.
– И за здоровье нашего дорого шефа!
Ничего другого от лизоблюда Бродского ожидать не приходилось, но все согласились с ним выпить за здоровье шефа, тем более что шеф показался из недр палатки и, потягиваясь, поднимался на ноги.
– Топай давай отсюда, – зашептал на ухо Саньку Басов. – Если босс сейчас к тебе подсядет и начнет дела обсуждать, тебе конец! Раскроют в два счета.
Санек, хватанув бутылку с джином, поднялся из-за стола и нетвердой походкой зашагал прочь.
– Куда это он? – полюбопытствовал Коля Гуревич.
– Да, ты куда? – спросил у Санька Чащин. – Опять в реченьке плескаться? Тогда поаккуратнее, а то вчера, говорят, еле тебя выловили…
– За камышами он, – встрял Басов.
– На фига тебе, Сомов, камыши? – обалдел программист.
Только Басов хотел что-нибудь придумать, как Чащину ответил сам Санек:
– Не мне. Ей! – И указал на Анжелку.
– А ей на фига?
– Вместо цветов. А то кувшинки долго не простоят, а камыши сколько хошь.
И ушел. «Трейдовцы» удивленно смотрели ему вслед, и особенно ошарашенно Анжела, ведь Сомов никогда за время их романа не дарил ей ни цветов, ни сувениров. На праздники давал крупную купюру и говорил: «Купи себе что-нибудь!» – а ей, может быть, хотелось, чтобы он сам… Пусть недорогое, зато от души… «Как эти камыши!» – в рифму закончила свою мысль Анжела и довольно улыбнулась.
* * *Санек сидел на бережку и смотрел на реку. Бутылка джина, из которой он, естественно, отхлебнул, лежала у кустов, рядом с кроссовками, а собранные камыши возле его босых ног. Прошло уже минут десять, как он выбрался из воды, и Санек начал скучать. От нечего делать от достал из кармана бумажную птичку, развернул ее и хотел сложить что-нибудь другое, например цветочек. Но тут его внимание привлек текст, распечатанный на листке (если бы Санек хоть раз заглядывал в Интернет, то понял бы, что это страничка какого-то сайта), вернее, не сам текст, а сопровождающая его фотография. На ней был изображен он, Санек! Или Сомов! В общем, мужчина, похожий на них обоих, разве что постарше и поплотнее, и этот мужчина, судя по крупной надписи над портретом, звался Никифоровым Анатолием Алексеевичем. Проживал он в Ялте, был богат и одинок. Ему некому было оставить свои миллионы. Поэтому Никифоров разыскивал какую-то свою давнюю любовницу, которая забеременела от него, но потом исчезла из его жизни. Крымский богатей очень надеялся, что она родила ребенка и он по прошествии стольких лет сможет не только прижать его к груди, но и озолотить…
Санек так увлекся чтением, что потерял бдительность. А тем временем за его спиной уже стоял человек с занесенной для удара бутылкой джина.
– Руки вверх! – услышал Санек дикий крик и вскинул ладони к небесам.
– Да не ты, Александр! – последовало далее. Санек, узнав голос Басова, обернулся.
Позади него, всего в какой-то паре шагов, стоял ревнивый Отелло, что заставил Санька извиняться, с поднятыми руками, в одной из которых была зажата его бутылка. Басова он заметил позже, когда заглянул Староверову за спину. Липучка держал в руке телефон с включенной камерой.
– Я все заснял! – прокричал он Саньку, хотя можно было говорить и шепотом – их разделяло всего метра два. – И у нас есть доказательства его вины!
Санек поднялся на ноги, подошел к Староверову, встал напротив и спросил:
– За что?
Тот некоторое время молчал, хмуря брови, но вдруг его прорвало:
– Да за все! Ненавижу тебя, любимчик фортуны! Все, все ему, это надо?.. И должность, и деньги, и уважение, а бабы… Первая красавица фирмы у его ног, а ему все мало… Мою Ларису тоже соблазнил… Думаешь, не знаю?
– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – мудро изрек Санек.
– Да как же им тебя не хотеть, если ты мускулами играешь да деньгами трясешь? Что ты человек поганый, они ведь не замечают! А я сразу понял, когда ты над Памелой издеваться начал.
– Над кем? – переспросил Санек, но Староверов яростно отмахнулся и продолжил:
– Знал бы ты, как я ждал, что тебя выпрут с работы после того, как ты облажался, так нет же! Босс тебе все простил! Ну ладно, думаю, пусть, но есть же высшая справедливость… Ан нет, просчитался! Мало тебе милостей было, так еще одна привалила… Наследство!
– Ты о чем? – заинтересовался Басов.
– Да вот же, вот! – Староверов ткнул пальцем в листок, который Санек держал в руках. – Чащин на каком-то сайте отыскал послание богатого старика, ищущего наследника, и обратил внимание на его поразительное сходство с Сомовым! Естественно, он тут же рассказал ему об этом, а я подслушал… – Староверов резко захлопнул рот, и Басов услышал, как клацнули его зубы: – А вообще почему я тебе это рассказываю? У Сомова спроси!
– Рад бы, да ты его убил.
– Да? – скептически хмыкнул он. – Тогда кто передо мной?
– Это нам еще предстоит выяснить, но скорее всего, его брат-близнец.
– Такой же счастливый сукин сын?
– Теперь – да! – улыбнулся Басов и подмигнул Саньку. – Ему удача досталась в наследство…
Тот не совсем понял, о чем речь, но подмигнул в ответ. Его радовало уже то, что все закончилось!
Эпилог
Никифоров Анатолий Алексеевич оказался именно тем мужчиной, от которого забеременела Санина матушка. Она сразу узнала его по фотографии и, плача, призналась сыну в том, что у него был брат-близнец. Но так как одной тянуть двоих детей сложно, она еще в роддоме отдала второго сына соседке по палате, у которой свой новорожденный умер. Что было дальше с мальчиком, женщина не знала, но, как выяснилось из личного дела Сомова, в приемной семье он прожил до десяти лет. Его родители погибли, и Андрея отдали в детдом.
Санек с матерью позвонили Никифорову по указанному телефону. Старик сразу узнал свою давнюю любовницу по голосу и пригласил их с сыном в гости. Те поехали, а вернулись уже затем, чтобы собрать свои нехитрые пожитки и перевезти их в Ялту. Анатолий Алексеевич настаивал на том, чтоб они все оставили или раздали бедным, но матушка ни в какую не захотела расставаться со своим скарбом, а Санек с рыбацкими снастями. Когда Трушкины уезжали, их провожали всем селом. Не явилась на вокзал только бывшая жена Санька. А все потому, что когда Светка, прознав о свалившемся на Трушкина богатстве, явилась к нему мириться, он выгнал ее за порог.
Матушка в Крыму сразу прижилась – родина все ж таки, – а вот Санек не смог. Он маялся там, скучая по среднерусской природе, по Оке, наглым щурятам, которых поймать – целое дело, не то что карпов, плавающих в водах отцовского пруда. Не выдержав и полугода, Санек запросился обратно. Анатолий Алексеевич, надо отдать ему должное, сына отпустил. Но чтоб «мальчик» там от безделья не спился (в Ялте Санек пил редко и только выдержанные массандровские вина), он купил для него дышащую на ладан фирму «Трейд-ойл», так и не слившуюся с крупным концерном. Сказал: «Владей и управляй». Владеть Санек был не против, а вот управлять не хотел. Да и не умел! Поэтому возложил эти обязанности на Лешу Басова (большого босса он сразу уволил), а сам все дни пропадал на Оке. Теперь средства позволяли ему иметь лучшие снасти, лодку, обмундирование и даже снегоход. А когда его фирма благодаря Басову начала приносить прибыль, Санек открыл на Оке рыбацкую базу и зажил в свое полное удовольствие. С удачей, будто и вправду доставшейся ему в наследство от брата!
